Кир-Кор направил вооруженную руку вперед и наложил палец на спусковую скобу. Впереди возвышался книжный стеллаж, уставленный светло-зелеными томами «Библиотеки земной литературы ста тридцати веков». Рука невольно опустилась.

Под стать стеллажу была вся прочая мебель — тяжелый, окованный бронзой стол с львиными лапами и головами, широкий секретер, массивное кресло. Дерево, бронза, стекло, натуральный шелк светло-коричневой обивки стен. Венецианское окно, потолок с раскрашенной лепниной, свисающий с потолка хрустальный сталактит олифектора. Дверца сейфа декорирована горельефом амуро-психейной тематики. Было даже обрамленное бронзовым бордюром канапе с неизменяемой геометрией изголовья для любителей читать полулежа. У изголовья — роскошный торшер в виде светящейся арфы, обвитой виноградными лозами, и кремальера отвернутого к стене держателя книг. «На этом диване я проведу последний час перед публичной пиктургией», — решил Кир-Кор и, заприметив в окне облако, похожее на толстую акулу с разверстой пастью, выстрелил сквозь стекло. Квадратный ствол озарился серо-зеленой вспышкой — виски ожгло болевым ударом. Будто секундный приступ мигрени. «Стекло отразило часть излучения», — понял Кир-Кор. Он вывинтил из-под ствола инструментальный штырь, разобрал с его помощью альгер, вытряхнул из рукояти аккумулятор и осторожно вынул импульсное устройство вместе с волноводом и ствольным излучателем. Адская требуха выглядела настолько субтильной, что пришлось распаковать санитарный пенал и уложить хрупкое изделие в коробку с ватой. Остальные детали альгера Кир-Кор унес на кухню и за ненадобностью ссыпал в утилизатор. Взглянув на кухонный агрегат с мигающими светосигналами, он почувствовал голод.

Модель агрегата была незнакомой — класса «белый лебедь» (раньше в апартаментах «Каравеллы» стояли другие — класса «голубой ангел»). Выбор блюд можно сделать с помощью той или иной серии заложенных сюда кулинарных фильмов. Не успел он прикоснуться к пусковой кнопке — кухонная машина буквально взорвалась аккордами потрясающей музыкальной динамики. Торжественный марш Черномора из «Руслана и Людмилы» звучал здесь не так уж и неуместно, однако было его слишком много в смысле акустической мощи. Кир-Кор нашел и вывел вниз регулятор громкости, включил метавизор и с повышенным интересом стал следить за красочной экспозицией сериала «Рыбная кулинария».

Музыкально-кулинарный бастард сменил репертуар и теперь с большим чувством наигрывал увертюру к опере «Кармен». Оркестровое исполнение бессмертной увертюры выше всяких похвал, но при чем здесь караси в сметане — голодному поклоннику творчества Жоржа Визе трудно было понять.

Изображение филе тунца, запеченного в тыкве с лаврово-кориандровой отдушкой, едва успело смениться изображением запеканки из акульего плавника с грибами и перцем, как вдруг в стройный порядок дивной музыки врезался совершенно не музыкальный высокий прерывистый писк — звукосигнал вызова к видеотектору. Кир-Кор решил не отвечать на кухне, ушел в кабинет.

— Афтер контакт, — скомандовал он автоматике видеотектора. И для абонента: — Слушаю вас.

Круглое зеркало афтера утратило поверхностный блеск, подернулось матовой белизной; сквозь белизну проступило четкое изображение руководителя группы предварительного следствия.

— Марина Викторовна!.. Рад новой встрече. Как продвигается дознание?

— Так, как ему и положено продвигаться. Ко мне еще будут вопросы?

— Не раньше, чем я отвечу на ваши, эвгина.

Он заметил, что слово «эвгина» ее покоробило.

— Спасибо, эвандр, — обронила она. Сухость в интонациях довольно приятного голоса, холод и строгость в красивых глазах. — Кирилл Всеволодович, коллеги подали мне идею, которую я намерена использовать в интересах следствия. Если получится…

— Я весь внимание, ваша честь. Нужна моя помощь?

— Нужна.

— Я буду у вас через две-три минуты.

