— Звезды сверкают, словно бриллианты, — с благоговением прошептала она.

— Или как богемский хрусталь, — отозвалась более практичная Мэдди, расстилая одеяло. — Давай выкладывай. Я не помню, чтобы ты была так расстроена с тех пор, как укусила Стенли Майклза за руку и ему пришлось накладывать швы.

— На сей раз швы, по-видимому, придется накладывать мне. — Дженна закрыла глаза, испытывая невыносимую боль.

— Но почему?

— Как раз в тот момент, когда мы собирались хором прокричать «Сюрприз», из спальни Стена выходит эта блондинка и… — Прерывающимся голосом и поминутно запинаясь, Дженна рассказала Мэдди о событиях вечера.

Мэдди, которая обычно говорила за десятерых, молча выслушала подругу до конца.

— Ой, Дженна, — тихо сказала она, — ты по уши влюбилась в Стена.

— Я знаю, — ответила Дженна, чувствуя, что снова теряет самообладание. Слезы градом катились у нее по щекам. — Что мне делать? Я не… — Дженна разразилась рыданиями.

— Ты и впрямь думаешь, что между Стеном и этой Бренди что-то есть? — спросила Мэдди, обнимая подругу за плечи и протягивая ей носовой платок.

— Не знаю, — ответила Дженна, хлюпая носом и вытирая непрерывно набегающие слезы. — Он вроде был удивлен ее появлением. Но она такая хорошенькая, Мэдди, у всех мужиков аж челюсти отвалились.

— Возможно, оттого, что она была не совсем одета, — сухо предположила Мэдди.

— Может быть. Но надо быть полной дурой, чтобы не заметить, что они со Стеном связаны. Я имею в виду — сексуально.

— И что ты при этом чувствуешь?

— Будто меня вот-вот вырвет.

— Дженна, ты же знала, что он не был монахом, — сжала ей плечо Мэдди.

— Знала и могу с этим смириться. Но когда сталкиваешься лицом к лицу вот с таким прошлым…

— Ты его любишь? — со вздохом спросила Мэдди.

Дженна уже ни в чем не была уверена. Вытерев глаза, она призналась:

— Не знаю. Но сейчас я чувствую себя отвратительно.

— Значит, любишь. А когда ты с ним, что чувствуешь?

— Что я самая счастливая женщина на свете.

— Тебе придется решить для себя самой, можешь ли ты смириться с тем, что ты у Стена не первая, — серьезно заявила Мэдди.

— Я и не думала, что я первая. Не в этом…

— Понимаю. Но я сейчас думаю, в ком ты на самом деле сомневаешься: в Стене или в себе. Подумай. Ведь неважно, что ты не первая, важно, чтобы ты была последняя.

В течение двух дней Стен не находил себе места. Он безуспешно пытался увидеться и поговорить с Дженной. После вечеринки он отвез домой Джордана, а потом до утра просидел в машине у дома Дженны. Его сердце разрывалось от беспокойства за нее и страха, что она его бросит. Он столько раз проезжал мимо ее дома, что опасался, как бы жильцы не заявили на него в полицию.

Он несколько раз звонил ей на работу, но она не отвечала на его звонки.

В субботу, проезжая в очередной раз мимо ее дома, он увидел ее машину и воспрянул духом. Она дома!

Стен припарковал машину и стал стучать в дверь. Прошло не менее двух минут, пока он услышал ее голос:

— Подождите минутку.

Дженна открыла дверь и замерла в нерешительности.

— Я звонил тебе.

— Я знаю. — Она была как натянутая струна. — Извини, я… я… не знала, что сказать.

— Разреши мне войти, и мы попытаемся разобраться.

Она смотрела на него молча, а потом сказала с неохотой, задевшей его за живое:

— Ладно, входи.

Они миновали холл, в котором так недавно впервые занимались любовью. Тогда она принадлежала ему.

— Я испекла печенье. Хочешь?

— Не сейчас. Спасибо.

Движением руки она предложила ему сесть и сама села напротив.

Не желая ходить вокруг да около, Стен решил выложить все сразу:

— У меня не было никаких отношений с Бренди с тех пор, как я уехал из Флориды. Я ни разу ей не звонил отсюда. Когда звонила она, я всегда отвечал, что занят. Ее появление было для меня полнейшей неожиданностью.

