Трамвай подкатил совсем пустой. Он, наверно, уже в парк торопился, но Нинку на борт принял. Ехать надо было всего две остановки, минут десять, не больше. Однако за эти десять минут Нинка столько передумать успела, столько поволноваться — жуть! Но доехала, вылезла и пошла в направлении Жориного офиса.

Нинка в эти места и днем ходила с опаской. Какой-то весельчак прилепил к этому микрорайону кличку «Гарлем». Товарищ этот, конечно, в нью-йоркском Гарлеме сам не бывал, но, должно быть, усердно глядел по телевизору доперестроечные передачки, в которых показывали облупленные и полуразвалившиеся дома с исписанными стенами, кучи мусора и негров-оборванцев, которые в них копаются. В здешнем «Гарлеме» все было точь-в-точь, только вместо негров по мусорным кучам ползали бомжи. Белокожими их было назвать трудно по причине жуткой замурзанности, но они все же принадлежали, как правило, к славянским национальностям.

Большая часть домов в «Гарлеме» находилась в том состоянии, когда снести и построить заново гораздо дешевле, чем ремонтировать. Процентов тридцать из них успели полностью выселить еще при Советской власти, но снести не успели, и теперь, при демократии, на этой площади с комфортом поселились бомжи. Рядом с ними, в тех домах, которые Советская власть позабыла выселить полностью, обитали отдельные жители с паспортами и пропиской, по уровню жизни от бомжей мало чем отличавшиеся. Здесь и фонарей-то не было вовсе, и электричество не ко всем домам подведено.

Чтоб добраться до Жориного офиса, надо было пройти аж три неосвещенных подворотни: сперва прямо, в маленький дворик между четырьмя нежилыми домами, далее налево, в тупичок между стеной дома и кирпичным забором, а потом еще раз налево, к беспорядочному скопищу деревянных и жестяных сараюшек. Сделав четыре поворота по проходам между сараюшками, можно было добраться до заднего двора старого двухэтажного дома, вполне прилично отреставрированного и чистенького. Фасад его выходил на неширокую улочку, пролегавшую между заборами каких-то предприятий, то ли совсем остановленных, то ли готовящихся к остановке. Там, со стороны фасада, была чугунная ограда с воротами, а за ней небольшой ухоженный скверик. Было и парадное крылечко с вывеской «Торговая фирма „Элегант“». Но это, так сказать, спереди. А сзади, то есть с той стороны, куда намеревалась подойти Нинка, был бетонный забор с колючей проволокой поверху, в котором имелась лишь узкая стальная калитка, над которой висел тусклый фонарик.

Нинка немало натерпелась страху, прежде чем дотопала до этой калитки. Уже войдя в первую подворотню, она вытащила пистолет и шла, держа его наготове. При этом ей не раз какие-то шевелящиеся тени по сторонам мерещились, шорохи и перешептывания слышались, казалось, будто кто-то за ней наблюдает, и так далее. Но дошла она вполне благополучно, должно быть, обитатели «Гарлема» почуяли, что баба вооружена и очень опасна.

Добравшись до калитки, Нинка спрятала пистолет на прежнее место, чтоб не пугать охранников, и постучала в железную калитку условным стуком. Брякнула висячая стальная бляшка, прикрывавшая глазок в калитке, охранник разглядел Нинку и с лязгом отодвинул засов. Когда она прошла на задний двор, охранник затворил калитку и, ничего не спрашивая, проводил Нинку к лестнице, ведущей в подвал. Там Нинку встретил другой охранник. Он провел в подвальную комнатушку, где светился телевизор и стоял стол с телефоном. Обоих охранников Нинка знала в лицо — они в разное время охраняли ее «лохотрон» от наиболее неуемных и наиболее крупно кинутых клиентов, но ей даже кликухи их были неизвестны. Однако они ее имя знали.

— Нин, нам насчет тебя звонили, — сообщил охранник с какими-то уважительными нотками в голосе, которых Нинка по своему адресу раньше не слыхивала. — Может, скажешь нам, где ребята? Чтоб мы хоть в курсе дела были хотя бы…

— Приедет ваш высокий гость — узнаете… — сказала Нинка, усаживаясь на стул в уголке комнаты, но не снимая рюкзачка. — Много знать вредно. Я закурю тут, можно?

