– Он хотел изнасиловать меня, – сказала Мария.

Коп смерил ее взглядом с головы до ног, посмотрел на синяк под глазом. Она отметила про себя, что его напарник, невысокий крепыш в очках, с желтыми усами, внимательно смотрит на магнитофон.

– И удалось ему? – поинтересовался первый коп.

– Что?

– Изнасиловать вас?

– Нет. – Она непроизвольно скрестила руки на груди.

– Вам нужен доктор?

– Нет. Пожалуйста, не надо. Меньше всего мне хочется, чтобы ко мне кто-то сейчас прикасался.

Помедлив, он кивнул:

– Пожалуйста, назовите нам свое имя, мэм. В почтительном "мэм" определенно сквозила ирония.

– Мария Карелли.

– Я видел вас по телевидению. – Коп поколебался. – А ого имя Ренсом?

– Да, – безжизненным голосом сказала она. – Марк О'Мелли Ренсом.

Он замолчал – то ли ему было известно имя Ренсома, то ли не знал, вправе ли расспрашивать ее подробно. Он был в нерешительности – боялся ошибиться.

– Чей это пистолет? – спросил наконец.

– Мой.

Он быстро взглянул на второго копа. Потом сказал:

– Спасибо, мэм.

Она кивнула.

Бросив взгляд на тело, первый коп добавил:

– К сожалению, мы вынуждены будем задержать вас здесь на какое-то время.

Второй коп пошел к двери и занял пост снаружи. Первый направился к телефону.

Следующий час царила суета, смысл которой Мария понимала с трудом. Прибыли несколько человек – полицейские в штатском. Снимали видеокамерой, фотографировали тело. Щурясь от фотовспышки, она увидела, как маленькая блондинка (должно быть, из аппарата коронера – решила она) быстро взглянула на нее и склонилась над Ренсомом.

Женщина согнула Ренсому руки, пощупала у него лоб, под мышками. Потом долго разглядывала место на рубашке, где было пулевое отверстие, осмотрела его ладони, совала под ногти какой-то инструмент, приложила к члену небольшой тампон. Марию тошнило от ее безучастной дотошности. В горле было сухо.

Появились еще двое полицейских, чернокожий и белый. У чернокожего были короткие седые волосы, довольно большой живот, очки в золотой оправе и бесстрастное лицо, которое, казалось, никогда ничего не выражало. Он посмотрел на Ренсома, оглядел комнату.

Женщина, перевернув убитого на живот, осматривала его спину.

– Насквозь не прошла, – сказала она чернокожему мужчине.

Ее голос прозвучал слегка разочарованно – видимо, это создавало для них какую-то проблему. Полицейский кивнул, и она продолжала осмотр тела.

Ягодицы Ренсома привлекли внимание блондинки, глаза ее сузились.

Она провела по царапинам кончиком пальца. Чернокожий полицейский заговорил с Марией.

– Инспектор Монк, – представился он. – Убийства.

Она подняла на него глаза, вздрогнула. Он кивнул на женщину.

– Нам необходимо кое-что тут сделать.

Как и всё вокруг, его роскошный баритон, размеренный и методичный, казался механическим.

Сколько мне придется еще пробыть здесь? Вопрос был готов сорваться с языка Марии, но она удержалась. Поняла: для нее сейчас самое лучшее – оставаться там, где она есть. Попросила только:

– Можно воды?

Монк прошел в ванную и вернулся со стаканом воды. Когда передавал ей стакан, к нему подошла женщина.

– Это доктор Шелтон, – пояснил Монк. – Медэксперт.

У женщины были спокойные голубые глаза, косметикой она не пользовалась.

– Элизабет Шелтон, – уточнила она.

Мы – сестры, сказал ее ясный голос, я понимаю вас, сочувствую вам. Когда женщина опустилась перед диваном на колени, Мария преисполнилась благодарности к ней.

– Он не изнасиловал вас? – спросила ее новая подруга.

– Нет.

– Вам нужен врач?

– Нет. Я не хочу, чтобы ко мне прикасались.

Шелтон помедлила.

– Можно мне осмотреть вашу шею? – спросила она. Лицо ее выражало сочувствие, сочувствующим был и тон ее голоса. Мария молча наклонилась вперед.

Кончиками пальцев женщина бережно подняла ее подбородок.

– Как появились эти царапины? – спросила она. Мария сглотнула.

– Он сделал это. – После паузы добавила: – Когда был на мне.

– Где-нибудь еще есть ушибы?

Мария коснулась щеки:

– Здесь.

– Как появился этот ушиб?

– Он ударил меня.

Шелтон посмотрела ей в глаза:

– Открытой ладонью?

– Да, – сказала Мария упавшим голосом. – Он все бил и бил.

– Сколько раз он ударил?

– Не знаю.

Шелтон помолчала.

– Есть еще ушибы? – спросила она. Мария посмотрела на свои ноги.

– Да.

– Где?

– На бедре.

– Можно посмотреть?

Мария не ответила. Шелтон взглянула на Монка. Не говоря ни слова, тот отошел в другой угол комнаты. Шелтон мягко сказала:

– Это поможет нам.

Мария огляделась. Монк отдергивал шторы. Партнер Монка – бледный лысеющий человек, чем-то напоминавший священника, – стоял над ее черным пистолетом. Коп в форме – тот, что допрашивал ее, – смотрел на коллегу с выражением безмерного уныния.

Мария медленно задрала подол юбки.

Царапина как будто даже увеличилась – алела выступающей полосой под колготками. Шелтон наклонила голову:

– А здесь что?

– Он стягивал с меня колготки.

Шелтон рассматривала рану.

– Колготки были на вас?

– Да. Конечно.

Почти заботливо Шелтон опустила подол ее юбки. Только мгновение спустя Мария заметила, что она внимательно разглядывает ткань.

– Можно посмотреть ваши руки?

Мария кивнула. Шелтон взяла обе ее руки в свои, и тон ее стал холодно-вежливым.

– Я хотела бы взять пробы. Из-под ногтей.

Быстро подойдя к черной сумке, открыла ее. Вернулась, снова опустилась на колени, держа в руках тонкий металлический инструмент и белый конвертик.

– Можно?

Дождавшись ответного кивка, Шелтон скользнула инструментом под ноготь указательного пальца правой руки. В этот момент Мария увидела золотые дужки ее серег.

Палец за пальцем женщина брала пробы. Неожиданно у Марии появилось странное ощущение, что она голая.

– Я устала, – прошептала она.

– Только три осталось, – ответила Шелтон голосом педиатра, разговаривающего с ребенком. – Заканчиваю.

Мария едва сидела. Она уже ни на что не была способна.

– Спасибо. – Медэксперт поднялась.

И замерла, глядя на магнитофон. По ее глазам было видно, что она уже обдумывает вопрос, собираясь что-то выяснить. Мария представила себе, как удивится Шелтон, услышав магнитофонную запись. Но та отошла к Монку, так ни о чем и не спросив.

Стоя возле Ренсома, они о чем-то говорили, но так тихо, что ничего не было слышно. Мария почувствовала, что совершенно одинока.

Монк кивнул Шелтон и подошел к ней.

– Мы вынуждены взять вас с собой, в отдел убийств. Надо разобраться в том, что случилось.

У нее возникло ощущение, что все тело одеревенело.

– Долго мне придется там пробыть? – спросила она.

– Несколько часов. Пока мы не разберемся со всем этим.

Мария отметила про себя, что он никогда не извиняется перед ней, будто бы имеет депо с неодушевленным предметом, подлежащим обработке.

– Он оскорбил меня, – сказала она.

– Расскажете. – Голос не был ни равнодушным, ни участливым. – Вы нам все об этом расскажете.

По его тону было ясно: в полицейском ведомстве ей предстоит провести долгие и долгие часы. Встав, Мария поняла, что ноги плохо держат ее. Я в порядке, сказала она себе Просто долго сидела.

– Ди Стефано проводит вас, – сказал Монк. Полицейский с унылым лицом взял ее под руку. Нетвердо ступая, поддерживаемая и направляемая им, она пошла к двери. Сколько часов, подумалось ей, прошло с того времени, когда она впервые вошла сюда, взяла бокал из его рук? Слушала женский голос с магнитофонной ленты, говоривший ей, чего хочет от нее Ренсом?

Оборачиваясь, Мария почти надеялась, что увидит пустую комнату.

Магнитофон все еще стоял на кофейном столике.

Второй коп складывал бокалы в сумку. Слева от него Шелтон переворачивала Ренсома на спину. Ренсом уставился в потолок пустым и пристальным взглядом, а в это время она рассматривала его рубашку, пальцы. Натянула пластиковые пакеты на его руки.