К ребятам, что вышли их встречать, с головного БТРа спрыгнул капитан Нефёдов. Полковник Снегов со своей второй машины спускаться не торопился. Полагалось выждать минут пять — таков ритуал.

За это время известят начальника отряда, тот подготовится к приёму. Обеспечит помещение, где можно без опаски говорить на секретные темы. У начальников Ребят-из-Заслона всегда имеется секретная тема — одна и та же: как бы поскорее раздобыть ещё оружия и боеприпасов. Бывают и другие, но эта тема — воистину вечная. Сколько существует Заслон, столько и она.

Найдётся ли у полковника, чем порадовать ребят? Как обычно: найдётся, но мало. А с надеждами на будущее вообще туго, хоть и не обещай ничего. В замке Брянск окопались западноевропейские шпионы, сидят там с разрешения генерала Пиотровского, отслеживают все выезды. Обводить их вокруг пальца — само по себе развлечение, но шпионы-то учатся. Причём на преподанных тобой же уроках.

Ну, вроде, пора. Полковник выбрался из БТРа, присоединился к Нефёдову, что оживлённо беседовал с местными. Поздоровался, поинтересовался у них:

— Кто у вас теперь главный?

— Сокол, — ответил пожилой ополченец с рыжими усами, — теперь он.

— Передай: полковник Снегов и капитан Нефёдов пришли поговорить.

Рыжеусый повернулся выполнять, но и сам Сокол уже выходил из-за натянутой вдоль дороги маскировочной сетки. Пока он не вышел, сетка выглядела густым колючим кустарником — мутантской ежевикой.

— Сокол. В прошлом — лейтенант Андрей Сокольников, — представился начальник отряда.

Ну да, полковник таки помнил Сокола ещё лейтенантом.

По завершении приветственного ритуала начальник повёл брянских гостей к своей лесной «резиденции» — командирской землянке. Снегов и Нефёдов нырнули за маскировочную сетку — одну, вторую. За сетками стояли тяжёлые орудия, готовые распатронить любой БТР с первого же залпа. Это если сунется без опознавательных знаков.

В землянке Сокол ожидаемо завёл разговор об оружии.

— Да, привезли, — сказал Снегов, — один наш БТР уже разгружен по дороге туда, в двух ещё что-то осталось. Но немного — с нами ехали настырные пассажиры.

— Немного? Это сколько? — полковник назвал количество. — Да, маловато. А патроны к АКМ? — Снегов молча развёл руками. — Что, вообще не привезли?

Сокол прекрасно помнил разгрузку оружия из нефёдовской машины пару-тройку суток назад. В тот БТР изначально было нагружено изрядно, но в остальные-то — гораздо меньше. Сокол ожидал иного — и теперь заметно расстроился. Заговорил об опасной нехватке боеприпасов.

— Так выгружали же! — напомнил Нефёдов. — Вы поищите, может, забыли, куда поставили?

— Да помню я! — в сердцах вскричал Сокол. — Просто тех боеприпасов больше нет.

— Как нет?

— Мы ведь, как только их получили — сразу пустили в дело. Накрыли мутантское укрепление в урочище Дубки — здесь неподалёку. Положили гадов немеряно, всё им пожгли. Сейчас сидим почти без патронов и ждём ответки.

Даже в ясный день селение Березань издалека не увидишь — хорошо спрятано. Находится оно посреди широченного радиоактивного болота, на малозаметном островке, попасть на который можно лишь по особой тропке, полностью скрытой от глаз изрядным слоем мутной воды. Один-другой шаг в неверном направлении — и поминай, как звали.

Ночью здесь не ходят даже мутанты-проводники, что и понятно: мало того, что при ошибке засосёт, в темноте ещё выходят на охоту болотные твари: чёрные змеючины-удавы, белёсые лаокооновы черви-кровопийцы. Днём же — мутанты-то ходят, но чужой не пройдёт. К сожалению.

Незамеченным к острову не приблизишься — тропа немилосердно петляет, заставляет путника несколько раз пройти взад-вперёд на виду у нескольких наблюдательных постов — три из них заприметил сам Суздальцев, на четвёртый как бы невзначай указал Шутов. А сколько ещё дозорных можно разместить в густых ветвях здешних болотных ив, крупных мутант-деревьев, оплетённых неопрятными пучками лиан.

