— Взгляни на себя, вся такая лояльная, на его стороне, словно ничего и не произошло, — я скольжу пальцами через волосы, дергая их у корней.

Я чувствую это.

Я чувствую, как она ускользает.

Я теряю ее снова и снова, и ни черта не могу с этим поделать.

Это…

Это ад.

Это мой личный, настоящий кошмар.

— Ты воспринимаешь все это неправильно, — она кусает губу, достаточно сильно качая головой, что выпадает прядка волос. — У меня нет никакой лояльности к нему. Я просто жду подходящего момента, чтобы выйти изящно из всего этого.

— Ага, конечно. И к тому времени он уже отыщет свой путь обратно к твоему сердцу, ты простишь его, и вы проведете свой медовый месяц в Италии.

Комната исчезает на долю секунды, и горячее ощущение исходит от моей щеки.

Деми убирает свою ладонь, делая шаг в сторону от меня. Судя по тому, как она открыла рот, она так же шокирована пощечиной, как и я.

Я секунду потираю место удара и опускаю руку.

Она не извиняется, и я не сержусь на нее за пощечину.

— Ты не представляешь, как долго я ждала, чтобы сделать это, — ее голос звучит низко и твердо. — Ты это заслужил, Ройал. По многим причинам. Причинам, на обсуждение которых у меня нет сейчас времени, потому что я опаздываю.

Она смотрит на часы на стене и проходит мимо меня, чтобы взять пальто из шкафа в прихожей.

— Мы еще не закончили, — я имею в виду во всех смыслах.

— Да, — Деми накидывает пальто на свои хрупкие плечи.

— Так значит, он?

Она облизывает губы и пожимает плечами.

— На данный момент.

— А то, что было на днях? У меня? Что это значит?

— Если бы я знала, — Деми пожимает плечами. — Возможно, я знаю, но, может, ты просто не готов услышать ответ?

— О, так мы сейчас будем играть в эту игру? — я выдыхаю. — Ты собираешься молчать, пока я не скажу тебе то, что ты хочешь услышать?

— В это на самом деле можно играть вдвоем, не правда ли, Ройал? Когда нужен ответ на вопрос, который чуть не убивает тебя, и ты знаешь, что человек, который мог бы избавить от этой боли, отказывается помочь тебе в этом.

— Это не так просто.

— Ты говорил это раньше, и я до сих пор не согласна с тобой.

Я шагаю к ней, кладу руки на изгиб ее бедер, направляя Деми ближе ко мне. Вдыхая ее сладкий запах, я закрываю глаза.

— Не отталкивай меня, Деми, — я легонько прикасаюсь губами к ее губам, но не целую. Еще нет. Наши губы соприкасаются, она дышит, затем задерживает воздух, отказываясь выдыхать. Я поднимаю свою правую руку к основанию ее шеи, провожу немного вверх, и чувствую ее дикое, учащенное сердцебиение. — Я все еще люблю тебя. Больше, чем кого-либо в этом мире. И я не сдамся. Мы заслужили это счастье, которое было украдено у нас семь лет назад.

Она смотрит в сторону, но я поворачиваю ее голову назад, встречая остекленевший взгляд.

— Потому что оно было украдено, — говорю я, — кто бы что ни говорил, я никогда не делал этого, Деми. Я этого не делал.

Я целую ее, прежде чем она почувствует, что я в двух секундах от того, чтобы сломаться. Мужчины не разваливаются. Мужчины не плачут. Мужчины не испытывают грусть или слабость. Они отмахиваются от этого и двигаются дальше, делая вид, что боли не существует. Если что-то становится слишком болезненным, мы нахрен ампутируем это и не даем ему второго шанса.

Но я никогда не мог этого сделать. Не с ней.

Ее губы теплые, наши языки ищут друг друга. Кожа Деми мягкая как шелк под моими пальцами, и мне очень хочется дернуть ее за волосы, чтобы потом можно было снова запустить в них руки.

Мои глаза горят, но я отбрасываю это ощущение.

Мне нужно уйти, прежде чем она задаст больше вопросов. Я расскажу ей. Расскажу ей все, но сейчас она уходит, а я хочу ее полного внимания. Потому что об этом нельзя говорить мимоходом. И вообще, я не хочу, чтобы она, шикарно одетая, шла на какое-то благотворительное мероприятие, посвященное Бруксу-гребаному-Эбботту.