— Поскольку я не подозревала о ее существовании, больше всех была удивлена я. Она очень хорошенькая, — добавила Дженна после короткой паузы.

— Не знаю, что у тебя в голове, но с тех пор, как я вернулся в Роунок, у меня, кроме тебя, никого не было.

Дженна кивнула, но не подняла глаз.

— Ты мне не веришь.

— Я этого не говорила. Просто я в смятении.

Стен встал. Ему не терпелось все прояснить. Он хотел ее вернуть. Немедленно.

— Не понимаю, что тебя смущает. Я ее не приглашал, она сама явилась. Я ей сказал, что у меня другая женщина. Вот и все.

— Тебе хочется, чтобы так было, но…

— …но ты мне не веришь.

— Я этого не говорила. — Глаза Дженны заблестели. — Для меня все не так просто. Я поняла, что совсем не похожа на тех женщин, с которыми ты встречался раньше и…

— Это-то и хорошо, — нетерпеливо произнес он. — В том-то и вся прелесть, что ты другая.

— Возможно, но может случиться и так, что у нас с тобой это — временное… — (Стен не удержался и чертыхнулся.) — Ты все объяснил с такой легкостью! А что бы ты почувствовал, если бы из моей комнаты вышел полуодетый мужчина в тот самый момент, когда ты приготовил для меня сюрприз?

Сама мысль, что такое могло быть, привела его в ярость.

— Я бы избил его до полусмерти и вышвырнул вон.

— Сомневаюсь, что потасовка во время вечеринки была бы уместной.

Стен попытался перевести разговор в нужное ему русло.

— Что же нам делать? Надо это как-то пережить.

— Я уже пережила.

— По-моему, ты не очень-то уверена в этом. — Ему невыносимо было видеть боль в ее глазах. Он шагнул к ней и положил ей руки на плечи. — Черт возьми, Дженна, я хочу, чтобы ты поверила мне и вернулась.

Глаза Дженны наполнились слезами. Это до смерти его напугало. Дженна была не из тех, у кого глаза на мокром месте.

— Я пытаюсь, — прошептала она. — Дело не в том, верю я тебе или не верю. Я в себе не уверена.

Стен заглянул ей в глаза и почувствовал, что у него останавливается сердце. Лицо ее выражало такую безысходность, что он почувствовал себя абсолютно беспомощным.

Они договорились, что Дженне понадобятся две недели, чтобы принять решение. Еще никогда Стен не чувствовал себя таким несчастным. Он сидел в траве на краю баскетбольной площадки и смотрел, как Джордан кидает мяч.

— Сыграем? — предложил мальчик.

— Как-нибудь в другой раз.

— А когда ты увидишь Дженну?

— Не знаю. Прошло всего четыре дня.

— А ты посылал ей цветы или какую-нибудь другую дребедень?

— Нет. Она говорит, что она в смятении.

— Цветы могут привести ее в еще большее смятение? — Джордан перестал водить мяч и с интересом взглянул на Стена.

— Да нет, не думаю. Но вряд ли они помогут, — сокрушенно вздохнул Стен и переменил тему. — Как дела у твоего брата?

— Нормально. В последнее время он часто ночует дома.

— Это хорошо.

— Мы говорили с ним насчет моего переезда.

Стен посмотрел на Джордана с удивлением. Ну и скрытный же парень!

— Ну и что вы решили?

— Он сказал, что может быть хорошим братом, а все эти разговоры насчет опекунства ему не больно-то понравились. Он спросил меня, хочу ли я жить у тебя.

Стен воздержался от комментария и спросил:

— Что ты ответил?

— Я сказал, что не хочу терять брата, но что хорошо всегда иметь рядом взрослого.

Практицизм Джордана вызвал у Стена улыбку.

— Тим сказал, что как брата я его никогда не потеряю. Он предложил придумать что-нибудь такое, чтобы я мог жить у тебя, но и с ним все равно встречался. — Джордан остановился, прижав к боку мяч. — В последнее время ты перестал предлагать мне переехать. Ты передумал?

Разбитое сердце Стена растаяло.

— Я не хотел на тебя давить, — сказал он. — Скажи, ты уже слишком взрослый или мне все же позволено будет тебя обнять?

На лице Джордана отразилась внутренняя борьба, но, когда Стен обнял его, он бросил мяч и тоже обнял Стена.