Но Колю уже не заботили сказки.

— А как отличить Злое Отражение от вас? Может это и не вы сидите сейчас здесь, а оно.

Коля устроился на лавочке поудобнее и приготовился слушать оправдания.

— Никак, Коля. Вернее способ один есть…

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Коля, по-деловому надувая щёки.

— Я могу больше никогда не встречаться с тобой. Значит, если ты увидишь меня снова, то перед тобой буду не я, а Отражение, которое пришло за гномом.

Нельзя сказать, что Колю устроил данный способ, но раз уж он отвечал за гнома, значит пришла пора побеспокоиться о своём подопечном.

— И что будет с гномом, когда за ним придут?

— А это уже от тебя зависит, Коля, — решительно кивнула девушка, — насколько мне помнится, за гнома отвечаешь именно ты.

Всё-то она знала. И у Коли засосало под ложечкой от неприятного ощущения собственной ответственности. Вернее, от боязни эту ответственность не оправдать. В эту секунду мелькнули и развернулись во всей красе где-то в глубине Колиного сознания прекрасные, добрые, бесконечно-яркие миры, и Коле захотелось унестись туда, где не придётся ни за кого отвечать. А может эта девушка заберёт Колю с собой?

— Нет, Коля, — холодно возразила девушка. — Ты можешь не верить, но я не из другого мира. Я живу здесь. И никогда не хотела наш мир покидать. Так уж сложилась моя судьба, что позабытой-позаброшенной я не была. Про меня постоянно кто-то помнит. Хоть на маленькую секунду. Но эта секунда превращается в секунду МОЕЙ жизни. Так что если хочешь уйти, то я тебе не попутчица.

И мысли-то она читать умела. Как это по научному называется?

— Телепатия, — подсказала девушка.

— Угу, — невесело согласился Коля и покосился на гнома.

Тот закончил свой полдник и заинтересованно озирался по сторонам в поисках чего-нибудь, достойного его гномьего внимания. Самое удивительное: он в упор не замечал девушку.

— Ну что, Коля, сумеешь защитить его? — подмигнула Красавица-Комсомолка-Спортсменка.

— Не знаю.

— А кто знает?

И этого Коля тоже не знал, что было заметно без всякой телепатии.

— Меня зовут, — забеспокоилась девушка. — Решай, Коля. Ты сейчас на перекрёстке судьбы.

Коля встревожено огляделся, ожидая увидеть четыре огненные дороги, сходящиеся в одну точку под Колиными кроссовками. Но вокруг шумели поредевшей листвой деревья всё того же сквера.

— Решай, как будешь защищать. Справишься в одиночку? Или тебе нужен кто-то ещё?

— А как это?

— Объясняю по-быстрому. Есть три пути. Если перевести на язык понятных тебе слов, то они носят имена… вот ведь, не могу подобрать… ну, скажем, октябрятский, пионерский и комсомольский. Какая самая известная песня у октябрят.

Коля напряг мозги, вспоминая старые книги на антресолях.

— Пять концов у звёздочки, — неуверенно промямлил он.

— Вот именно, — согласилась девушка. — Значит, кроме себя, ты можешь привлечь ещё четырёх защитников. А сколько концов у галстука?

— Три, — попробовал угадать Коля.

— Отлично, значит кроме тебя ещё двое. И самый трудный путь — комсомольский. Там тебе придётся действовать в одиночку. Об этом я тебя уже спрашивала. Итак, что ты решил?

Коля не искал трудных путей.

— Звёздочку, — рубанул он рукой воздух, в самый последний момент отказавшись от варианта, где действовали только он сам, да Венька с Ленкой. Но сам Коля не был в себе уверен, а в своих друзьях был уверен и того меньше.

— Ищи остальных, — сказала девушка странным бесстрастным тоном и растворилась в воздухе.

— А зачем он им нужен, гном-то? — задал Коля глупый вопрос в пустоту. Единственным существом, кто прореагировал на Колины слова, был сам гном.

— Гном-то зачем? Эх, Коленька, маловат ты пока. Гном-то, он всем как раз нужен.

Колины глаза безмолвно повторили вопрос.

— Расскажу, — кивнул гном, — за ужином и расскажу. Давай, тащи меня обратно к Леночке. Может не пропали ещё мои мандарины.

