Сельские кладбища в Древинке представляли собой обычные лесные прогалины, заботливо очищенные от густого подлеска. Кроны деревьев здесь смыкались не так плотно, и в прорехах между ними было видно ночное небо, вот только луна поднялась еще недостаточно высоко, чтобы ее свет мог озарить землю. Магьер приметила несколько надгробий, тут и там торчавших из земли, а между ними влажным покровом колыхался ночной туман.

Одни надгробия были сколочены из дощечек и плашек, другие – те, что поновее, – вытесаны из камня. Как видно, снижение налогов и то, что в уделе до сих пор не было лорда, позволили местным жителям подкопить денег не только на пропитание. Была странная ирония в том, что повышение благосостояния живых сказывалось прежде всего на памятниках для усопших.

Однако Магьер бродила по кладбищу не только для того, чтобы освежить свои давние воспоминания. Она пришла сюда затем, чтобы увидеть прошлое глазами своей матери… или же глазами того, кто ее убил.

Магьер остановилась как вкопанная.

Она не могла ни идти дальше, ни отступить, и в мыслях у нее сейчас было только одно – череп гнома, который она совсем недавно держала в руках. В Беле она сумела увидеть сцену смерти девушки только потому, что случайно прошла по следам убийцы, держа в руке лоскут от платья жертвы. Она как бы побывала в теле Вельстила в тот самый миг, когда он разорвал горло девушки, даже не став при этом пить ее кровь.

А сейчас, может статься, Магьер придется пройти по всем коридорам, по всем комнатам замка, ступить, если понадобится, на каждую каменную плиту, чтобы узнать, где именно умерла ее мать. Вот только на сей раз у нее не будет лоскута. Вряд ли за столько лет в могиле сохранился хоть один клочок материнской одежды. Теперь ей понадобятся кости.

– Прости меня, мама… – прошептала она, извлекая из ножен саблю. – Я должна узнать… должна увидеть, он ли это был.

Искать лопату, не привлекая ничьего внимания, было некогда, так что сабля ей вполне сгодится. Магьер ступила вперед, отыскивая взглядом хоть какой-то признак того, что она на верном пути… что надгробие матери где-то рядом. Рука ее, сжимавшая рукоять сабли, стала скользкой от пота.

Весной того года, когда Магьер покинула родные края, она и Бея ходили в соседнюю деревню, где была мастерская резчика по дереву. Тетка тогда заплатила мастеру за новое надгробие – старое обветшало настолько, что уже не держалось в земле. На этот поход у них ушло полдня – и это в разгар сева.

Магьер снова остановилась, огляделась по сторонам.

Она помнила, что надгробие находилось к югу от большой ели. Магьер присела на корточки у корней ближайшего дерева. Знакомого надгробия с именем матери под ним не было.

Внутреннее содрогание, с которым Магьер только что размышляла о предстоящем деле, сменилось нарастающим страхом. Где же надгробие… где могила ее матери? Она выпрямилась, оглянулась назад, – может, просто зашла слишком далеко? Да нет, надгробия на этой прогалине довольно старые, так что и могила Магелии должна быть где-то здесь.

Магьер услышала, как неподалеку зашуршали, зашелестели ветки, – быть может, их потревожил налетевший с ночной высоты ветер. Она поглядела вперед, но увидела лишь черную стену леса. Здесь кладбище заканчивалось. Магьер повернула назад, пошла быстрее, подгоняемая тревогой.

На предыдущей кладбищенской прогалине было лишь несколько небольших каменных надгробий – и ни одного знакомого. Снова Магьер услышала шорох листьев, и ветер – ветер ли? – мягко свистнул в ушах.

Повинуясь инстинкту, Магьер метнулась за дерево. Нечто длинное просвистело мимо нее и ударилось о ствол, и она услышала, как от удара с треском лопнула кора.

Из-за дерева появился темный, неясный пока силуэт. Магьер отступила на шаг. Света звезд для нее оказалось достаточно, чтобы различить изуродованное шрамами лицо.

Адриан нес с собой длинный посох с непривычно утолщенным навершием. На ходу он вертел посох в руках, и навершие, как причудливый маятник, медленно покачивалось из стороны в сторону.

– Опять ищешь свою маму, – негромко проговорил Адриан.

