Лобов сидел, откинувшись на спинку кресла, с наслаждением вытянув усталые ноги. Рядом в углу дивана пристроился Кронин. Он сидел ссутулившись, обхватив свои плечи длинными худыми руками.

— А наша операция начинает приобретать отчётливый трагический оттенок, — задумчиво сказал инженер.

Клим, расположившийся напротив своих друзей, повернулся к нему:

— Что ты имеешь в виду?

— Яйцо. Антонов принёс или привёз откуда-то крупное яйцо. А как известно даже маленьким детям, большие яйца кладут крупные животные. Животные склонны защищать своё потомство, и притом весьма отчаянно. На Орнитерре нет крупных хищников, но если животное достаточно велико, оно может наделать уйму бед даже в том случае, когда питается одной травой. А вспомни последнюю реплику Лены: «Много?.. Сейчас же иду!» Само собой разумеется, что они отправились осматривать кладку яиц. Вот там-то с ними и могла случиться беда.

— Похоже на правду, — хмуро сказал Лобов.

— Во всяком случае, — продолжал инженер неторопливо, теперь мы можем чётко и ясно сформулировать нашу очередную задачу: надо отыскать кладку яиц в районе шестого поста. Не думаю, что это будет трудно. Во-первых, она расположена где-то неподалёку, потому что Виктор и Лена не воспользовались глайдером, а предпочли отправиться пешком. Во-вторых, яйца достаточно велики. Если из них даже успели вылупиться детёныши, мы все равно найдём это место по остаткам скорлупы.

— Алексей, ты вещаешь как оракул! — с некоторой завистью сказал Клим.

— Будем считать вопрос решённым. — Лобов легонько пристукнул ладонью по подлокотнику кресла. — Завтра мы отправимся на пост вдвоём, надо подстраховаться. Кто знает, что представляет собой эта яйцекладущая зверюга?

— Как ты думаешь, Иван, — спросил штурман негромко, есть надежда найти ребят живыми?

Лобов долго молчал, прежде чем ответить.

— Надежду потерять никогда не поздно, — сказал он наконец.

За ужином Клим удивил своих друзей, притащив на десерт большое блюдо круглых серебристых плодов, каждый величиною с яблоко. Кают-компанию наполнил чудесный, чуть пряный запах.

— Орнитеррские, — гордо объявил Клим, — диво, а не фрукты. Я уже пробовал.

— Хм, — неопределённо пробормотал Кронин, разглядывая необычные плоды.

Клим засмеялся:

— Не бойся, мой осторожный друг. Я их пробовал ещё рано утром и, как видишь, жив, здоров, бодр и весел. А до меня плоды испытывали стажёры и оставили в своём дневнике об их несравненном вкусе самые прочувствованные строки. Ребята молодцы! У них в консерваторе целая куча разных плодов, пригодных к пище. Я выбрал самые лучшие. — Он взял серебристый плод и подкинул на ладони. — Называется он зимми — в честь Лены Зим. Не плод, а сказка! Чем-то напоминает землянику или малину со сливками.

Он поднёс зимми ко рту, и изрядный кусок безо всякого хруста, словно по волшебству, последовал по назначению. Аромат стал заметнее, и впрямь запахло земляникой.

— Клим, ты демон-искуситель, — сказал Кронин.

Он выбрал плод покрупнее и с аппетитом вгрызся в его маслянистую розоватую мякоть. Лобов усмехнулся, тоже выбрал себе плод, но его рука с тяжёлым зимми вдруг замерла на полпути ко рту. Это произошло как-то само собой, подсознательно. Ему пришлось сделать известное усилие, чтобы хотя бы примерно разобраться, почему так произошло. Собственно, до конца он так и не разобрался. Просто в его памяти промелькнули отдельные картины, как будто бы не имеющие никакого отношения к проблеме съедобности зимми и все-таки чем-то с ней связанные: надкусанный увядший плод на столике шестого поста, инъектор с универсальной вакциной в куртке Лены, дымные столбы бесполых колибридов над синим лесом. А потом пришла и уже довольно чёткая мысль. На Орнитерре работало несколько экспедиций, и все обходилось благополучно. Но вот Лена и Виктор, третья смена научной станции, начали опыты по употреблению в пищу местных плодов, и с ними произошло нечто загадочное, необъяснимое, может быть, даже непоправимое.

Лобов подержал тяжёлый красивый плод на ладони и решительно положил его обратно на блюдо. В ответ на удивлённые взгляды друзей он сказал:

— Пусть хотя бы один из нас не ест местных плодов.

Кронин заметно переменился в лице, а Клим удивился:

— Это же чудесный плод! Ты что, боишься? Ручаюсь, никакой опасности для жизни.

— Боюсь — не то слово. Я даже уверен, что ничего плохого от зимми с нами не случится. И все-таки… — Лобов замялся, подбирая подходящее выражение. — Считайте, что мы ставим опыт. И я в этом опыте контрольный экземпляр.

Лобову не спалось. Он никак не мог отделаться от мыслей об инъекторе, найденном в куртке Лены Зим. Он было уже совсем забыл о нем, но, когда ладонь ощутила тяжесть орнитеррского серебристого плода, инъектор вдруг всплыл в его памяти откуда-то из подсознания и застрял там, как забитый гвоздь. Самое скверное, что ему нечем было поделиться с друзьями, это было смутное, неосознанное беспокойство, и только. Лобов ворочался с боку на бок, дремал, засыпал, снова просыпался и никак не мог заснуть окончательно.

Центральным стержнем, вокруг которого вертелись все его размышления, был вопрос: зачем Лене понадобился инъектор? Инъекции универсальной вакцины делают в тех случаях, когда возникает опасность заболевания инопланетной болезнью. Эта вакцина не столько ликвидирует болезнь, сколько подавляет её, создаёт известный резерв времени, который используется для диагностики заболевания и синтеза прицельного сильнодействующего средства. Но, черт возьми, на Орнитерре нет болезнетворных микробов! Уж что-что, а это обстоятельство проверяется исключительно скрупулёзно. Если бы Лена Зим заподозрила, только заподозрила, что на Орнитерре есть опасные для человека микроорганизмы, она должна была бы немедленно сообщить об этом на базу. Инопланетными болезнями не шутят! Они унесли больше жизней, чем все остальные космические опасности, вместе взятые. Лена отлично знала об этом, а следовательно… надо искать какую-то другую причину появления инъектора в её кармане.

Интересно, что сказали бы по этому поводу его друзья? Лобов улыбнулся, вспоминая о них. Клим, наверное, сказал бы: «Инъектор? Ну и что? Вот если бы в кармане лежал флакон яда или ядерная бомбочка! Да я придумаю тебе сотню причин, по которым Лена могла положить в карман эту штучку!» А Кронин? Что бы сказал Алексей, догадаться было уже труднее, но, видимо, что-либо в таком роде: «Знаешь, Иван, если бы ты нашёл инъектор в кармане серьёзного мужчины, я бы задумался. Но ты нашёл его у молоденькой девушки. Мне кажется, что у девушек в кармане всегда бывают кучи ненужных вещей. Поэтому не стоит придавать этому значения». И может быть, Алексей прав.

Лобов не меньше десяти раз перевернулся с боку на бок, пока ему не пришло в голову, что инъектор мог быть использован не по прямому назначению, а скажем, для какого-то биологического эксперимента. Допустим, Лене пришло в голову сделать инъекции вакцин каким-то орнитеррским животным и посмотреть, что из этого получится. Молодёжь ведь ужасно любит ставить опыты, зачастую совершенно безрассудные, по принципу: а вдруг да выйдет что-нибудь интересное? Итак, предположим, что Лена ставила опыты. И что же из этого вышло? Бесследно исчезла не только она, но и Виктор! Ничего себе опыт! Впрочем, ничего удивительного в этом нет, молодёжь любит рисковать, просто не сознавая опасности. Опыты, опасные опыты… Если они были действительно опасными, то инъектор мог служить не средством эксперимента, а оружием защиты. Но разве Лена пошла бы на такой опыт без санкции базы? Разве поддержал бы её Виктор?

Прошёл, по крайней мере, ещё один мучительный час полусна, и Лобова вдруг осенило. Какие опыты? При чем тут опыты? Скорее всего на Орнитерре начались какие-то неизвестные раньше процессы, которые насторожили Лену и заставили её подумать о мерах безопасности. Именно только насторожили! Будь это реальная опасность, Лена немедленно бы сообщила об этом на базу, а когда ещё много неясного, молодёжь больше всего опасается, как бы её не обвинили, мягко говоря, в излишней осторожности и паникёрстве. Итак, Лену что-то насторожило. Что? Черт возьми! Ведь совсем недавно на Орнитерре началось необыкновенное исступлённое роение бесполых колибридов!