Войдя в комнату, княгиня София немедленно отпустила горничных, легла и мысленно вычеркнула одну встречу из шестидесяти запланированных. Ах, нет смысла рыдать и биться в истерике, хотя она была весьма близка к тому, чтобы сломиться. Но судьба семьи зависела от нее. Мать в смертельной опасности, под неусыпным оком зятя, так что придется сделать все возможное, лишь бы не разгневать Марко.

Самое главное — зачать ребенка. Как только это произойдет, мать получит свободу, а после этого всегда остается надежда, что в последующие восемь месяцев удастся сбежать. Она ни за что не оставила бы младенца во власти Марко и отчаянно мечтала о том, чтобы большой мир приютил двух маленьких беглецов, когда придет время.

Утро настало слишком рано: София с отвращением оглядывала залитую солнечным сиянием комнату. Потом медленно оделась. Сама. Сейчас она не могла видеть знакомые лица слуг. Господи, что станется, если она, как предписывалось, не придет в утреннюю столовую?

Нет. Ее мать стала пешкой в опасной игре. И она сделает то, что от нее ожидают.

Маркиз появился в самом мерзком настроении. Пять кровавых борозд ярко выделялись на загорелой коже.

— Мне казалось, что при таком нагромождении помещений совершенно необязательно есть вместе, — проворчал он, едва она переступила порог.

— Все жалобы — к моему мужу. У него довольно своеобразное чувство юмора.

— Хочешь сказать, он попросту садист?

— Вы весьма проницательны, милорд. Хотя рада видеть, что ваш аппетит не пострадал, — ехидно заметила она. На его тарелке горой лежали ломтики бекона, копченой рыбы, ветчины, распласталась яичница с грибами и помидорами. Маркиз намазывал маслом круассан, очевидно не первый, судя по пригоршне крошек на скатерти.

Подняв глаза, он презрительно скривил губы.

— Осталось надеяться, что вас скоро начнет выворачивать наизнанку и весь этот бред придет к концу.

— Осталось надеяться, — в тон ему отозвалась она, внезапно почувствовав отвращение при виде еды. Разумеется, невозможно забеременеть после одной ночи… но когда после первого же глотка кофе ее затошнило, София готова была поверить, что слух о бесчисленных побочных отпрысках маркиза вполне справедлив.

Завтрак проходил в молчании. Маркиз энергично жевал, София нехотя отламывала кусочки поджаренного тоста, чем наконец привлекла внимание Хью.

— Если будешь едва клевать сухой хлеб, лишишься чувств от наслаждения, стоит мне в очередной раз тебя покрыть, — злобно прошипел он.

— Все может быть, — безразлично отозвалась она.

— Неужели выдержишь? — съязвил он.

Брови женщины чуть поднялись.

— Вам не все равно, получу я наслаждение или нет?

Маркиз на мгновение растерялся, не зная, что ответить, и не уверенный, почему вопрос так его оскорбил.

— Не все равно. Только не допытывайся почему, — честно признался он.

— Просто мне кажется, что я имею право извлечь хоть какое-то удовольствие из этой гнусной ситуации.

— Гнусной? — скептически переспросил он. — Ах, я сейчас расплачусь от жалости!

— А вы хотели, чтобы я рассыпалась в комплиментах по поводу ваших невероятных мужских способностей? Не знала, что вы так тщеславны.

Он вовсе не был тщеславным и попросту замолчал, удивляясь взрыву собственного негодования.

— Сколько любовников было у тебя? — внезапно выпалил маркиз, к собственному удивлению. Но отчего-то не извинился.

— Меньше, чем у вас. Вряд ли мой список может соперничать с вашим. Да и до вашей репутации мне далеко, — мягко заметил она.

— И никогда не беременела?

— Просто не посмела бы. Марко помешан на чистоте рода.

— А твой достаточно чист?

— Как вы грубы!

— А вы слишком красивы.

Слава Богу, первая вежливая реплика.

— Хотите сказать, что так выглядят исключительно хористки и актрисы?

— Обычно да.

— Кому знать, как не вам.

— Кому знать, как не мне.

