- Стой, говорю! Сторонкой, вдоль панели правь! - путанно указывал самозваный дворник-боевик.
Кучер-солдат и вовсе натянул вожжи:
- Сдурел, борода? Под лошадей лезешь?
- Так в яму влетишь, кому отвечать? - ворчливо возмутился Гаолян. - Сам-то ослеп, что ли?
На тротуаре остановились двое ранних прохожих, воззрились на перебранку. Вот же ротозеи, что б их...
- Шо бурчишь, дед? Не вишь, кто едет? - из-за коляски двинули лошадей конвойные казаки. Старший из станичников с намеком поигрывал нагайкой.
- Как не видеть? - Гаолян выпустил метлу, мгновенно выхватил из-под фартука и вскинул браунинг. - Ну-ка, руки, хлопцы!
Борька, швырнув лопату, выдернул из-под поддёвки пулемет, торопливо вбил магазин, передернул затвор. Андрей-Лев уже несся резвыми прыжками к коляске, держа пистолет и бомбу наготове.
- Та вы шо?! - пробормотал молодой казак, не сводя взгляда с близкого пистолета. Старший казак неуверенно потянулся к шашке.
- Давай, - ласково ободрил его Филимон.
Карабины у станичников через плечо, а выхватывать шашки против браунинга и пулемета, то поступок красивый, но заведомо не полезный для здоровья...
Выстрелов что-то нет. Замер на подножке коляски Андрей-Лев, застыл вроде той каменной химеры на фасаде дома на Садовой.
- И что? - со сдерживаемой яростью спросил Филимон, грозя казакам - старший станичник, словно невзначай сжимал коленями коня, понуждая надвигаться на "дворника".
- Так нет его, - растерянно отозвался Андрей. - Не генерал.
- Вали кого есть, да пошли отседа. Зябко сегодня, - злобно процедил Гаолян, целясь уже строго в лоб храброго казака.
- Так женщина тут. И юнкер-сопляк.
- Кто сопляк?! - взвизгнули тонким голосом из-под поднятого верха коляски. - Да как, ты, мерзавец, смеешь?!
Повинуясь кивку командира, Борька бегом обогнул всадников, держа на прицеле кучера - тот с сомнением косился на легкий пулемет - не иначе вообще не мог понять, что за странное оружье.
- Срежу в миг, - грозно предупредил генеральского лакея-кучера юный боевик Сальков. Глянул в коляску: бледное и отчаянное мальчишеское лицо, фуражка, съехавшая на затылок. Рядом с юнцом-юнкером дамочка, молодая и хорошенькая, перепуганная до полусмерти, аж подбородок отвис. Над ними с пистолетом и бутылочной бомбой грозно нависал Андрей-Лев, но физиономия у боевика-инженера была примерно такая же - растерянная и смущенная.
- Тут не те. Вообще ни разу не генерал, - озадаченно подтвердил Борька. - Ошибка, похоже.
- Ошибка, определенно ошибка, господа хорошие, - сипло заверил кучер. - Мы - не те.
- Господа, мы совсем-совсем не те, - пролепетала пассажирка.
Филимон выругался и указал пистолетным стволом казакам:
- Карабины бросайте, да с коней слазьте.
В ответ младший казак послал дворника-налетчика по короткому адресу.
- Дурик, неужто я позволю себе в спину палить? - усмехнулся Гаолян. - Уж лучше я первым стрельну.
Казаки неохотно сняли карабины - оружие, с лязгом бухнулось на мостовую, сошли с седел.
- Граждане-товарищи, а вы вообще кого казните? Ежели что, так тут рядом прокурорская квартира, - подсказали с тротуара. Там уже стояло четверо зевак, с интересом наблюдали за разоружением.
- Не суйся. Кого надо, того и разоружаем, - буркнул Филимон, неловко поднимая карабины. - Эй, экипаж освобождайте, наша очередь прокатиться.
Пассажирка полезла из коляски, всхлипывая, но охотно. Андрей-Лев, сунул пистолет за пазуху и поспешно помог дамочке. Неуместная галантность боевика в сочетании с взведенной гранатой в руке выглядела нелепо. Борька не удержался, хихикнул.
Тут юнкер, вроде бы соскочивший на мостовую, выкинул форменный фортель: быстро сунул руку в карман шинели и достал пистолетик:
- Бегите, Анна Сергеевна! Бегите!
Блестящий пистолетик начал разворачиваться куцым стволиком прямиком в живот Борьке, и юный боевик машинально нажал спуск пулемета.
