Может, увидит кто-нибудь из взрослых Колин штаб и сразу же тут начнут копать траншею. Хотя траншея — вещь замечательная, для тех, кто понимает, конечно. Только их редко копают во дворах. Всё больше норовят на дорогах. А зачем? Взрослые ругаются, перебираясь по грязным кочкам там, где ещё недавно был переход, а лазить вниз запрещают. А вот додумался бы хоть один умный человек выкопать траншею в глубине двора. Так, чтобы она скрывалась в гуще кустов и деревьев. Ванька из 4-го «А» утверждал, что в Москве только так траншеи и роют. Он там у бабушки жил и, захлёбываясь, рассказывал, что у него во дворе вырыли аж три траншеи. Врал, наверное. Хотя, кто знает. Москва, всё-таки не обычный город, а столица. Коля в Москве ещё не был. У Коли бабушка жила в этом же городе и в Москву переезжать не собиралась. Может и правду говорил Ванька. Может в столице положено рыть траншеи не на проезжей части, а во дворах. Только не верилось почему-то.

И всё-таки штаб лучше любой траншеи. Даже трёх траншей, что бы там Ванька про них не говорил. Штаб — это штаб. Большего и не скажешь. И знали про штаб только Коля, Веня и Ленка из 5-го «В».

— Мальчик, не стой на дороге, — худая сердитая женщина прикрикнула на Колю, и он вздрогнул, отпрянув от двери. Старуха протиснулась вместе со своими неподъёмными сумками, и дверь, у которой стоял Коля, захлопнулась с таким грохотом, что стёкла в витринах задребезжали, а вывеска «ТОО Детский Мир», запрятанная между толстенными стёклами, стала раскачиваться.

Раньше в «Детском Мире» продавали игрушки. На полках сидели суровые, но симпатичные медведи, длинноухие зайцы и смешные розовые зверьки в полосатых фартуках, на табличках под которыми рядом с ценой было написано «Енот-Полоскун».

За зверями сидели куклы. На фабрике их умудрились сделать до безобразия похожими друг на друга, а чтобы окончательно не перепутать, надели на них разноцветные короткие платья. И глазами эти большеголовые тоже различались. Глазами с длиннющими ресницами. У одних глазища противно хлопали, а у других были просто нарисованы и не закрывались вообще.

Зато дальше стояли грузовики и вагоны для железной дороги, которые Коля мог рассматривать бесконечно. Ещё год назад он представлял, как вырастет и накопит много-много денег, а потом обязательно купит все вагончики до единого и соединит их в длиннющий состав от дивана до шкафа.

Но времена изменились. Сначала исчезли вагоны, потом, разом и навсегда, мягкие звери и последними — куклы. Теперь на полках лежали спортивные костюмы, футболки и шорты. Здесь Коле недавно купили красивую тёмно-зелёную олимпийку с золотым замочком.

Наверное, магазин рос вместе с Колей. Поэтому игрушки ушли, уступив место спортивным костюмам. А когда Коля дорастёт до папы, то спортивные костюмы растворятся, а на их месте возникнут блестящие раздвижные удочки, тонкие лески, крючки всех номеров на все виды рыбы и блёсны, похожие на старинные монетки, долго пролежавшие на дне морском.

Коля зашёл в магазин и затопал в отдел, где семь лет назад бабушка покупала ему книжки-раскраски. Они уже давно были раскрашены и карандашами, и красками, и фломастерами. Поэтому папа убрал их на антресоли. Такие книги перестали быть нужными Коле. Наверное, поэтому сейчас их сменили школьные принадлежности.

Коля взволнованно пробежал по рядам цветных ручек из Японии и Кореи. Они были слишком хороши и смотрелись настоящими крохотными принцессами. В другое время Коля обязательно полюбовался бы и ярко-зелёной принцессой королевства Лесного Холма, и нежно розовой принцессой империи Рассвета, и багряной принцессой королевства Закатной Полосы, и прозрачно-голубой принцессой княжества Безоблачного Неба. Они превращались в принцесс, когда Коля держал их в руках. Но когда с их помощью приходилось записывать арифметические примеры, то они снова становились шариковыми ручками. На ручки Коля мог только посмотреть завистливо-восхищённым взором. Ручки Коля купил в киоске. Обычные. Прозрачные. С толстым стержнем и с угловатыми синими колпачками. Так получалось дешевле. Ведь важно не только купить ручки, но и сэкономить. А вот тетради в киосках не продавали. Коля отбил в кассе чек, положил в матерчатую продуктовую сумку восемь общих тетрадей и двенадцать тонюсеньких, бросил прощальный взгляд на дружных принцесс, лежавших на витрине радужной россыпью, и уже повернулся к выходу, как вдруг замер. Его взгляд споткнулся и не смог оторваться от маленького серебряного чуда.

