Это продолжалось достаточно долго — фигура жреца, общающегося с богами, оставалась невидимой. Я начал думать, что боги обратили свой гнев по верному адресу и задушили Оилея дымом, — когда внезапно пение прекратилось и я услышал его звучный монотонный голос:

— Да услышит волю богов Идей, сын Дара!

После краткой паузы голос зазвучал громче прежнего:

Когда эхо последнего слова замерло, служители поднялись с колен и начали закрывать урны с курящимися благовониями. Вскоре дымная пелена исчезла. Голова и плечи Оилея вновь стали видимыми — он стоял в той же позе, глядя на меня блестящими маленькими глазками.

— Идей, — заговорил он обычным голосом, — ты слышал волю богов. Желаешь ли ты ее толкования?

Я хорошо знал, что это вопрос для проформы и я получу «толкование», хочу я его или нет.

— Да, — ответил я.

Оилей откашлялся.

— Воля богов ясна, — с удовлетворением возвестил он. — Во-первых, ты совершил черное деяние, нарушив договор с Гортиной. Во-вторых, ты не заслуживаешь ни Гекамеды, ни Гортины. Но по милости богов у тебя будут жить они обе, и ты обязан относиться к ним одинаково и заботиться об их здоровье и счастье.

Я с улыбкой поднялся — Оилей не должен был видеть мой гнев.

— Отлично, — сказал я. — Воля богов будет исполнена.

Вместе с Киссеем я вышел из храма. Было уже за полдень — солнце ярко светило, отовсюду слышались пение птиц и крики детей. Свернув за угол, мы направились в сторону дворца.

— Наша уловка удалась — в какой-то мере, — с усмешкой заметил Кисеей. — Счастливчик! Ты не только не потерял Гекамеду, но обзавелся двумя хорошенькими рабынями вместо одной!

Я не ответил, будучи занятым мыслями о том, что, во имя самого Аида[74]] , мне делать с Гекамедой и Гортиной, оказавшимися на моем попечении.