Это был не вопрос, а утверждение. Гнев пробудил в Магьер уже знакомый дампирский голод, и ее зрение обострилось еще сильнее. Странно, но на лице Адриана не было гнева – только боль, да еще лихорадочное, нетерпеливое ожидание. Магьер отступила дальше, на прогалину, и он повторил ее движение, все так же покачивая посохом из стороны в сторону.

– Что ты натворил? – спросила она, быстро оглянувшись по сторонам. – Где могила моей матери… где ее надгробие?

Адриан наморщил лоб – едва заметно, мимолетно, но и так Магьер сразу стало ясно: он понятия не имеет, о чем она спрашивает.

– Ты последнее свидетельство того, что тогда случилось, – сказал он. – Магелия была моя, а он забрал ее, отнял у меня. Когда он уехал, я думал, что теперь смогу все забыть… И тут появилась ты, дрянное отродье бесчестного аристократишки!

Он взмахнул посохом справа налево, целя в нее, вместе с посохом крутнулся всем телом, чтобы довести удар до конца. Магьер выставила саблю, плашмя блокируя выпад.

Металл глухо лязгнул о металл. Клинок вывернулся в руке Магьер, и массивное навершие посоха ударило ее в бок. Она рухнула наземь, в падении ударившись о каменное надгробие. Бок пронзила острая боль.

Это был всего лишь посох, и Адриан всего лишь крестьянин, не обученный бою.

Глядя на него снизу вверх, Магьер вдруг опять ощутила себя ребенком, сжавшимся в комок под огромной кладбищенской елью. Вновь обезображенное лицо Адриана нависло над ней, словно в тот давний день, когда она в последний раз приходила на кладбище, как в тихий дом усопшей матери.

– Я отправлю тебя к ней, – пробормотал Адриан, мерно кивая, и Магьер увидела, что на щеках его блестят слезы. – И тогда мне уже никогда больше не придется на тебя смотреть.

Он опять взмахнул посохом – и Магьер отшатнулась, отпрянула, как тогда, много лет назад, у могилы матери. Посох со скрежетом чиркнул по каменному надгробию.

Магьер перекатилась и со всей силы рубанула саблей по древку посоха, надеясь его перерубить. Снова, уже громче, раздался металлический лязг, и клинок, наткнувшись на препятствие, едва не вывихнул ей запястье. Тогда Магьер ненадолго отвела взгляд от Адриана, чтобы рассмотреть посох.

К нему гвоздями и ремнями были со всех сторон прикреплены железные полоски длиной чуть больше ее локтя. Они прикрывали навершие посоха, превращая его в некое подобие палицы. Магьер пнула Адриана в лодыжку.

Поскользнувшись на сырой земле, он упал на одно колено, но, прежде чем Магьер успела отползти подальше, Адриан вскочил и снова занес над головой окованный железом посох. Изогнувшись, он с силой опустил деревяшку на Магьер – тем же движением, каким косят под корень пшеницу в поле. Магьер вновь увернулась, откатилась к соседнему дереву.

– Да приколите же ее! – взбешенно заорал Адриан.

Магьер на миг опешила, гадая, что он имел в виду, но и это краткое промедление стоило ей слишком дорого.

Кто-то схватил ее сзади за руку с саблей, дернул так, что рывок мучительно отозвался в ушибленном боку, и, завернув ее руку за ствол дерева, попытался разжать ее пальцы и выдернуть из них рукоять клинка.

Посох, вновь описав дугу, уже опускался на голову Магьер, и она поспешно пригнулась, насколько смогла. Кора над ее головой затрещала, лопаясь от сокрушительного удара.

Прежде чем Магьер сумела развернуться вправо и высвободить правую руку, в сумраке над ней словно сами собой взлетели вилы, резко опустились, задев ее левую лодыжку, и вонзились в землю, да так, что нога Магьер оказалась зажатой между зубцами. Человек, прятавшийся за стволом дерева, всем своим весом налег на древко, стараясь загнать вилы поглубже в землю.

В животе Магьер родился жаркий, обжигающий страх. Адриан круто развернулся, изготовясь к новому удару. Глаза его горели неистовой надеждой смертельно раненного человека, который вдруг увидел перед собой источник исцеления.