Но и от места, куда выводит тропа, селение надёжно скрыто — за невысокими базальтовыми скалами, за тремя рядами изгородей из колючего кустарника, за неприветливой рощицей из вечнозелёных берёз. По всему, там есть, чего прятать. И чего стеречь неумолимому Пердуну, которого Сопля боится куда сильнее, чем уважает пана Щепаньски.

Причём речь не о заброшенной туда суперсовременной операционной. Большого смысла специально засекретить этот «Евролэб», отправленный к мутантам с целью беззастенчивого пиара, капитан Суздальцев не усматривал. Другое дело — что техника дорогая, хотелось бы её сохранить, и всё такое, — а значит, её понесли в заранее хорошо защищённое место.

По всему получалось, разведка сразу вышла на некий заведомо интересный для себя объект. Хотелось бы с этим себя и поздравить, но рано поздравлять — и будет рано до тех пор, пока не вернёшься. Ибо — чем важнее тайна, связанная с Березанью, тем подозрительнее выглядит отряд Суздальцева и тем сомнительнее смотрится «миссия по защите капитана Багрова». Увы.

До поры до времени Суздальцев положил не раскрывать карты перед собственным отрядом. Пусть лучше думают, что благородная цель спасения раненого — их единственная цель. Кто меньше знает, тот вряд ли проколется. А то в большом отряде, который весь на виду, шансы на провал от чрезмерного знания сильно вырастают. Стоит хоть одному затеять «подвиг разведчика» без прямой связи с охраной Багрова…

А вот раненого своего мы будем охранять воистину на совесть. И о своей безопасности позаботимся. Поэтому-то и начнём в Березани ненавязчиво присматриваться ко всему, что подозрительно. С таким посылом — всё равно рано или поздно выйдем на серьёзные темы. Но зато: раньше времени никто не засветится, не привлечёт внимания.

Впрочем, никто ни от чего не застрахован. Только и засветиться можно очень по-разному: либо явно и недвусмысленно, либо иначе.

Кстати, полковником дана отличная формулировка разведзадачи: «Найди то, не знаю что!» — она даже в случае утечки поставит в тупик любую контрразведку.

В тупике и безнадёжности любой европейский интеллектуал ведёт себя предсказуемо: вертит пальцем у виска и клевещет на непостижимую русскую душу. Жаль, капитан Суздальцев отнюдь не готов столь же уверенно предсказывать и поведение контрразведчиков-мутантов. Ибо попробуй отыскать душу в потёмках, когда это — душа Чужого!

За время отсутствия Сопли вечерняя мгла сгустилась и накрыла всё кругом. В тёмной мутантской ночи экспедиция профессора Щепаньски не без труда преодолела каменный хаос, отыскала проходы в живых изгородях и через рощицу из мутант-деревьев — наконец вступила в посёлок Березань.

Зоран, мы пришли! Ты держался молодцом, а сейчас тебя вылечат. Если… Если ты, конечно, ещё жив, мой несчастный близнец.

Горан словил себя на том, что с некоторых пор боится всматриваться в практически неразличимое во тьме лицо брата. Кажется, что вот так ненароком присмотришься — а на лице уже печать смерти. Ведь Зорану оказали только первую помощь, а затем двое суток прошли в ожидании срочной операции.

Ещё раньше он подловил на подобном и врача Погодина. Тот избегал подгодить к Зорану и Багрову примерно с переправы через болото. И даже отворачивался, чтобы лишний раз их не увидеть. И с Гораном предпочитал не встречаться глазами.

А ещё врач, сказал бы Погодину Горан, если бы случай подвернулся. Теперь впору говорить самому себе: а ещё брат!

К счастью, невидимый во тьме Зоран — дышал. Пусть и тяжело, сбивчиво, лихорадочно, но зато довольно громко. Пока есть дыхание, брат живёт, какие бы страхи не проходили перед глазами. Зоран, ты только не останавливайся!

Березань освещалась не Бог весть как. Источники света выхватывали отдельные фрагменты. Горан предположил, что из этих фрагментов один должен принадлежать заветной больнице, но который же? Вроде, нигде ничего не напоминало архитектуры, типичной для лечебных заведений.