У машины было шесть концов, с шестью электродами, которые нужно было при помощи специальных присосков укреплять: два на затылке, один на груди, два под мышкой и один на пояснице. После этого включалась лента с записью сенсограммы. то есть психосимфонии...

- Ну и что получалось?

Куппер мечтательно улыбнулся.

- Вы знаете, ребята, я ведь никогда в жизни не играл ни на одном инструменте. Так вот, когда я включил первый раз этот сенсограф и начал сквозь свои нервы проигрывать то, что там было записано, я ощутил такое, будто попал в другой мир. Перед глазами все исчезло - и миссис "Хризантема", и мистер Бернер, и комната, где все происходило. Окно, закрытое, плотной шторой, вдруг раздвинулось и превратилось в сцену, на которой стоял я, а передо мной в партере сидели люди, мужчины и женщины, и все хлопали в ладоши. Я поклонился, подошел к роялю. На нем я играл целый час, как исступленный, ощутив при этом бурю всяких чувств. Как будто я был не я, а совсем другой человек. А потом все исчезло, и я превратился в самого себя!

- Здорово! А как же это получается?

- Очень просто. Фирма, на которую работал Ван-Бикстиг, производит запись нервных переживаний знаменитых людей. Каждый может при желании побыть в шкуре любой знаменитости. Записи голландца наводнили Квизпорт, жители на них просто помешались. Они встречали друг друга и взволнованно спрашивали:

- Вы чувствовали господина Компена в тот момент, когда он разводился с женой?

- Еще нет. Но я раз пять прочувствовал Арнольда Гибура, когда он на автомобиле падал в Ниагару. Попробуйте! Невероятное ощущение!

Но это было только начало. Когда все чем-нибудь замечательные граждане были квизпортцами проиграны и перечувствованы, и наметился спад интереса к продукции Ван-Бикстига, этот делец пустил в продажу нечто невероятное: он стал торговать записями чувств животных. Я никогда не забуду, как "Рыжая хризантема" примчалась домой совершенно запыхавшаяся с новой пленкой:

"Даниэль, скорее включай сенсограф! Я хочу побыть гориллой!"

Знаете, это было жуткое зрелище! Мисс Эвелина начала бегать на четвереньках, рычать, скалить зубы и карабкаться на стенку. Зубами она стащила скатерть со стола, вспрыгнула на него, ухватилась за люстру и качалась на ней минут пять, что-то выкрикивая. Я только и делал, что распутывал провода, которые тянулись от проклятой машины к моей хозяйке. Проиграв сквозь себя два раза гориллу, миссис Эвелина убедила своего мужа сделать то же. Когда они оба стали гориллами, в доме началось такое, о чем нельзя без содрогания вспомнить.

За гориллой последовали другие обезьяны - шимпанзе, макаки и обыкновенные мартышки. Положение осложнилось, когда в это дело всерьез втянулся мистер Бернер. Очень часто он проигрывал, скажем, мартышку, а жена его - макаку, и между ними завязывались страшные драки. Несколько раз мне приходилось останавливать проклятый аппарат, чтобы спасти бедного мистера Бернера, который, сверх того, что был обезьяной поменьше, еле держался на ногах от выпитого виски.

Наконец, наступила очередь хищников. Эта голландская фирма просто-таки изловчилась делать записи сенсограмм. Однажды с сияющими от радости глазами "Хризантема" притащила целых три пленки. Одна была "Лев на отдыхе", вторая "Пума преследует пеликана" и третья "Агония подстреленной пантеры". Чувствовалось, что миссис Эвелина боялась первой включить чувства этих зверей на себя. Это я сразу понял по бумажке, которую она мне сунула. После некоторого колебания я согласился побыть львом на отдыхе.

Должен вам сказать, что нет ничего скучнее, чем быть отдыхающим хищником. Пока проигрывалась лента, я дремал, и в тупой башке вертелись какие-то нелепые видения... Я увидел кролика, после начал щипать траву, после стало очень жарко. Проснулся лев оттого, что у него под шкурой сильно зачесалось. И вместо того, чтобы, как человек, почесаться рукой, я стал чесаться ногой. Бог, хромаю до сих пор...

После льва "Хризантема" попросила меня прочувствовать пуму. Здесь дело было другое. Я сразу увидел перед собой заросшее камышом болото и огромную пузатую птицу, со здоровенным красным клювом. И вот я помчался за этой птицей. Сожрать этого пеликана стало делом моей жизни, и я прыгал и метался, и кидался, а крылатая тварь все ускользала. Но вот я притих, и усталая птица пошла прямо на меня... Именно на этом месте кончалась запись... "Хризантема" была в восхищении. Он" сказала, что если бы провода от сенсографа, были подлиннее, а комната побольше, то я бегал бы и прыгал бы куда более эффектно. Пуму проиграла и она. Если я делал то же самое, то мне, право, стыдно.

"Агонию" я прочувствовать отказался наотрез, хотя хозяйка предлагала мне целых пятьдесят долларов. Черт его знает, чем кончилась агония пантеры...

"Хризантема" была жестокая и бездушная женщина. Когда вечером пришел пьяный мистер Бернер, она убедила его сыграть "Агонию". Меня при этом не было, но только вскоре я услышал, как миссис Эвелина набирала телефонный номер и вызывала врача. Но доктор приехал слишком поздно. Мистер Бернер скончался от паралича. "Рыжая хризантема" оплакивала его целых два дня, а после принесла запись новорожденного тюленя. Я чуть со смеху не умер, глядя как хозяйка таращит на меня круглые глупые глаза и, отпихиваясь руками, ползает по паркету.

- Мое терпение лопнуло, когда "Рыжая хризантема" притащила пленку с "Медузой, заглатывающей краба". "Медузу" я испытал на себе. Ничего особенного. Перед глазами туман. Будто посадили в банку с молоком, и страшно сосало под ложечкой.

Я твердо решил уйти из дома "Рыжей". В течение нескольких недель в Квизпорте были модными записи кобр и питонов, потом ящериц, затем насекомых, и я решил, что, славу богу, скоро весь животный мир кончится, проклятые толстосумы опустятся до самого его дна и успокоятся. Меня очень забавляло смотреть, как моя хозяйка повторяла всю эволюцию Дарвина, так сказать, наоборот...

Конечно, до правительства дошли слухи о том, что делается в Квизпорте. Жители кэмпа друг друга загрызали, душили, кусали и глотали. Они озверели в буквальном смысле слова! В ночном клубе устраивались сеансы под заглавием "Джунгли". Там собиралось несколько десятков шакалов, тигров, медведей, гиен, кобр и крокодилов, в общем, целый зоопарк, и то, что там творилось во время проигрывания долгоиграющих записей, трудно представить. Каждые "Джунгли" кончались серьезными увечьями и двумя-тремя умопомешательствами.