— Ради удовольствия, сын, твоего и моего, — небрежно отмахнулся Вир. — Считай это широким жестом, не более. Товар мне понравился, вот я и решил сделать тебе приятное.

А вот это была ложь, причем откровенная. Ничего приятного в жизни Лайра не было связано с отцом, начиная со смерти матери. Но и развивать эту тему не хотелось, потому как подарок ему нравился и даже очень. И не хотел бы он так часто вспоминать мышь, да не получалось.

— Когда вернешься? — спросил отец.

— Завтра ночью.

Лайр отправлялся на восток за редким антиквариатом. С тех пор, как несколько лет назад занялся антикварным бизнесом, который неожиданно быстро пошел в гору, такие поездки он предпринимал часто.

— Вот и отлично. Устроим турнир. Состав тот же — только свои…

Лайр поморщился от воспоминаний. Кому и что отец пытался доказать, устраивая эти турниры? В очередной раз почувствовать собственную слабость? Мазохизм какой-то. И поддаваться ему Лайр ни за что бы не стал, не в его правилах.

Тьма завибрировала, расступаясь, образовывая пустое и довольно большое пространство. На стенах вспыхнули факелы — личный пунктик отца, любовь к средневековым эффектам. Появились остальные игроки, в том числе и Вир. Кроме братьев Лайра тут еще были несколько приглашенных демонов — приближенные Вира и вечные спутники его игрищ. Каждый из участников состязания занимал собственную нишу, над которой было обозначено огненными буквами его имя.

— Демонический турнир объявляю открытым. Выбираем себе противников, сильнейшие из демонов, и способ сражения.

Что последует дальше, Лайр даже не предвидел, а отлично знал. Его противником неизменно становился отец, кого бы не выбирался себе Лайр сам. По праву старшего выбор Вира всегда перевешивал. Что же касается способа сражения, то уже давно Лайр тоже останавливал выбор на усмотрении противника, и они с отцом сражались удобным тому способом. Вот и сейчас на вспыхнувшем проекционном табло Лайр выбрал противник — «любой», способ сражения — «удобный противнику».

Каково же было удивление Лайра, когда высветилось имя Гента — коммерческого директора в концерне отца. И способ сражения тот избрал «смертоносные иллюзии». Сегодняшний турнир обещал стать интересным, хоть и напряженным. Гент считался непревзойденным мастером иллюзий.

Зал поединков исчез, и Лайр понял, что находится посреди широкого поля. Ветер дул такой силы, что он едва удерживался на ногах, пришлось даже ставить заграждение из морока. А по небу низко и угрожающее быстро ползли свинцовые тучи.

Когда Лайр собирался сделать шаг навстречу неизвестной опасности, под ним разверзлась пропасть, в которую он полетел камнем вниз. Стремительное падение не сразу позволило раскрыться крыльям, а потом ему еще какое-то время пришлось преодолевать сопротивление воздуха. Но время это не прошло впустую — пока выбирался из первой западни, Лайр нащупал слабое место противника и наслал на того первую опасность в виде узкого коридора, сплошь усыпанного пожирающими капканами. Оказывается, Гент боялся мучительной смерти. Вот уж никогда бы не подумал.

На поверхности Лайра уже ждало не поле, а душная темная комната, в глубине которой что-то белело, и над этим что-то уже витал дух смерти.

Когда Лайр разглядел широкую кровать, сердце сжалось от резкой боли. Он ее помнил, как и ту, что готовилась сейчас испустить последний вздох и отправиться в преисподнюю. Как и тогда, она умирала в одиночестве, и только он, ее единственный сын, смог коснуться руки еще живой демоницы. Но мать тогда ему так и не подарила ни слова. Она просто лежала и смотрела на него, пока взгляд ее не остекленел. Он же помнил, как ему тогда хотелось, чтоб она сказала хоть что-то, как он кричал и молил ее о прощении. В чем именно виноват перед ней, не знал, но чувствовал, что вина его слишком велика, и что прощение свое мать унесет в подземное царство.

