Вихрь почувствовал, что Дебрь уже близко, весело заржал. Дебринская Анютка поддернула кончики белого в горошину платка, завела тонким голосом:

— Ну чего же вы? — упрекнула она Володю с Андреем.

Они подтянули так громко, что Вихрь удивленно оглянулся, еще больше развеселив всю компанию.

Дорога сделала поворот, и Володя увидел Фомина с каким-то подростком. Невозможно было отказать себе в удовольствии хоть немного поддеть Фому.

Однако что за юнец его сопровождает? Спутник Фомина произвел на Володю самое невыгодное впечатление. Тусклые глаза, мерзкая ухмылка. Володя огорчился, когда Андрей, поравнявшись с юнцом, дружески поприветствовал его. «А ведь это Бес! — молниеносно определил Володя. — Жаль, что Андрей все-таки знается с этим типом». Оглянувшись, Володя обнаружил, что у юнца, уходящего по лесной дороге на два шага впереди Фомина, руки связаны за спиной. «Ах, вот оно что! Бес пойман. Неужели это произошло в Дебри? Что там делал Бес? — Володя терялся в догадках. — Может быть, в Дебри что-то прояснится…»

Надежды оказались напрасными. Старуха, остававшаяся в деревне одна-одинешенька, до смерти напугалась. Ходят двое, стучат в избы, а у одного — она в щелку подглядела — руки связаны. Не иначе как жулики!

Володя не стал ей объяснять, что жуликам незачем связывать друг другу руки и незачем стучать. Они бы тишком пошарили по избам.

«Но кого же искал Фома в Дебри? Почему водил с собой связанного Беса? Если Фома приходил за Андреем, он бы остановил нас на дороге. Да, загадка…»

Андрей распряг Вихря, угостил распаренным овсом, заботливо приготовленным к их возвращению.

— Иди погуляй! — Мальчишка взял Вихря за холку, повел к воротам, но конь сделал несколько шагов и уперся, дальше не пошел. — Боишься? — ласково спросил Андрей и пояснил Володе: — Видите, как его напугали. Он теперь долго будет всего бояться. У лошадей знаете какая память!

Вихрь понял, о чем говорит Хозяин, положил ему на плечо свою стариковскую костлявую голову. С Хозяином он никого и ничего не боялся, он еще больше поверил в могущество Хозяина, который пришел и забрал его от чужих недобрых людей, привел обратно в деревню, где Вихрь опять будет жить спокойно и делать нужную, правильную работу. Эта спокойная жизнь и правильная работа казались Вихрю теперь еще прекрасней и дороже, как бывает всегда с тем, что утратил, а потом посчастливилось сызнова обрести.

Человека, приехавшего на телеге вместе с Хозяином, Вихрь узнал и терпеливо надеялся, что получит от него посоленный хлеб. Так и вышло. Человек пошел в избу и вынес кусок, но не положил, как в прошлый раз, на землю, а протянул Вихрю на раскрытой ладони. Вихрь покосился на Хозяина и деликатно взял хлеб мягкими стариковскими губами.

У Володи комок встал поперек горла. Неужели всему конец? Неужели нельзя оставить все по-прежнему? Ну, пускай бы старухи никуда не уезжали из своей родной деревни! И пускай бы конь, много поработавший на своем веку, доживал тут на покое. И ходил бы к ним из Ермаковского сельского интерната Андрей Бубенцов. Три старухи, да конь, да мальчишка. Славная компания!..

— Пойдемте, я вам все покажу. — Андрей повел Володю по деревне, отпирал сараи и скотные дворы, показывал, каким хозяйством успел обзавестись.

В одном месте Володя увидел плуг со сверкающим от недавней работы лемехом, в другом крестьянские сани, подлатанные свежим деревом, с новыми железными полосками на полозьях. Володя понял, что каждую нужную ему вещь Андрей чинил и оставлял там, где она стояла. И при надобности словно бы по-соседски одалживался и с благодарностью возвращал.

— Сейчас еще покажу! — сказал Андрей с каким-то особенным выражением.

