Черные люди толпились на этой площади, угрюмо глядя на всадников. В их отношении чувствовалась угроза. Тананда, впервые почувствовав некоторое беспокойство, не заметила еще одного всадника, приближавшегося к площади по другой улице. В другое время этот всадник привлек бы внимание, потому что он не был ни коричневым, ни черным. Это был белый мужчина, мощная фигура в кольчуге и шлеме.

- Эти собаки замышляют бунт, - пробормотал юноша в сторону Тананды, наполовину обнажив свой изогнутый меч. Остальные охранники - черные, как и люди вокруг них, - подъехали ближе к ней, но не достали оружие. Низкий, угрюмый рокот становился все громче, но движения никакого не было.

- Проталкивайтесь через них, - приказала Тананда, пришпорив свою лошадь. Черные угрюмо расступились перед ней.

И тут внезапно из дома дьявола вышла долговязая черная фигура. Это был старый Эджир, колдун, одетый в одну набедренную повязку. Указав на Тананду, он крикнул:

- Вон она едет, она, руки которой забрызганы кровью! Она, убившая Амбулу!

Его крик был искрой, которая вызвала взрыв. Громкий рев поднялся над толпой. Люди двинулись вперед, выкрикивая: "Смерть Тананде!"

Через мгновение сотня черных рук начала хватать всадников за ноги. Юноша правил конем так, чтобы быть между Танандой и толпой, но брошенный камень расколол ему череп. Охранников, отбивающихся руками и мечами, стащили с лошадей, избили, затоптали и закололи насмерть. Тананда, охваченная наконец страхом, вскрикнула, когда ее лошадь встала на дыбы. Множество диких черных людей, мужчин и женщин, тянуло к ней свои руки.

Какой-то великан схватил ее за бедро и сдернул с седла, прямо в яростные руки, которые жадно ожидали ее. Юбку сорвали с ее тела и она поплыла в воздухе над ней под раскаты примитивного смеха от волнующейся толпы. Какая-то женщина плюнула ей в лицо и сорвала с нее нагрудные пластинки, расцарапав ей грудь черными от грязи ногтями. С силой брошенный камень задел ее голову.

Тананда увидела камень, зажатый в руке человека, который пытался протиснуться к ней в давке чтобы размозжить голову. Сверкали кинжалы. Только неуверенность некоторых из людей удерживала толпу от того, чтобы немедленно убить ее. Прошел рев: "К храму Джуллаха!"

В ответ тотчас раздался шум. Тананда почувствовала, что ее наполовину несут, наполовину тащат сквозь волнующуюся толпу. Черные руки хватали ее за волосы, руки и ноги. Удары, нацеленные в нее, блокировались или отводились массой.

И вдруг наступило потрясение, от которого вся толпа рассредоточилась, когда в нее на полном скаку влетел на мощном коне какой-то всадник. Люди в крике падали прямо под молотящие копыта. Тананда мельком увидела фигуру, возвышающуюся над толпой, с темным, изборожденным шрамами лицом под стальным шлемом, и большой меч, бьющий вверх и вниз, разбрызгивая красные всплески. Но откуда-то из толпы взлетело копье, выпустив кишки коню. Тот взревел и упал.

Всадник, однако, приземлился на ноги, убивая налево и направо. С дикой силой бросаемые копья соскальзывали с его шлема и щита, который он держал на левой руке, а его широкий меч тем временем кромсал плоть и кости, раскалывал головы и разбрасывал внутренности по окровавленной пыли.

Плоть и кровь не могли устоять. Расчистив пространство, незнакомец наклонился и подхватил перепуганную девушку. Прикрывая ее своим щитом, он подался назад, безжалостно пробивая путь, пока не стал спиной к углу стены. Протолкнув ее к себе за спину, он стал перед ней, отбивая кипящую, кричащую бешеную атаку.

Тут раздался цокот копыт. Отряд охранников вырвался на площадь, гоня взбунтовавшихся перед собой. Кушиты, крича от внезапной паники, побежали спасаться в боковые улицы, оставив груду тел, которыми была устлана площадь. Командир стражников - огромный негр, блистающий красным шелком и позолоченной сбруей, подъехал и спешился.

- Ты долго ехал, - сказала Тананда, которая встала и снова приобрела свою горделивую осанку.

Командир стал серым как пепел. Он не успел пошевелиться, как Тананда дала знак людям за его спиной. Один из них, держа копье двумя руками, вонзил его между лопатками командира с такой силой, что острие высунулось из груди. Тот упал на колени и пол-дюжины других копий завершили задачу.

Тананда встряхнула своими длинными черными спутавшимися волосами и обернулась к своему спасителю. У нее шла кровь из множества царапин и она была голой как новорожденный ребенок, но смотрела на этого мужчину без смятения и неуверенности. Он ответил на ее взгляд и его выражение выдало его искреннее восхищение ее невозмутимостью и зрелостью ее коричневых конечностей и имеющим чувственные формы торсом.

- Кто ты? - спросила она.

- Я Конан, киммериец, - промычал он.

- Киммериец? - Она никогда не слышала о его далекой стране, которая лежала за сотни лиг на север. Она помрачнела. - Ты носишь стигийскую кольчугу и шлем. Ты стигиец в каком-то роде?

Он покачал головой, обнажив в улыбке белые зубы.

- У меня оружие от стигийца, но сначала мне пришлось убить этого дурака.

- В таком случае, что ты делаешь в Мероэ?

- Я странник, - сказал он просто, - и сдаю в наем свой меч. Я пришел сюда попытать счастья.

Он подумал, что не стоит рассказывать ей о его предыдущей карьере корсара на Черном Берегу или о своем предводительстве в одном из племен в южных джунглях.

Глаза королевы с уважением окинули гигантскую фигуру Конана, измеряя ширину его плеч и размеры грудной клетки.

- Я найму твой меч, - сказала она наконец. - Какова твоя цена?

- А какую цену предложите Вы? - ответил он вопросом на вопрос, печально взглянув на труп своего коня. - Я - странник без гроша и теперь, увы, пеший.

Она затрясла головой.

- Нет, клянусь Сетом! Ты теперь не без гроша, ты - командир королевской стражи. За сто золотых в месяц можно купить твою преданность?

Он взглянул краем глаза на распростертую фигуру прежнего командира, лежавшего в шелке, стали и крови. Зрелище это не омрачило живости его внезапной усмешки.

- Я думаю, да, - сказал Конан.

4. ЗОЛОТАЯ РАБЫНЯ

Дни шли за днями, луна убыла и прибыла снова. Короткое неорганизованное восстание нижних каст было подавлено железной рукой Конана. Шубба, слуга Тутмеса, вернулся в Мероэ. Придя к Тутмесу в его комнату, где на мраморном полу были разостланы ковром львиные шкуры, он сказал: