Били покраснела так, что это стало заметно даже на смуглой коже, шлепнула голыми ногами по полу и неуклюже завозилась с лежащей где-то рядом перевязью.

— Я тут… может, понравится… в общем… это тебе! — она протянула Делайле ладонь.

Та несколько секунд изучала черные жемчужины.

— Мило… да, и вправду, очень-очень мило, — заключила она, скатила шарики в кармашек своей черной куртки, в которую уже успела облачиться, и вознаградила робко улыбнувшуюся Билли еще одним неторопливым поцелуем.

Всего лишь поцелуем.

Обратный путь по грязным дворам и загаженным крышам Дануолла не запомнился Билли ничем, кроме короткого эпизода где-то в районе бульвара Клэверинга. Девушка отдыхала и восстанавливала силы на карнизе неприметного черного от сажи дома после очередного прыжка, когда с крохотного балкончика донесся визгливый голос:

— Конни! Конни! Ну что ж ты за тварь такая, зачем опять притащила крысиные головы! Дрянь!

Недоуменное мяуканье.

— Нет! Даже и касаться этой чумной гадости не буду, возьму каминные щипцы! Вот же безмозглое создание со своими мерзкими подношениями, когда же ты поумнеешь!

Мяуканье.

— Поди прочь с моих глаз, старая дура! Не лови ты так ловко крыс, давно бы от тебя избавились! Пошла вон!

Мимо Билли в подступающих сумерках по крыше шмыгнула серая пушистая тень. На секунду задержалась, мазнула по девушке взглядом желтых блестящих глаз, мяукнула — «глупые, глупые люди, я же от всей души!» — и исчезла в чердачной тьме.

Почему-то остро и отчаянно защемило сердце, городские крыши перед глазами потемнели и налились непроглядной опасной чернотой. Но это длилось всего секунду, и девушка, переведя дыханье, снова прыгнула вперед, как ни в чем не бывало.

На «фабрике», несмотря на поздний час, было людно. Даже слишком людно — «китобои» сновали туда-сюда с озабоченным видом, словно случилось что-то выбившее хорошо налаженную машину их организации из привычной колеи.

— Билли! — она увидела Мирко, бухгалтер махал ей с ведущей на второй этаж лестницы. — Где ты бродишь целый день? Дауд хочет видеть всех!

— А что такое-то? — в один прыжок девушка оказалась рядом с тощим Даничем. Тот хмуро пожал плечами.

— Понятия не имею. Но случись что-то хорошее, подобной суеты устраивать бы не стали, верно?

Глава «китобоев» был сосредоточен и хмур, на лице застыла привычная раздраженная маска.

— Изменение планов. С маяка в Кингспарроу нужный человек сообщил — корабль Лорда-защитника прибывает в Дануолл завтра рано утром.

— На два с лишним дня раньше… — поморщился Томас. Мирко Данич не сказал ничего — он, естественно, не участвовал в операции напрямую. Билли напряженно размышляла.

— В общем-то, для нас ничего не меняется, так? — сказала она наконец. Дауд кивнул, ткнув для уверенности в нее затянутым в перчатку пальцем.

— Именно. Берроуз уже в курсе, он недоволен, но заказ подтвердил, это не форс-мажор. Корво Аттано тоже придется нейтрализовать.

— По сути, это даже не слишком усложняет нашу задачу, — неожиданно сказала Билли. — А в чем-то даже упрощает.

— Поясни.

— Теперь мы точно знаем, что императрица обязательно выйдет встретить Лорда-защитника, да и Эмили тоже. Если правда то, что болтают насчет отцовства… Мы также знаем примерное время, когда это случится. Это облегчит задачу. Из осложняющих факторов можно назвать только присутствие Корво, но способности «китобоев» сведут на нет и эту задачу. Ни один человек не способен тягаться с подготовленными ассасинами — даже упертый серконосский головорез.

— Я сам с Серконоса, — уронил Дауд. Если он и испытывал какие-то эмоции, это было незаметно. — И знаю, на что способен обученный телохранитель. Тем не менее, хороший анализ, Билли, и в основном я с ним согласен. Операция переносится на утро — сообщите капитану, страже и прочим заинтересованным. В остальном изменений не предвидится, кроме одного: Билли, ты в ней участвовать не будешь.