— Можно обойтись двусторонней видеосвязью. Дело тут вот в чем… Коллеги меня уверяют, будто грагалы умеют мимолетно и, главное, довольно точно запоминать фразы, услышанные на незнакомом языке…

— Нет, ваша честь, мимолетно я не умею — я не попугай и не киборг. Однако я сумел бы заставить себя запомнить изрядный фрагмент любой абракадабры для какой-нибудь нужной мне цели.

— Вы догадываетесь, о чем пойдет речь?

— Об арготических фразах переговоров ночных налетчиков?

— Будьте любезны, воспроизведите то, что удалось запомнить.

Кир-Кор воспроизвел. Каждый фрагмент пейсмейкерской абракадабры он сопроводил пояснением: где, от кого, при каких обстоятельствах слышал.

— Интересно… — произнесла Марина Викторовна. Впервые Кир-Кор ощутил, что ей действительно интересно. — Эта запись немедленно будет представлена экспертам соответствующего профиля, и если она поможет… — Марина Викторовна не договорила.

— Коэффициент точности моего «принудительного» запоминания при таких объемах текста равен единице, — попытался он развеять ее сомнения.

Она тут же вылила на него ушат холодной воды:

— Кирилл Всеволодович, это смахивает на хвастовство, уж простите за просторечие.

— О коэффициенте сказано не столько для вас, ваша честь, сколько для экспертов соответствующего профиля.

— Признаюсь — я одна из них. — Она поджала тонкие губы. — И последние два вопроса… Эластичную наголовную маску с чертами вашего лица вы видели этой ночью в единственном экземпляре? И никогда раньше не доводилось вам видеть такую?

— Никогда, — сказал он уверенно. — Единственный экземпляр я видел на голове стратига операции «Каннибал» Шупара Ярары, или — как его еще называли — рыцаря Стальной Перчатки Эреба Лютера Мефра.

— Благодарю за обстоятельные ответы. — Она, разглядывая что-то там, у себя на столе, машинально массировала пальцами висок, и браслет на ее запястье вспыхивал красными огоньками. — Ну так… ваши вопросы ко мне?

— Всего один. — Кир-Кор повернул плоскость афтера в сторону скрина. — Вы случайно не осведомлены, по какой траектории попал сюда мой скрин?

— Нет. В траектории скрина есть что-нибудь особенное?..

— Еще не знаю. Благодарю, ваша честь, и буду рад понадобиться вам снова. До связи?

— Расчет скрина… спросите у экзарха. Он вас опекает, и коэффициент полезного действия его опеки даже выше, чем у небезызвестной группы «Зелегра». До связи.

Лицо эвгины растворилось в молочно-белом тумане, поверхность афтера приобрела обычный зеркальный блеск. Минуту Кир-Кор стоял перед зеркалом неподвижно, затем взглянул на свое отражение, вернулся на кухню. И ему показалось, будто в замысловатых узорах фирменного знака на лицевой панели музыкально-кулинарного бастарда проступает слово «Зелегра». Сверхсовременное кухонное оборудование всегда его забавляло, но сейчас очень хотелось есть. И хотелось спокойно обдумать свое положение.

Какое-то странное, непонятно почему возникшее недовольство собой мешало сосредоточиться на кулинарно-операторских манипуляциях. Тем не менее отягощенное оперно-симфоническим содержимым чрево кухонного агрегата выдало рассеянному клиенту прозрачное блюдо с зеленым луком, сладкую булку, узкогорлый графин в виде жирафа с неизвестным напитком бордового цвета и нечто напоминающее в первом приближении свернутую в спираль ливерную колбаску — почему-то с запахом кофе. А потом одно за другим пошли выкатываться и заполнять прозрачный поднос круглые, наполненные ванильным кремом пирожные… Все это Кир-Кор — не без сомнения, но и без особого промедления — переместил в уютно обставленную керамикой и хрусталем буфетную, сел за стол, вынул из графина жирафью стеклянную голову-пробку. Стол был рассчитан на восьмерых и соответственно сервирован.

— Господа, — обратился Кир-Кор к спинкам пустующих стульев, — я предлагаю поднять бокалы «бордо» за наш спиритуальный интим под белым знаком Ампары! — На спинках резьбой по дереву были изображены изящные фигуры гибких леопардов.

Воздух в помещениях апартаментов поколебала трель резкого, как сигнал тревоги, громкого звона.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: