– Потому что я всегда их хочу, – отрезала Оливия. Она сжала запястье Фарадея. – Прекрати эту игру, – сказала она ему. – Ведь единственное, чего он хочет, это загнать нас в ловушку. Ищет доказательства того, что это мы прикончили Кеннета Флеминга. – Она потянула Фарадея за руку, – Давай мой транспорт, Крис. – И когда он не отреагировал сразу, сказала: – Все нормально. Неважно. Иди, принеси.

Фарадей сходил на кухню и принес алюминиевые ходунки. Приказал Бинзу уйти с дороги и, когда пес отошел, поставил ходунки перед креслом Оливии.

– Так? – спросил он.

– Так.

Оливия передала ему кошку, которая протестующе мяукала, пока Фарадей не посадил ее на потертое вельветовое сиденье другого кресла. Потом он повернулся к Оливии, ухватившейся за поручни ходунков и пытавшейся встать на ноги. С ворчанием она тяжело поднялась, бормоча ругательства, и тут же накренилась на бок. Стряхнула руку Фарадея. В конце концов выпрямившись, она с вызовом сердито взглянула на Линли.

– Вот так убийца. Да, инспектор? – бросила она.

Крис Фарадей стоял у лесенки, ведущей из баржи наверх, прислушивался к удаляющимся шагам детектива и ждал, когда сердце перестанет с силой толкаться в грудную клетку. Восьми лет подготовки к тому, что-делать-когда-и-если, оказалось недостаточно, чтобы тело едва-едва не одержало верх над разумом. Когда он увидел удостоверение этого детектива, то испугался, что просто не успеет добежать до туалета, не говоря уже о том, чтобы высидеть весь разговор с убедительно безразличным видом, Одно дело – планировать, обсуждать и даже репетировать с тем или иным членом руководящего ядра, исполняющим роль полицейского. И совсем другое, когда это наконец происходит, несмотря на все их предосторожности, и в голове в мгновение ока возникает сто одно подозрение относительно возможного предателя.

Если он сообщит руководству о визите детектива, они проголосуют за роспуск группы. Они делали это раньше по менее значительным причинам, чем посещение полиции, поэтому Крис не сомневался – они выскажутся за роспуск. Его самого на полгода переведут в одно из вспомогательных подразделений организации и передадут всех членов его группы другим старшим. Самый разумный поступок в случае нарушения секретности.

Но, разумеется, в действительности это не было нарушением секретности, не так ли? Детектив приходил к Оливии, не к нему. Его приход не имел отношения к организации. Чистое совпадение, что расследование убийства и конспиративные дела пересеклись в этот случайный момент времени. Если он проявит стойкость, ничего не скажет и, самое главное, будет придерживаться своих показаний, интерес этого детектива к нему угаснет. Вообще-то он уже угасает, верно? Разве инспектор не вычеркнул Ливи из своего списка потенциальных подозреваемых в тот момент, когда увидел, в каком она состоянии? Конечно, вычеркнул. Он же не кретин.

Крис ткнул себя в бедро костяшками пальцев и грубо приказал себе прекратить играть в прятки с правдой. Ему придется сообщить руководящему ядру о посещении представителя Отдела уголовного розыска Нью-Скотленд-Ярда. Придется предоставить решение им. Он мог, единственно, побороться за срок и понадеяться, что, прежде чем голосовать, они учтут восемь лет его работы в организации и пять лет на посту удачливого капитана штурмового отряда. А если они решат распустить группу, ничего не поделаешь. Он выживет. Они с Амандой выживут вместе. Да и вообще – может, все и к лучшему. Больше не встречаться украдкой, не притворяться, что видятся они исключительно по делу, покончить с отношениями солдата и капитана, не ожидать, что тебя вызовут к руководству для бесполезных объяснений и последующего взыскания. Наконец-то они будут относительно свободны.

Относительно. Нельзя забывать о Ливи.

– Думаешь, он на это купился, Крис? – Голос Ливи прозвучал невнятно, как всегда бывало, когда она слишком быстро расходовала энергию и не имела времени восстановить силы, требуемые на то, чтобы дать команду мозгу.

– На что?

– На мальчишник.