— Что? Но, мастер Дауд, ведь я…

— Слишком опасно. Серконоссцы защищают своих женщин до последнего — это будет жестокая схватка, и я не хочу терять в ней лучших людей. Томас, вместе с тобой пойдут Юрий и Барнарт, я не ошибаюсь? Прекрасно, вы знаете, что делать. Жду вас завтра в пять утра в условленном месте. Все свободны.

Билли Лерк покинула комнату со ощущением сверхъестественной легкости. Все, все, что случилось — это было неправильно, несправедливо. Ее продуманная до мельчайших подробностей операция, и ее успех, который теперь целиком достанется Дауду. Билли не питала иллюзий и понимала, что Дауд и сам имел на этот успех не меньше прав — это под его руководством «китобои» стали тем, чем были теперь, грозной силой, отмеряющей жизнь и смерть каждого в Дануолле, но все же…

Она шла по улицам, без разбора ступая по лужам и разбрызгивая вокруг грязную воду. Губы подергивались от едва сдерживаемых эмоций и не сказанных вовремя слов.

Случившееся было попросту бесчестно — Делайла бы ее сейчас поняла. «Каждый должен добиваться своего сам — последний ли он нищий, простой булочник, или, скажем, аристократ с родословной, уходящей назад на тысячу лет». Все так. Аристократ или убийца — ты не имеешь права забирать себе то, что принадлежит другим по праву. А если уж забираешь — будь готов столкнуться с последствиями.

Билли и сама не заметила, как оказалась «дома» — в крохотной съемной комнатушке с окнами на канал, освещаемой двумя старыми масляными лампами. Она раздраженно бросила в угол пояс, перевязь и маску, скинула сапоги и лицом вниз рухнула на кровать. Она не плакала, разумеется — Дануолл давал такую привилегию только жертвам чумы. Но ей было обидно и больно — как будто предал близкий, хорошо знакомый и почти родной человек.

Этой ночью Билли Лерк не видела никаких снов, тревожных или нет — одно только ощущение падения в темную, пахнущую полевыми цветами, ласковую бездну, из которой не было ни спасения, ни возврата.

Дверь за их спинами закрылась с противным лязгом. Щелкнул замок, шаги охранника затихли в коридоре, стал слышен лай волкодавов в псарне — она тут была недалеко. Откуда-то доносились громкие, но невыразительные крики, словно человек, их издававший, уже порядком устал кричать, но остановиться не мог. Капала вода, кисловато пахло щелоком, шуршали по покрытому соломой полу крысы.

— Правила требуют, чтобы перед началом допроса я представился, — сказал первый человек, лет сорока, темноволосый, с глубоко посаженными черными глазами и крупным, свернутым набок носом-клювом. — Итак, Фарли Кук, старший инспектор Криминального Департамента Аббатства Обывателей. Расследую преступления Хайрема Берроуза, бывшего Лорда-регента… а также серию событий, произошедших в Дануолле в период между Месяцем Стужи и Месяцем Льда… и продолжающихся до этого момента. Назовите свое имя и род занятий для аудиографа.

Второй человек, кажущийся высоким, даже сидя на неудобном деревянном стуле, молодой, с тонкими, красивыми чертами лица, кивнул.

— Меня зовут Томас. Я… полагаю, вы можете сказать, что я был одним из «китобоев». Пока они существовали.

— Знаком ли вам человек по имени Дауд? — голос инспектора оставался бесстрастным.

— Разумеется. Я был его помощником… после того, как была изгнана Билли Лерк.

— Что случилось с этой Лерк?

— После ее предательства… Билли больше не была одной из нас. Видите ли, она… можно сказать, недооценила Дауда, решив, что после убийства Императрицы он потерял контроль над собой. Возможно, это и было правдой, или только прикрытием ее истинных мотивов — теперь мы этого никогда не узнаем. Бесспорно одно — после смерти Джессамины Колдуин Дауд изменился навсегда. Все, все изменилось в тот день, когда перестало биться ее сердце. Теперь и я это понимаю.

Фарли Кук скрестил руки на груди и закурил. Синие клубы поднимались к каменному потолку и втягивались, исчезали в темных провалах механической вентиляции. Грубо, но эффективно.