Собственно говоря, там лежал треугольник. Обычный треугольник, скажете вы. И не угадаете. Треугольник наполнял серебристый свет, а если немного покачивать головой, то по его поверхности пробегали малахитовые переливы. Коля читал про «Малахитовую шкатулку» и яркий малахитовый оттенок не перепутал бы ни с чем. Короткие стороны треугольника отливали синевой, а длинная — красным цветом. Так бывает, если немного надавишь на глаз. Надо только уметь и тогда все контуры предметов окрасятся голубыми и алыми тонами. Мама ругалась и говорила, что от надавливания на глаз портится зрение, а папа подсмеивался, но втихую пробовал тоже давить. Но у него почему-то не получалось. Сейчас Коля и не собирался давить на глаз, а красно-синие границы отчётливо виделись.

Ну как было не купить такую вещь? Однако, линейка у Коли уже имелась. Папина, деревянная. Немного потёртая, но ещё прочная. Древняя, такая, где вместо цифры три нарисован брусок для точки ножей, а на бруске растут берёза и ёлка, какими их рисуют на топографических картах. Обыденная и неинтересная, словно напоминание о тысячах и миллионах чертежей, которые предстоит нарисовать. А треугольник… Сразу становилось ясно, что истинное его предназначение пряталось под покровом пыльных от времени тайн. Миллиметровые насечки отсутствовали. В середине красовался плавный вырез. Если бы треугольник не был таким плоским, то его без труда спутали бы с бластером космического первопроходчика. Коля продолжал качать головой. Переливы зелени завораживали. Он решил наклонить голову набок до предела, чтобы узнать, сорвутся ли эти переливы с поверхности треугольника, и что с ними в таком случае станет.

Но тут Коля наткнулся на взгляд продавщицы. Взрослым до всего есть дело. Они ее могут смотреть, как мальчик качает головой из стороны в сторону. Им важно, чтобы мальчик купил у них хоть что-нибудь и немедленно отправлялся по важным и неотложным делам. Эта тётенька тоже не являлась исключением из общего правила.

— Тебе чего? — ворчливо спросила она.

— Мне… вот это… — несмело протянул Коля.

— Треугольник? — неласково уточнила продавщица. Она не верила, что Коля купит треугольник. Она хотела, чтобы Коля ушёл по важным и неотложным делам прямо сейчас.

— Да, — подтвердил Коля. Слово «Да» очень короткое, и поэтому оно получилось у Коли гораздо увереннее.

Продавщица отвела взгляд от Коли и опустила его на витрину. Ценника рядом с треугольником не обнаружилось. Продавщица снова посмотрела на Колю. Взгляд её выражал надежду, что Коле не нужен этот треугольник, что он спросил просто так, что важные и неотложные дела немедленно подхватят Колю и самостоятельно унесут из магазина. Но Коля никуда не ушёл. Он ждал.

— Лю-ю-юсь, — протяжно позвала продавщица.

Никто не ответил.

— Лю-ю-ю-юсь, — голос стал крайне недовольным.

— А? — вопросительно раздалось из проёма раскрытой двери, где висела грозная табличка «Посторонним вход воспрещён».

— Почём у нас треугольники?

— Какие?

Продавщица вздохнула. Взгляд её стал тоскливым, как у прохожих, идущих мимо штаба. Коля почувствовал себя крайне неуютно.

Если бы треугольник оказался немного похуже. Ну хоть на чуть-чуть. Если бы по нему не бегали замечательные переливы малахита. Если бы его края не отливали любимыми Колиными цветами, то он просто повернулся бы и ушёл. Но треугольник представлял собой нечто, никогда невиданное. Почти волшебное.

— Лю-ю-юсь, — снова протянула продавщица.

— А? — история повторялась.

— Ты глянь сама. Их без меня принесли, — голос выражал безмерную обиду на мальчика, у которого не было важных и неотложных дел, из-за которого распорядок дня продавщицы грозил улететь ко всем чертям.