— Нам-то, конечно, с этого одна выгода вышла, мелкобританцы жидко обкакались и начали договариваться, а итальянские «сапоги» умудрились рассориться со всем Средиземноморьем и остались единственным союзником США в Европе. Непотопляемый авианосец, ха! Толку-то. В общем, после этого янки сунулись в Китай, но и там… а этого вы нам уже не успели рассказать.

Евгения мрачно сопела.

— Пересказывать обзорные лекции следует близко к тексту, — процедила она наконец. — А не превращать важное мероприятие в цирк. Это понятно?

— Так точно, товарищ капитан! — рявкнул я. — Мы люди подневольные, работаем по системе, одобренной еще в империалистической Пруссии Фридриха Великого! Шаг влево, шаг вправо — побег, прыжок на месте приравнивается к попытке взлететь! Равняйсь! Отставить! Чего непонятного?

Политрук побелела.

— Ты что, Ружичка, самый умный здесь, что ли?

— Сам не рад!

— А мне вот понравилось, как Саша рассказывал… — донеслось из-за спины. — Даже интересно было. Иногда.

Это было примерно в два раза больше слов, чем Лена произносила за неделю. Событие тянуло на сенсацию.

— Экхм-хм! — подытожила политинформацию Евгения и мрачно зачесалась. — Ладно. На сегодня достаточно. Тема завтрашней… экхм! В общем-то завтра и узнаете. Все свободны!

— Спасла ты меня, Елена Батьковна! — признался я в коридоре. Ковылял я медленно, ну так и она шла, едва передвигая ноги. — Не миновать мне кары вселенской, только слово твое и уберегло от нее. Исполать тебе, красна девица, и родителям твоим спасибо, что постарались в свое время!

Она помотала головой. В коридоре было темновато, и я не видел ее лица. Но движение уловил четко.

— Нет, я правда благодарен, потому что если бы не…

— Нет у меня родителей, — сказала Лена очень тихо. — Давно уже нет. А значит, и спасибо говорить нет необходимости.

— Сочувствую, — это уже вылетело совсем легко. Каждому из нас можно было сочувствовать, даже по нескольку раз на день, так что слова эти мало что значили. — Но я же не это имел в виду, я больше…

— У меня нет никого, — это у нее получилось уже чуть громче. — Ни родных. Ни друзей. И уже никогда не будет. Никогда — это очень долгое слово. Понимаешь?

— Э-э-э… — сказал я. — Думаю, что понимаю, но не в этом суть, я…

— Ни хрена ты не понимаешь! — выплюнула она мне в лицо. Глаза у нее были пустые и отчаянные. — Притворяешься, хихикаешь, но не понимаешь! И не поймешь, так и помрешь ни черта не понимающим и тупым! Понял?

Она резко ускорилась и, шаркая от ярости подошвами по полу, убежала. Я скривил подобающее лицо и этим самым лицом смотрел Лене вслед оставшиеся десять секунд, пока она не скрылась из глаз.

— Вот, — сказал я вслух непонятно кому. — «Не мала баба клопоту — купила порося». Бесконечное в своей мудрости народное творчество не подвело и на этот раз.

Если говорить совсем коротко, то парень с повязкой на глазу — Уолтар, если уж он так настаивал на настоящем имени — придумал не слишком простой, но выполнимый план, подразумевающий успешное бегство с земли с мешком спайса подмышкой, и мы ему были нужны в основном для вспомогательных работ. Как я понял, изначально их, похитителей-контрабандистов, было то ли четверо, то ли пятеро. Несколько тысяч лет назад они приземлились где-то в горных районах Земли и объявили себя богами.

А теперь последний, судя по всему, оставшийся на планете бог планировал бежать, прихватив с собой оставшиеся тонны своего безумно дорогого вещества. И в помощниках у него нынче числились шестеро калек — чем, собственно говоря, не сюжет для древнего мифа?

Суть плана Уолтара была в том, чтобы мы смогли убедить капитана Хайпаэра снизиться хотя бы до пятидесяти километров — якобы для того, чтобы дать ржавому катеру одноглазого добраться до него и не развалиться при этом. Официальная легенда Уолтара звучала красиво и покаянно — тот все-таки решил сдаться, расчувствовавшись при виде своих далеких отпрысков, исступленно томящихся в темнице сырой.