— Можно… — кивнул охранник. — Ты извини, что мы лишнее спрашиваем, но нам тут весь телефон оборвали: «Где Жора?» А мы только знаем, что он с утра уехал, и ответить ничего не можем. Ищем по мобильному — ни хрена не отвечает. А нам орут: «Ищите, хоть на дне моря!» Знали бы, где нырять, нырнули бы…

В это время со стороны фасада, от ворот послышался певучий звук музыкального клаксона, сыгравшего несколько тактов из битлового «Yesterday». Такие клаксоны были писком моды в 80-е, но, видать, Шура Казан был человеком консервативным, с устойчивыми привычками.

— Босс! — Охранник аж напрягся, наскоро оглядел помещение, нет ли на виду чего-нибудь такого, что может начальству не поглянуться.

Сперва вошли два стриженых жлоба таких размеров, что Жорин охранник, далеко не маленький мальчик, показался рядом с ними подростком. А следом за ними появился Шура. Чуть-чуть поменьше ростом, чем его телохранители, но гораздо стройнее, без брюха, в отлично пошитом сером костюме, при галстуке и крахмальной рубашке. И на морду посимпатичней, даже старый ножевой шрам на подбородке особо отталкивающего впечатления не производил. Смотрелся он лет на тридцать пять, хотя в натуре ему было сорок четыре.

— Здравствуйте еще раз, — произнес Шура своим приятным голосом. — Мне сказали, что вас зовут Нина, это верно?

— Да, — ответила Нинка, как ни странно, почти не оробев.

— Вы говорили, что у Жоры неприятности по жизни и очень большие? — спросил Казан, усаживаясь в кресло. — Ну и какие именно? Не волнуйтесь, здесь все свои. Можно говорить от и до, как есть.

— Он погиб, — сказала Нинка. — Сухарь и Клим — тоже.

У Казана появилось на лице очень неприятное выражение.

— Может, вы оговорились, девушка? Такими вещами по жизни не шутят.

— Я не шучу, Александр Петрович. Нету их. Но то, что они должны были вам принести, — у меня.

— У вас или у кого-то еще? — спросил Шура.

Нинка мгновенно сообразила, что Казан подумал, будто Жору и остальных почикала какая-нибудь другая банда, а Нинку послали на переговоры в качестве посредницы, чтоб своих не подставлять.

— Нет, у меня, — сказала Нинка.

— Дома? — спросил недогадливый Шура.

— Почему? Здесь, — Нинка сняла рюкзачок и развязала стягивавшую его веревку. — Вот, в этой кастрюле…

— У нее пушка, — вполголоса предупредил Шуру бдительный охранник. — Осторожней, командир.

Должно быть, когда Нинка возилась с рюкзаком, телохранитель разглядел рукоять пистолета за пояском юбки.

— Может, отдадите оружие? — прищурился Шура. — А то я, блин, за вашу жизнь переживаю. Вдруг случайно в себя выстрелите?

— Вам пистолет нужен или эта кастрюлька? — спросила Нинка, бесстрашно состроив Шуре глазки.

— Ну, про кастрюльку я еще ничего не знаю, — Шуре эти глазки очень понравились. — А вот когда хорошенькая женщина при оружии — это ужас как беспокойно. Отдайте пушечку, а?

— Ради Бога, возьмите… — Нинка откинула полу жакета и повернулась к Шуре мягким боком. Телохранитель потянулся было к рукоятке, но Казан повернул на него строгий взгляд, и амбал сразу руку убрал. А Шура, гадский гад, прямо-таки обласкав взглядом Нинкину отнюдь не изящную фигуру, самолично вытянул пистолет у нее из-за пояска и отдал охраннику.

— Это чей? — спросил Казан. — Жорин?

— Не знаю, — ответила Нинка. — Либо его, либо Сухаря. Клим вместе со своим в болоте утонул.

— По-моему, нам с вами, девушка, надо о многом поговорить, — кладя Нинке ручищу на талию, произнес Шура, заглядывая Нинке в глаза. — Не находите?

— Я и пришла поговорить, — сказала Нинка. — Может, уберете руку для начала?

— Тут обстановка не очень подходящая для долгого разговора, — заметил Казан. — И народу слишком много. Не хотите прокатиться в более уютное место?

— А если я скажу, что не хочу, вы насильно повезете?

— Скажем так: добровольно-принудительно.

Еще час, даже, наверно, полчаса назад Нинка бы испугалась такого предложения. Прямо-таки затряслась бы от страха. А сейчас, как ни странно, никакого страха не испытала. Даже не потому, что подумала, будто у нее шансы выжить увеличились. Нет, просто перебоялась всего за этот день, и ей стало все по фигу.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: