- Антошка не говорит, что скучает о папе? - спросила Светлана, понижая голос и с тревогой поглядывая на сына; тот, пыхтя, натягивал колготки. - Мне он о нем никогда не говорит, но, может, с ребятами?

- Нет, он о нем и не вспоминает. Вчера мы говорили, кто с кем живет. И кто бы еще кого хотел в свою семью. Ну, кто о ком мечтает, кто о бабушке, кто о собаке, - опять засмеялась Ирина Петровна. - Я думала, Антоша про папу скажет, но он про него и не вспомнил. Хорошо бы, говорит, сестренку маленькую или братика.

Антон, твердо засунув руки в карманы шубки, шел, ступая, как медвежонок, по протоптанной в снегу тропинке, и рассказывал, кто с кем дрался. Прошли мимо "Серой лошади", так звали в микрорайоне небольшое одноэтажное серое здание, в котором находился гастроном. С тыльной стороны магазина был винный отдел, и возле дома толпились, курили и матерились серые и грязные фигуры.

- Они плохие слова говорят? - утвердительно спросил Антон.

- Плохие, - подтвердила Светлана. - Кто водку пьет, тот плохие слова говорит и валяется на земле, вон как тот дядька.

- Я не буду водку пить, - охотно согласился Антон и потопал дальше. Знаешь, Петька Симохин всего боится. Говорит: "Отец выдерет". Мама, как это выдерет? - Антон на миг остановился, вскинул голову. - А это хорошее слово? Так можно говорить? - И, не ожидая ответа, потопал дальше. - А Петька не понимает, почему я тебя совсем не боюсь. А чего тебя бояться, ты баба-яга, что ли?

Светлана легонько за ворот шубки повернула Антона на боковую тропку, которая вела к книжному магазину. У нее иссякли все запасы: общих тетрадей, шариковой пасты. Вздохнула про себя: из-за болезни Антона она две недели сидела по справке, и денег не осталось даже на хлеб. Она сдала в скупку обручальное кольцо и перстень, что подарила ей бабушка. Обручальное кольцо Светлане было не нужно, а перстень жаль... Да и денег ей дали за золото - раз сходить в гастроном и аптеку. Но и без тетрадей не обойтись.

- Ты мне скажи, зачем ты Колю стукнул?

- Нет, мама, не так было, - сосредоточенно глядя под ноги, не согласился Антон и стал обстоятельно объяснять ситуацию. - Ты послушай. Он первый полез. Мы кораблик строили, а он подошел и оттолкнул меня. Ну, и я его оттолкнул. А он заревел, чтобы его Ирина Петровна не наказала. А Ирина Петровна нас обоих на стульчик посадила. Мама, а твои детишки мне сказали, что я счастливый, какая у тебя ласковая мама.

- Мама тебя не лупит, потому что любит и жалеет, - пряча улыбку и стараясь говорить строго, ответила Светлана. - А ты маму не жалеешь. Думаешь, мне приятно, когда тебя ругают? Я хочу, чтобы ты рос хорошим человеком.

- А я и расту хорошим человеком, - твердо ответил Антон.

Вечер был редко тих, не дул ветер с Амура, мороз был не сильный и не обжигал привычно щеки. Падал мелкий пушистый снежок. Хотелось бродить под нежным снегом, вдыхая свежий вкусный воздух и разговаривать с Антошей. Но надо было писать планы уроков и проверять тетради.

Дни летели, короткие, суматошные и похожие друг на друга: тетради, педсоветы, родители, уроки... что понедельник, что суббота, да и воскресенье только уроков нет, а так - те же планы, те же тетради. В школу, домой к кому-нибудь из ребят, в садик, и снова, подняв воротник и пригнув голову от ветра, в школу, домой к кому-нибудь из ребят, в садик... И вдруг - весна.

Весна нагрянула нежданно и властно, без предупреждения. Прямо из снежной метели ручьи и капель. И по радио - Шопен. И так стало Светлане тоскливо... И она наспех написала планы, проверила тетради слабых учеников и, попросив Марину последить за спящим Антоном, поехала к Вере.

4. Дверь открыла беленькая тихая девочка с грустными глазками.

- Катенька? - улыбнулась Светлана.

Катенька кивнула головкой, не ожидая вопросов, впустила Светлану в квартиру, сказала, что мама вот-вот придет, забралась на диван и стала смотреть телевизор и грызть сухарь.