— Хорошо, — согласился Коля, посадив гнома в ладонь. — только сначала завернём в штаб.

— А мандарины-то, — испугался гном. — Мандарины!

— Обойдёшься, — оборвал Коля ненужные споры. Он всё ещё чувствовал себя волшебником, а волшебники, как известно, никогда не меняют своих решений.

Подперев щёки кулачками, Лена смотрела на совершенно чистый лист совершенно новой тетради. К вечеру там должно появиться сочинение минимум на трёх страницах.

Название сочинения оказалось банальным. Естественно, «Как я провела лето». Поэтому оно всё ещё не появилось наяву, чтобы разбавить разлинованное белоснежье тетради. Тема из года в год совершенно не менялась. А вот учительница пришла новая. Милка Суворова сказала по секрету, что Анна Дмитриевна только-только выучилась на психолога, но психологов нынче пруд пруди, вот и отправилась работать в школу. Мало кто мог похвастать, что видел живого психолога, поэтому все ожидали появление новой учительницы с нетерпением.

Литераторша, действительно, оказалась молодой и нестрашной. Правда, на психолога не походила. Но психолог на то и психолог, чтобы прятать свои способности от вредных глаз. Закончив перекличку, Анна Дмитриевна бегло рассказала про русские народные сказки и былины. Лена заскучала. Сказки, включённые в программу для пятиклассников, она прочитала ещё до школы, а былины изучила в свои первые зимние каникулы. Не по программе, а самостоятельно. Лена никак не думала, что сказки придётся разбирать на уроках. Хотя на рисовании им рассказывали про картину Васнецова «Три богатыря». Да и в учебнике по русскому языку то и дело встречались строчки из былин. По крайней мере, о Добрыне Никитиче и змее точно. Надо только постараться вспомнить: какое правило ими проверялось. Лена задумалась, но так и не вспомнила. Мысли поскучнели и вернулись к сочинению, а затем к минувшему школьному дню.

Когда Анна Дмитриевна объявила тему, по классу пронёсся гул недовольных голосов.

— Не нравится? — удивилась Анна Дмитриевна.

Класс молчал. Если можно не ввязываться в неприятности, то почему бы не использовать свой шанс на тихую и спокойную жизнь?

— Значит, не нравится.

— Не-а, — торопливо сказанул кто-то сзади и затерялся среди шёпотов и перелистывания страниц нового, ещё неисследованного учебника.

— Почему не нравится? Разве лето — это плохо?

— Лето — хорошо, — сказал круглый отличник Песков, бессменный редактор классной стенгазеты, единственной на всю школу, — но ведь писать надо не об этом. Писать надо о том, с какой пользой ты это лето провёл.

— Во! — согласился Михалёв, у которого по русскому выше тройки никогда не поднималось. — А если я его на улице провёл? Если я грядки не вскапывал и там… ну, деревья не сажал ещё. Носовой вон повезло, её в Кипр возили.

Носова гордо выпрямилась. Большая часть класса посмотрела на неё с уважением.

— На Кипр, — поправила учительница.

— Да пускай на Кипр, — не стал спорить Михалёв. — Но ей-то сейчас есть о чём писать, а нам нет.

— Почему? — спросила Анна Дмитриевна.

— Потому что Кипр — это круто, а наш двор — нет, — подсказал Песков. — На Кипре можно хоть всё лето на пляже пролежать, уткнувшись носом в песок, а потом написать, что столица Кипра — Никосия. А Никосия — это город контрастов. И сочинение готово.

— И ты считаешь, что это будет хорошое сочинение?

— А чё? — не сдавался Михалёв.

— Но тебе было бы интересно читать про то, как Носова побывала на Кипре?

— Не, — сморщил нос Михалёв. — Вот если бы меня туда свозили, а так пусть сама читает.

Носова обиженно показала средний палец. Михалёв в ответ погрозил всеми пятью, сжатыми в увесистый кулак. Учительница тяжело вздохнула.

— Я вижу, вам главное, чтобы три страницы были чем-то заполнены и на них в конце ясно виднелась мораль, что ваше лето пролетело не зря.

— Ну, — в запале согласился Михалёв. Осторожный Песков промолчал. Класс затаил дыхание.