Он вернулся в комнату. Оливия неловко плюхнулась назад в кресло, отбросив ходунки к стене.

– Нормальная история, – ответил Крис, но не сказал, что еще придется звонить и просить об одолжении, чтобы ее подтвердили.

– Он будет проверять твои слова.

– Мы всегда знали, что это случится.

– Ты волнуешься?

– Нет.

– Кто твое первое прикрытие?

Он спокойно посмотрел на нее и сказал:

– Один парень, его зовут Пол Бекстед. Я тебе о нем говорил. Он входит в группу. Он…

–Да. Я знаю. – Вешать ей на уши лапшу ему теперь не приходилось. Одно время Оливия пыталась его расспрашивать, норовя подловить на лжи, но перестала к нему цепляться примерно в то время, когда начала первый круг своих визитов к врачам.

Крис подошел к шкафам, стоявшим по обеим сторонам верстака, и достал плакаты и карты, которые пришлось быстро убирать со стен. И начал вешать их на место: «Любите животных – не ешьте их», «Спасите белуху», «125 000 смертей в час», «Ибо как будет с животными, так будет и с человеком – все взаимосвязано».

– Ты могла бы сказать ему правду о себе, Ливи. – Размяв немного клейкого пластилина, он снова прикрепил его к карте Великобритании, поделенной не на области и графства, а на квадраты, обозначенные как зоны. – По крайней мере, с тебя были бы сняты все подозрения. У меня был мальчишник, ты же оставалась здесь одна, а это нехорошо.

Оливия не ответила. Он слышал, как она постукивает по подлокотнику и пощелкивает языком, подзывая Панду, которая, как обычно, ее игнорировала. Панда всегда ходила сама по себе. Настоящая кошка, внимание которой можно было привлечь, только если это было в ее интересах. Крис повторил:

– Ты могла бы сказать ему правду. С тебя были бы сняты все подозрения. Ливи, почему…

– И тут же возник бы риск, что все подозрения падут на тебя. Я что, должна была так поступить? А ты поступил бы так со мной?

Он прилепил карту к стене, увидел, что получилось криво, поправил.

– Не знаю.

– О, ну конечно.

– Это правда. Не знаю. Окажись я на твоем месте, не знаю, как бы я себя повел.

– Ну ладно, успокойся. Потому что я знаю.

Фарадей посмотрел ей в лицо. Сунул руки в карманы спортивных штанов. Выражение лица Оливии заставляло его чувствовать себя жуком, насаженным на булавку ее веры в него.

– Послушай, – проговорил он, – не надо делать из меня героя. Иначе в конце концов я тебя разочарую.

– Да. И что же? Жизнь полна разочарований, не так ли?

Он проглотил комок в горле.

– Как ноги?

– Ноги как ноги.

– Плохо получилось, да? Не вовремя. Она сардонически улыбнулась.

– Прямо как детектор лжи. Задавай вопрос и наблюдай, как она бьется в судорогах. Доставай наручники и зачитывай предупреждение о правах.

Крис сел в то кресло, которое выбрал для себя детектив – напротив Оливии. Вытянул ноги и коснулся носком кроссовки носка ее черных ботинок на толстой подошве. Она купила их две пары, когда в самом начале думала, что нуждается всего лишь в более подходящей и жесткой поддержке свода стопы.

– Я в этом смысле не лучше тебя, – сказал он, легонько тыкая носком кроссовки в ее подъем.

– А именно?

– Я здорово струхнул на улице, когда он представился.

– Ты? Не может быть. Не верю.

– Это правда. Я подумал, что со мной покончено. Наверняка.

– Этого никогда не произойдет. Ты слишком ловок, чтобы тебя поймали.

– Я никогда и не предполагал, что меня поймают во время акции.

– Нет? Тогда что ты предполагал?

– Что-то вроде этого. Случайное. С нами не связанное.

Он увидел, что у Оливии развязался шнурок, и, нагнувшись, завязал его. Потом завязал второй, хотя это и не требовалось. Коснулся ее лодыжек, подтянул носки. Она провела по его волосам пальцами – от виска к уху.

– Так что если до этого дойдет, скажи ему, – посоветовал Фарадей. Рука Оливии внезапно упала. Он поднял глаза.