Вот и сейчас мать смотрела на него воспаленными лазами, а он не смог даже приблизиться к кровати. Не получилось выдавить из себя ни слова. А тьма все сгущалась вокруг нее, пока не поглотила целиком. И такое отчаяние родилось в душе Лайра, с которым он едва справился. Лишь мысль, что это всего лишь иллюзия, рожденная его слабостью, помогла прогнать гибельную нереальность, в которой он рисковал увязнуть. Боль, идущая из детства, возродилась в сердце, и еще долго оно болело, даже когда турнир подошел к концу.

Но Лайр не сердился на Гента. Такова была суть сражения — игра на тайных страхах и слабостях противника. Приходилось копаться в подноготной и вытаскивать на поверхность самое хрупкое и оберегаемое. Таким у Гента были его погодки демонята, и Лайр, конечно же, сыграл на этом. Издеваться над детьми не в его правилах, но на то они и смертоносные иллюзии.

Когда Лайру явилась его собственная мышь, извивающаяся и стонущая от возбуждения под демоном, чей образ ему был смутно знаком, но он никак не мог сообразить, кто же это, то эмоции зажили самостоятельной жизнью. Все произошло даже против его воли и так быстро, что предпринять что-то Лайр не успел, хоть и пытался. Морок хлынул из него и излился в пространство весь. Он был такой силы, что их с Гентом мгновенно выбросило из иллюзорной реальности в зал поединков.

— Хотел бы я знать, на кого ты так бурно отреагировал! — хохотнул довольный собственной победой Гент и беззлобно хлопнул его по плечу.

— А ты не видел? — удивился Лайр.

— Нет, дружище. Знаю только, что была это женщина и не демоница — их сущность я улавливаю отлично. Расскажешь?

— Да я и сам не разглядел, — соврал Лайр, — как и не понял, что произошло, — пробормотал уже тише самому себе.

— Тут как раз все просто, — пожал плечами Гент. — Эта женщина владеет твоим разумом, и ты не хочешь ее ни с кем делить. Хотел бы я на нее посмотреть, — рассмеялся демон, но тут же вернул себе привычную суровость. — Одержимый кем-то демон становится опасным для себя и окружающих, запомни это, сынок.

Я, конечно, знала, что демоническая стихия — это ночь, но все еще продолжала дергаться днем от каждого шороха, ожидая появления демона. Но проходили часы, а я все томилась в покоях в одиночестве и скуке, не в силах придумать себе другого занятия, как развлекаться с собственной силой. Да и это делать боялась, ибо рисковала выдать себя. А демон яснее ясного дал понять, что пока никто об этом не знает, он готов ничего не менять, но стоит только хоть единой душе прознать, как все вернется на круги своя. Благо, в Соне я хоть была уверена как в самой себе. Эта преданная душа меня не выдаст. А кроме нее порога моей комнаты больше не переступал никто. И что-то мне подсказывало, что свою территорию демон надежно охраняет и от постороннего ментального вторжения.

Еще одно опасение не оставляло меня в покое, терзало душу. Про сделку с отцом демона я прекрасно помнила, только вот терялась в догадках, когда от меня потребуют отчета, и что я буду говорить, если и сама толком ничего не знаю про собственного мучителя. От мысли, что нужно как-то менять тактику собственного поведения, что я должна вскружить голову демону, становилось совсем дурно. Да я помнила каждое его прикосновение и реакцию собственного тела и разума на них. От воспоминаний неизменно начинало подташнивать, и ненависть вспыхивала с новой силой. Как с таким отношением я смогу что-то изменить? Да рано или поздно его ненависть разрастется до таких пределов, когда он нарушит обещание — возьмет меня силой, а потом убьет.

День клонился к вечеру. Солнце уже давно спряталось за горизонт, оставив после себя лишь розоватое свечение. И сумерки сгущались очень стремительно.

Соня позволила себе сегодня немного задержаться после ужина и согласилась посидеть со мной в саду. Я знала, что каждая минута на счету у этой труженицы, но она поделилась со мной секретом, что сестра согласилась ее подменить. Оказывается, здесь еще ее младшая сестренка, которой и вовсе шестнадцать лет. Совсем еще юная, а уже вынуждена гнуть спину на этих извращенцев. Благо хоть не ублажать их плотские потребности, а работать в прачечной, но в неволе, света белого не видя. Уроды! Какие же они тут все моральные уроды, с извращенным представлением о жизни и чести!