Светлана присела на стул, но тут зазвенел звонок, и она пошла открывать, думая, как удивится сейчас Вера. Но на пороге стояла не Вера, а два подвыпивших летчика. Отстранив Светлану, летчики зашли по-хозяйски и стали ходить по квартире, ругаясь, что Веры нет, что ребенок сидит голодный, что Светлана не накормила девочку. Перерыли на кухне все столы и ящики, открыли банку консервов, выложили тушенку на сковородку, поставили сковородку на газ и ушли.

Светлана убавила газ и, помешивая мясо, растерянно думала, что, возможно, банка тушенки была последней и Вера собиралась сварить из нее суп на пару дней...

Вера влетела на кухню, встревоженная, но увидев Светлану, обрадовалась:

- Да, я думала, мать приехала. А у меня такое. Вчера девчонки пили.

Светлана стала объяснять Вере, что тушенку не она открыла, а заходили тут двое... Но Вера отмахнулась:

- Три дня гуляла, что ты не приезжала? - спросила так, словно Светлана не впервые приехала в гости, а бывала у нее постоянно. - У тебя сигарет нет? Ах, да, ты же не куришь. Что делать будем? Даже курить нечего. Думала, дома еще полпачки, - поспешно раскрывая и закрывая дверцы шкафчиков, говорила Вера. Видно, девы вчера прихватили.

- Пойдем погуляем.

- Я промерзла, - Вера, так и не найдя сигарет, села, как упала, на табуретку возле плиты. - Это в городе тепло. А на поле - ветрюга. В вагончике едешь - тепло. А пока у трапа ждешь посадку, да пока все утрясут - околеешь. Если б знала, что придешь, привела бы с собой кого-нибудь, - и поднялась столь же быстро, как села. - Ну, пойдем.

Отмахнувшись от слабых возражений Светланы, Вера надела пальто, синее, просто сшитое, с каракулевым воротником и двумя рядами пуговиц - блестящих, форменных, и обычных, синих. Застегивая пальто на синие пуговицы, Вера, в ответ на изумленный взгляд Светланы, сказала, что пальто все девчонки в аэропорту носят, конечно, форменное, но стараются не получать готовое, а сшить в ателье, насколько возможно видоизменяя строгий фасон, и у всех два рада пуговиц. Заходишь на территорию порта, застегнешь пальто на фирменные пуговицы, и ты на работе, как и положено, в форме, а выходишь из порта, тут же, у дверей, перестегнешь пальто на обычные пуговицы, и идешь, как все - в обычном пальто.

Они вышли на улицу. Вера осмотрелась по сторонам, посмотрела на крайний подъезд своего дома.

- В том подъезде парень знакомый. Света нет. Но он не пьет - даже шампанское. Я говорю, что к тебе в гости ходить. Он - хочешь шампанского? Пожалуйста. Пошел, принес. Я шампанское пила, он - молоко, сырниками закусывал, - без пауз говорила Вера, оглядываясь по сторонам .- Скоро сорок. Не женат. Была связь с нашей девой, в справочном сидит. Долго они с ней. Наконец, она ему: или женись, или привет. Ну, привет. Девка такая красивая. А он... Но знаешь баб, квартира, холостой, зарплата - что еще надо? Деньги есть на машину. Он: "Она любит только себя. Чтобы я ее порол, а она говорила: "Пора делать ремонт". Женюсь, когда выйду на пенсию. Не будет знать, что летчик. А то только деньги нужны". На той неделе видела у него знакомую бортпроводницу. Сегодня встретила в порту, отвернулась, не поздоровалась. А то к нему еще соседка ходит, как муж улетит. Мыться. В ванну. У него титан стоит. Давай в этот дом, к Гришке.

- А что скажем? - Светлана замедлила шаг.

- А он ничего не говорит, когда заваливается ко мне, - сердито ответила Вера и цепко взяла Светлану под руку.

- А я? - напомнила Светлана.

- А он заваливается не один, а с друзьями, - и Вера решительно шагнула к подъезду. У подъезда Светлана вновь остановилась:

- Ты знаешь, сколько времени? Уже десятый час.

- А он может заявиться ко мне и полдвенадцатого, - не замедляя шага ответила Вера и подтолкнула Светлану вперед.

Григория тоже не было дома.

- Ну, что, в общежитие? - еще раз осмотревшись по сторонам, спросила Вера.

- Давай лучше в порт за сигаретами. - Светлане жаль было, что вечер потерян: ни тетради не проверила, ни в компании не побывала. Только на троллейбусе прокатилась.