На краткое нажатие оружие ответила одиночным звонким - тук! Боевик Сальков нажал еще и еще раз, - тук-тук! - с готовностью сказал немецкий ствол.
Шарахнулись лошади, затопали ноги убегающих зрителей - стрельбу петроградцы все еще считали чересчур опасным развлечением.
...Юнкер оседал на мостовую, слабо цепляясь за колесо коляски.
- Чтоб, вас... - дядя Филимон прохромал к коляске. - Поехали!
Гаолян зашвырнул карабины, неловко запрыгнул внутрь, Борька, грозя пулеметом пятящимся к поребрику казакам, вскочил на подножку. Экипаж тронулся, что-то хрустнуло под колесом.
Молча покатили, сзади тоже была тишина. Борька оглянулся - казаки бежали за напуганными лошадьми. Не, о преследовании не думают. От моста к месту происшествия шли трое вояк из встревоженных, но пока ни черта не понявших юнкеров караула.
- Это рука была, - прервал молчание Лев.
- Какая еще рука? - проворчал Гаолян.
- Под колесом. Юнкер, ну, он упал и...
- И что?! Кто его под ту руку толкал, за пугач хвататься велел? Стукнули героя и черт с ним. Все равно через год-два стал бы отъявленной гнидой. Эй, извозчик, ты генерала должен был везти или кого?
- Граждане-товарищи, не знаю я про генерала, - ответил втянувший голову в плечи, кучер. - Велено было забрать барышню, чемоданы, довезти до штаба, а опосля прямиком на вокзал.
- Что за фря такая твоя барышня? Генеральская дочь, что ли? - сумрачно уточнил Филимон.
- Не могу знать, товарищи. Разве ж я из денщиков? Я ж с конюшни, не думайте, меня в батальонном комитете знают. Я глубоко сочувствующий...
"Глубоко сочувствующего" и коляску оставили на Канонерской.
- Что-то сегодня вовсе без пользы, - удрученно сказал Гаолян. - Барышню перепугали, мальчишку застрелили. Определенно напутали в Центре. Разве это наводка? Вот - два карабина прибытку всей пользы делу.
- Ну, еще кучеру радость. Сейчас по чемоданам шарить возьмется, - заметил Андрей, возясь с гранатой.
- Ты нас не взорви случаем, - предупредил Гаолян. - Энта система усидчивости требует, это тебе не на кнопки жать.
- Да, тут с зацепом оттяжки определенно требуется доработка конструкции.
С бомбой совладать удалось. Андрей-Лев, сунул замысловатое детище Рдултовского за пазуху, забрал пулемет и направился на "штабную" квартиру-мастерскую. Борька повозился с отверткой, откручивая от деревянной ноги командира маскировочный сапог и пошел провожать дядю Филимона - требовалось занести карабины в штаб фабричной красной гвардии - не пропадать же паре стволов в такие горячие дни?
- Заодно ко мне в казарму зайдем, дочку проведаю, - угрюмо пояснил Гаолян. - Совсем плоха, не жрет вовсе. Раздавила жизнь девчонку - не человек, а горсть костяшек. Вот так бывает, Бориска, когда весело да законопослушно с водочкой живешь, а не с револьвером в кармане гуляешь. Ох, и дурнем я был.
Что сказать Борька не знал, потому ляпнул глупое:
- Пережить надо. Она ж у вас молодая. Организм должен справиться.
- Дурак ты. Двенадцать весен Глафире, а в зенки глянешь - бабка столетняя. Чую, до тринадцатых именин не дотянет. Вот же уроды...
Гаолян замолчал, лишь постукивал протезом.
Борька размышлял - такое вообще возможно? Бить женщину насмерть, измываться, силой девчонок брать. Это что такое в голове должно быть?! Выродки какие-то. Вовсю вырождаются от разврата и обжорства, вот и издеваются напоследок. Уничтожать их надо. Без всякой жалости стрелять и рубить на улицах, в квартирах, поездах, театрах. Везде! А дворцы вообще все сжечь. Загонять туда уродов, да жечь, керосина не жалея, вместе с золотом, кружевами и мебелью расфуфыренной.
Карабины пристроились к делу быстро - Гаолян переговорил с часовыми у фабричных ворот, оружие мигом забрали.
Квартировал дядя Филимон по-рабочему - при казармах фабрики Ерорхина. Полуподвал, поделенный с большой семьей жестянщика: перегородку соорудили сами, двери навесили - сосед тоже был рукастый, да еще не зашибал "за воротник", как Гаолян в былое время.