Вот только после стыковки кораблей все должно было пойти совсем по другому сценарию — в который он, впрочем, нас не посвятил. Сказал только, что берет все на себя, а нам в обмен за эту помощь полагался тот самый «Росток пустоты» с остатками топлива, способный, по его словам, спланировать обратно на Землю. Если мы сможем до него добраться, принять управление, отстыковаться от «Пеона» и ввести в автопилот координаты для приземления. Вот и все. Просто, как кусок пирога.

Но имелся и третий уровень плана, продуманный Славей, ну, «продуманный» — это сильно сказано: после того, как мы погрузимся в катер, следовало подать земным батареям сигнал на загрузку и отстрел БОМа, которым они должны были сбить снижающийся «Пеон». А если бы корабль удалось опустить совсем низко, то отстрел произошел бы и без всякого сигнала.

Что конкретно представлял из себя этот БОМ? Про отечественную ядерную артиллерию я знал совсем немного, излагали нам ее конспективно — существовали орудия огромных калибров, приспособленные под выстрелы снарядами с ядерной начинкой, дейтериево-тритиевой смесью вроде бы. Чудовищный вес не позволял сделать их мобильными, но как вооружение долговременных оборонительных районов они годились. И стреляли, кажется, достаточно высоко.

Кроме артиллерийских установок, у нас были шахтные комплексы УР-100 с баллистическими ракетами, но не слишком много, и довольно незначительное количество стратегических ракетоносцев Су-72, несущих ядерные заряды. В плане Слави все это многообразие предполагалось выпустить по кораблю чужих одновременно.

Итог? Уничтожение одного корабля-матки и благополучное возвращение отважного экипажа домой.

Победа! Или нет?

— Один из четырех, — сказал я в потолок. Открыто обсуждать наши дела снова не получалось — никогда еще тот старый плакат с немногословной тетенькой и замечанием насчет подслушивающих стен не был настолько актуален. — Всего один. Не мало?

Но Славя поняла.

— Как раз достаточно. Последний из могикан гибнет, как и остатки его… товара. И у остальных больше нет причин висеть, как привязанные. До свиданья, наш ласковый Миша, до свиданья, до новых встреч.

— Ага, — сказал я. — И как же нам, спрашивается, планировать мероприятие, когда «не болтай!» и «будь начеку!» и все прочее? — Ну, планы старины Вольтера, конечно, планами, но только и нам не мешало бы иметь нечто, хоть немного на них похожее. А не то наш трудовой подвиг будет короток и трагичен, как тормозной след мотоцикла «Урал». Не находите?

— Конечно, — сказала ранее все время молчащая Лена. — Но выход есть. Дело в том, что в специнте по приказу командования мне в брюшную полость была вмонтирована мощная тротиловая бомба. Сейчас я попрошусь в туалет и взорву ту часть корабля к чертям собачьим. Конец истории. Пока, ребята. С вами было интересно.

Секунд на шесть воцарилась полнейшая тишина. Вдруг Славя понимающе кивнула.

— Еще три минуты.

Я ни черта не сообразил, на самом деле — пошли как минимум вторые сутки без сна, а это очень скверно отражается на способности мыслить. Но последовал примеру остальных и помолчал. Лена безразлично посматривала в потолок и поглаживала свой живот. Минуты тянулись медленно и липко, как застывшие макаронины.

— Хорошо, — сказала наконец Славя. — Полагаю, тест можно считать пройденным. Передаваемой в реальном времени прослушки здесь, похоже, и в самом деле нет. Тем не менее, расслабляться не стоит, разработать что-нибудь выполнимое нужно как можно быстрее. Что нам говорит в этой связи учебник тактики? «Внезапность действует ошеломляюще». Вот и будем ошеломлять.

— А что если нас все-таки слушают? — я разлегся на своем топчане поудобнее. — Сообразили, что Ленка, по своему обыкновению, бредит и радуются, что нас обдурили. Готовятся прислушаться к тем мрачным тайнам, которым мы, то и гляди, примемся радовать друг дружку.

— Или, может, даже заниматься разнузданным трахом. — поддержала меня радостная Алиса. — Прямо вшестером, фиг ли там. Лямур-де сис! Что тогда?