— Позвони мне, когда вернешься домой сегодня вечером, — говорю я, отстраняясь от ее губ и заглядывая ей в глаза.

— Ройал... — Деми отходит на несколько шагов. На мгновение ее слова застревают в горле, а потом она опускает плечи. — Мне действительно нужно идти.

Деми разворачивается на каблуках и направляется к двери. И в этот раз мы идем разными путями.

Деми

Я словно тень следую за Брендой в течение первого часа, слушая одни и те же слова снова и снова.

Действительно незначительные повреждения головного мозга...

Врачи очень впечатлены его прогрессом...

Он проведет несколько месяцев на физиотерапии...

Да, он говорит...

Его кратковременная память, кажется, повреждена, но есть шанс, что это временно...

— Как ты держишься, малышка?

Я поворачиваюсь, чтобы увидеть своего брата, держащего пластиковую чашку горячего розового пунша и жующего печенье «Мадлен». Его темно-синий свитер покрыт крошкой, и он посылает мне мальчишескую улыбку, которую я так редко вижу, так как он теперь прокурор.

Он счастлив, что Брукс очнулся.

Оборачивая свои руки вокруг его широких плеч, я цепляюсь за него, не уверенная, была ли когда-нибудь так счастлива видеть его.

— Что с тобой? — смеется он. — Ты знаешь, мы виделись примерно два дня назад.

— Просто рада видеть дружелюбное лицо.

Я стою к Бренде спиной, когда та говорит с группой женщин, которых я никогда не видела в своей жизни. Она пропитана этим — всем их вниманием. И она хороша в этом. Люди тянутся к ней, и я уверена, что большинство женщин в Рикстон Фоллс хотят быть на нее похожими, когда станут старше. Она непотопляемая, но при этом милая и изысканная.

— Я никого здесь не знаю, — говорю я.

— Я слышал, как некоторые говорили, что приехали сюда аж из штата Орегон, — говорит Дерек. — Думаю, что люди были действительно тронуты ситуацией Брукса и съехались сюда отовсюду. Ужасно и одновременно прекрасно, что трагедия объединяет нас.

— Если бы они только знали...

Дерек посмеивается.

— О чем ты говоришь?

Я отворачиваюсь от него и замечаю Далилу, болтающую с группой девушек, которых смутно помню из средней школы. Я узнаю их лица, но имен большинства из них не помню.

— Иисус, все пришли, не так ли? — я пробегаюсь взглядом по комнате в поисках более знакомых лиц. Здесь контролер из QUIK, отец Батист из церкви Святой Троицы и сестра Сапфир, но больше я не вижу знакомых лиц.

— Мама с папой в пути, — говорит Дерек. — Хейвен осталась со своей мамой в эти выходные.

— Я заняла нам столик, — я указываю на большой зал. Это место, где проводятся большинство свадеб в Рикстон Фоллс. Здесь есть сцена, десяток сверкающих люстр, паркетный танцпол, а также хорошая кухня.

— Ты не сидишь с Брендой? — Дерек потирает висок.

— Здесь нет плана рассадки гостей. Это не свадьба.

Дерек смеется.

— Милая, теперь, когда гости здесь, мы выступим с речью через минуту. Держись рядом со мной, пожалуйста, — голос Бренды проникает в ухо и посылает раздражительный импульс по моей спине.

— Речь? — я поворачиваюсь к ней лицом. — Вы ничего не говорили о том, что я буду выступать с речью.

— Всего несколько строк, дорогая. Говори от своего сердца. Скажи гостям, что ты чувствуешь к моему сыну и как возбуждена и предвкушаешь совместное будущее. Как деньги, которые мы насобирали, позволят тебе остаться дома и заботиться о нем, в то время как он будет восстанавливаться. Они приехали сюда отовсюду. Ты, по крайней мере, обязана сказать им это.

Милые глаза Бренды темнеют на секунду, но ее улыбка остается непоколебимой.

— Я поищу маму с папой, — говорит Дерек, — и скажу им, где мы сидим.

Так много для моего быстрого появления сегодня вечером.

Я понятия не имела, что это было какое-то спланированное событие в комплекте с системой звукоусиления и открытым баром.