— Со стороны матери я венгерка. Их семья славится выгодными браками.

— Понимаю. Такими, как твой. Значит, у Марко полно денег?

— Именно это и подразумевается под выгодными браками, милорд. Вам это известно лучше, чем другим. Отец мой родом из Венеции. Его семья давно осела в Далмации, и ее мужчины по традиции много лет подряд становились посланниками двора Габсбургов в Венецианской республике. Надеюсь, это отвечает вашим. высоким требованиям?

— Тебе, вне всякого сомнения, известно, что мои требования вовсе не столь высоки, — пренебрежительно отозвался он, снова вспомнив о ее роли в похищении. Минутное сочувствие уступило место уже привычной ненависти. — Хотя при других обстоятельствах мы могли бы неплохо позабавиться и провести в постели немало приятных мгновений, — добавил он.

— Похоже, вы распростились со своими намерениями вести жизнь скромную и целомудренную?

— Пришлось. Но, надеюсь, временно. Полагаю, распорядок дня, составленный твоим мужем, позволит мне выпить еще чашку кофе перед очередной случкой? — нагло осведомился он.

— Только не слишком задерживайтесь, — медовым голоском разрешила она.

Когда через несколько минут в зале появились стражники, маркиз встал и небрежно поклонился:

— До встречи, мадам. На знакомой сцене.

Самолюбие его было ненадолго удовлетворено при виде краски, залившей ее лицо и шею. Что же, хоть слабое, но утешение!

Войдя в спальню, он повелительным жестом отделался от охранников и разделся сам, предпочитая, чтобы его не касались чужие, равнодушные руки, что он и объяснил им на прекрасном итальянском языке. Поскольку София была родом из Далмации, итальянский наверняка служил связующим мостиком между английским и их родным наречием.

— Но у нас приказ, — объяснил старший извиняющимся тоном.

— Видно, князь Марко привык повелевать, — сухо отозвался маркиз. — Но потрудитесь передать, когда увидитесь, что ему не жить. Я собственноручно сверну ему шею.

Взгляды маркиза и стражника скрестились. Никто не хотел первым отвести глаза.

— Обязательно передам, — наконец ответил стражник. — Через месяц. Вас придется связать?

— Если хотите, чтобы я остался.

— Я так и думал.

И солдат мотнул головой в направлении кровати.

На этот раз все произошло быстро и безболезненно. Солдаты ловко скрутили его и удалились, предоставив узнику ожидать появления будущей матери его младенца. К величайшему сожалению маркиза, эти несколько минут воскресили нежеланные воспоминания о вчерашнем бурном свидании. Княгиня оказалась восхитительно чувственной женщиной, с жаркой кровью и отдавалась самозабвенно и безраздельно. Ни одному распутнику не устоять перед такой!

И хотя наряду с вольными мыслями его одолевало раздражение, Хью был достаточно рассудителен, чтобы осознать всю тщету своих усилий поддержать и без того едва тлеющий огонек ненависти, едва она встанет перед ним во всем своем обнаженном великолепии.

Но когда в комнате появилась София, он сумел скрыть обуревавшее его смятение под маской холодного презрения.

— Не знаю, смогу ли я на этот раз, — тихо призналась она, переступив порог. Только тревога за мать привела ее в эту комнату.

— Но за нами наблюдают.

— Вероятно.

— Что-то ты не показалась мне такой уж наивной! — издевательски бросил Хью. — Может, нам потолковать о погоде? Посмотрим, сколько времени пройдет, прежде чем кто-то ворвется сюда и силой принудит нас к случке.

— Господи, как жаль, что я не сирота!

Она с силой сжала ручку двери, словно боясь упасть. Простое белое неглиже придавало ей вид трогательной невинности. Синий бант в растрепанных волосах слегка сбился набок, как у озорной девчонки. Интересно, как ей это удается?! Ни малейшего сходства с трепещущей, изнемогающей от страсти, чувственной вакханкой с раскрасневшимися щеками.

— Сколько тебе лет?

Его ворчливый голос прозвучал неприятно громко в тиши комнаты. Женщина, казалось, позабывшая, где находится, растерянно подняла глаза.