Он долго возился с хитрыми запорами вросшего в землю омшаника. Наконец тяжелая дверь из полуторных досок растворилась, на Володю дохнуло запахом меда и воска. Андрей прошел в омшаник, снял с окошка внутренний ставень. Вечерний розовый свет упал на ульи, стоящие повдоль бревенчатой, заново проконопаченной стены. Андрей возился у противоположной стены, снимал и откладывал в сторону доски, мешковину, какие-то латаные одежки. Из-под хлама появился громадный ларь, в таких когда-то хранили зерно. Андрей поднял массивную крышку и принялся снимать лежащие сверху старые газеты. Сундук оказался доверху наполнен иконами.

— Можно посмотреть? — спросил Володя.

— Только не перепутайте. Там написано, какая из какого дома.

Володя стал бережно вынимать одну икону за другой. Больше всего тут оказалось самых простеньких. Дешевая литография, поверх нее оклад из жести, грубо посеребренной или позолоченной, веночек искусственных цветов — и все это заключено в лакированный застекленный футляр.

Да, не шедевры древней иконописи! Не Рублев и не безвестный русский гений. Ну и что же? Володя внимательно прочитывал надписи на газетной бумаге: «Из дома Печниковой Груни… Из дома Мочаловой Таси…» Видно, старухи диктовали Андрею, что писать. И они подзабыли некоторые фамилии. Володе попались иконы, принадлежавшие какой-то Нюре, у которой «во дворе колодец», «безногому Николаю». Он аккуратно заворачивал бесценные семейные реликвии и вновь наклонился над ларем. Может быть, там сыщутся и старинные доски? Их надо будет попросить у старух на сохранение в музей. И выставить обязательно с надписями: «Из дома такого-то в деревне Дебрь».

— Бабушки просили схоронить от плохих людей, — рассказывал Андрей. — Богатые, на «Жигулях» приехали, сначала хотели купить у бабы Ани все иконы. Баба Аня отказалась. А через день одна икона пропала. Самая дорогая. По пустым домам посмотрели — тоже поворовано, еще две, самых дорогих. Я расспросил, какие люди, какая машина. Ну и нашел, по машине узнал — желтые «Жигули». Туристы. В лесу жили, в палатках. И по деревням шарили. Я того дедушку сразу же предупредил, который Вихря подковал. А сам стал следить за туристами. Не сразу получилось иконы забрать, ходил несколько дней. А когда принес, бабушки решили и все другие иконы в деревне поснимать, спрятать в одном месте. Бабушки ждут, что люди вернутся в деревню. Как людям тогда в глаза глядеть, если жили здесь и не уберегли!

— Это хорошо, что ты помог бабушкам… — Володя запнулся. «Спросить или не спрашивать? Эх, была не была, спрошу!» И положил руку Андрею на плечо. — Но ведь туристов этих четверо. И собака. Как же ты?

— Ага. Четверо. — Андрей что-то вспомнил, тихо засмеялся. — Я подождал, они ушли. А собака что? Ей можно объяснить.

— Значит, правду говорят, что тебя собаки не трогают?

— Я всех собак не проверял.

Володя вновь склонился над ларем. Небольшой сверток был перевязан с особой тщательностью.

— Самая дорогая? — спросил Володя Андрея.

— Ага.

Володя развязал бечевку, с шорохом слетели на пол газетные листы. Доска небольшого размера была сплошь черна. Володя провел пальцем по обратной стороне, нащупал порожек. Старинная! Приятели Толи не простые жулики. Специалисты. Володя заглянул в ларь и увидел еще два свертка, упакованные с особой тщательностью. Теперь он и не разворачивая мог сказать, что в них.

— Спасибо, Андрей! — произнес Володя торжественно. — Ты спас очень дорогие иконы. И не деньгами меряется их цена. Красотой!

— А я думал, они только для бабушек самые дорогие.

— И для них! И для всех! Ты молодец, Андрей. Я очень рад, что встретил тебя. И знаешь что? Если ты мне доверяешь… — Володя испытующе поглядел на Андрея и дождался его кивка. — Если доверяешь… Отдай мне то ружье, я его отнесу и сдам.