- Конечно, конечно, с удовольствием, - согласился Гросс.

- Ну, прекрасно. А в таком случае нет смысла сейчас увозить машину отсюда. Я надеюсь, что господин Флаухер сумеет обеспечить ее полную сохранность и недоступность для каких бы то ни было посторонних взглядов или рук?

- Можете быть спокойны, - с улыбкой ответил начальник полигона. - Все на этой территории охраняется на основании военных законов.

Он приказал принести брезент.

- Некоторые детали не следует оставлять в машине, - заметил Мюленберг. - Ночью может быть сыро.

- Вы имеете в виду... - начал Гросс.

- Тогда выньте эти детали, найдем для них место в складе.

- Я имею в виду адаптер ионизатора, который требует особого хранения, твердо сказал Мюленберг, сжимая в темноте руку Гросса. - Его придется взять с собой.

Он решительно поднялся на мостик и, быстро вынув из тыльной части ионизатора небольшую трубку, завернул ее в бумагу и спрятал в боковой карман. Машину покрыли брезентом.

- Ну, вот и прекрасно, - спокойно сказал Вейнтрауб. - Можно ехать.

Мюленберг последним сел в автомобиль Вейнтрауба. Тяжелое чувство тревоги, ответственности за исход всего дела, связанного с открытием Гросса, не оставляло его, несмотря на то, что в поведении Вейнтрауба он не заметил ничего, что могло бы усилить его опасения.

* * *

Было условлено, что на другой день Гросс и Мюленберг встретятся в лаборатории около полудня, чтобы наедине обсудить некоторые детали будущего договора с муниципальным управлением. В два - у Гросса свидание с Вейнтраубом в управлении. Ганс не нужен, работа пока прервана; он придет после пяти, чтобы снова отправиться на полигон.

Мюленберг пришел гораздо раньше. Он плотно запер за собой дверь, попросил фрау Лиз не беспокоить его и медленно заходил из угла в угол, большой, мрачный, как грозовая туча, сцепив руки за спиной под расстегнутым пиджаком.

Да, наступили дни тяжелых испытаний. Как дико! Ведь, собственно, ничего неожиданного не произошло - наоборот, все вышло так, как должно было выйти. Десять лет он с увлечением работал над осуществлением идеи Гросса. Это был какой-то гипноз технической проблемы. Вот она решена. Гипноз кончился. Стало вдруг очевидно, что решение - это адская машина, которую они приготовили в подарок врагам культурного мира, машина, которую надо немедленно уничтожить, так как скрыть ее уже невозможно.

Один километр или двадцать километров - все равно: идея решена. Крупные открытия, как известно, всегда "носятся в воздухе". Им особенно легко носиться вокруг уже сделанного открытия. Машину Гросса видели. Видели ее действие. Теперь идеи будут не только носиться, но и зреть.

Ах, как глупо, как глупо!

Впрочем... Так ли уж просто повторить это открытие? Как-никак, а им потребовалось десять лет дружной, увлеченной работы, чтобы найти принцип ионизирующего луча и воплотить его... вот в эту маленькую деталь большой машины, - адаптер ионизатора. Вот оно, сердце всей проблемы, завернутое все в тот же обрывок газеты... В этой трубке, величиной чуть больше футляра для зубной щетки, заключается все остальное - чепуха, доступная каждому грамотному электротехнику. В ней - идея Гросса и бездна конструкторской изобретательности Мюленберга. В ней - тайна. Все в ней!

Мюленберг чувствует, что в этой трубке заключена сейчас его жизнь, все его мысли, все внимание. Это соломинка, обладание которой кажется ему спасительным. Он бережно прячет ее в боковой карман. Он не в состоянии ее отдать. Ее можно потерять, выронить из кармана, перегнувшись из машины, если это окажется нужным.

А может быть, и в самом деле ничего страшного не происходит, и все его опасения - результат нездоровых нервов? Гросс искренне верит в закон, справедливость, мораль, честь... Нет! Ничего этого сейчас не существует в Германии. Гросса надо убедить, образумить...

Гросс приходит довольный, гордый и оживленный, даже больше, чем обычно. Мюленберг угадывает в его настроении следы недавних семейных разговоров о грядущих благах, о собственном автомобиле, об уютной вилле на берегу Изара или Боденского озера.

- Мюленберг, дорогой мой, вы все еще мрачны, я вижу. Неужели вчерашний день вас не успокоил? - говорит Гросс, дружески сжимая толстую, волосатую руку.

- Я плохо спал, - отвечает Мюленберг, стараясь улыбаться возможно безмятежнее. - Сердце пошаливает...

- Вылечим сердце! Теперь вылечим. Потерпите еще немного, и мы займемся капитальным ремонтом собственного организма Лучшие врачи, курорты... Я думаю, у нас хватит средств теперь... - Гросс довольно смеется.

Они садятся к столу и составляют список нового оборудования лаборатории для последнего этапа работы. Потом подсчитывают собственные затраты на всю работу в течение этих десяти лет. Вознаграждение, конечно, должно значительно превышать сумму этих затрат. Но на всякий случай, для ориентировки, это нужно.

Наконец, все деловые вопросы закончены. В распоряжении Гросса еще полчаса.

- Подарите их мне, - просит Мюленберг.

- Ну, конечно, дорогой мой. - Гросс с некоторым удивлгнием поднимает глаза и ждет.

Мюленберг встает и начинает ходить по диагонали

- Слушайте, Гросс, - говорит он, - сейчас вы пойдете в это самое управление и продадите нашу десятилетнюю работу. Вы простите мне, дорогой друг, если я немного коснусь политики... Без этого я к сожалению, не могу. Только не возмущайтесь, Гросс; поговорим спокойно и дружелюбно. Скажите, неужели вы думаете, что они и не помышляют о том, что ваше изобретение может служить орудием истребления?

- Орудием истребления... - растерянно повторяет Гросс.

- Да "Лучи смерти" им сейчас дороже всякого промышленного или технического переворота.

- "Лучи смерти"... Позвольте, Мюленберг, но ведь я - автор этого изобретения; оно будет запатентовано, это моя собственность, и только я могу ею распоряжаться по своему усмотрению. Я заключаю договор с муниципальным управлением на использование моего изобретения в определенных промышленных целях. Если хотите, я оговорю в нашем соглашении это обстоятельство специально. Наконец, я имею дело ведь не с военным ведомством, а с муниципальным; при чем тут "орудия истребления"?!