Антон не знал, что ответить.

- Мы можем назвать их сувенирами. Зато чистый доход - тысяча золотых в неделю! Кроме того, мой товар благоприятно влияет на социальную обстановку в городе: когда у всех одно и то же - нечему и некому завидовать!.. Ну, что? По рукам?

- Тысячи скрипок "под Страдивари"!.. - прошептал Антон. - Это... это ужасно!

- Спасибо за заботу, ваше превосходительство, - ответил за двоих Снегирь, - но каждому свое. Наша жизнь - это дорога. От дома - к дому, от сердца - к сердцу.

- Разве вы путешественники или бродяги? - нетерпеливо воскликнул господин Ленард. - Вы - музыканты!

- Вот именно! - воскликнул Антон. - Мы дарим музыку людям!

- Глупости! - решительно сказал бургомитср. - Вы что же, надеетесь, что на дорогах вам воздадут должное? - Он испытующе глянул на обоих. Сомневаюсь... Искусство - не для всех. По-настоящему вас оценит лишь тот, кто сам разбирается в Искусстве. Я - один из них, господа! И предлагаю вам не только вид на жительство, но и место под солнцем в виде славы и почета! Фестивали, конкурсы, зарубежные гастроли! - вот что ждет вас в моем городе!

- В этом нет надобности, ваша милость, - сказал Снегирь. - Славы не ищем, как и места под солнцем: его хватает на всех.

- Браво! - кисло рассмеялся бургомистр, громко аплодируя. - Узнаю себя. В молодости... - Он не договорил: в дверь постучали.

- Шампанское, ваше превосходительство! - раздался из коридора голос Гостинщика.

- Неси! - рявкнул бургомистр.

Гостинщик принес поднос с хрустальными бокалами и ведерко со льдом, в котором стояли три запечатанных бутылки, покрытые изморозью.

- Откупорим сами! Ступай!

Гостинщик поклонился и на цыпочках вышел из номера, чрезвычайно довольный, что все обошлось: ему не грозят неприятности. Хотя по-прежнему недоумевал, как это в вазе оказался телефон?!

Бургомистр, между тем, достал из ведерка бутылку, обернул её салфеткой и привычным движением откупорил. Пробка выстрелила в потолок и метко попала в глаз лепному ангелу. Раздался чей-то приглушенный вопль. Бургомистр, мельком взглянул на ангела, перекрестился и поднял тост:

- Когда-то в молодости я, как и вы, мечтал всех осчастливить. Наивно! Только недавно понял: для того, чтобы сделать счастливыми всех - не хватит ни семи, ни семидесяти жизней. Но недаром в Библии сказано: "Возлюби ближнего..." А раз так - значит, не нужно топтать дороги и переплывать реки. Выпьем за тех, кто рядом, кто ждет вашей доброты, вашей щедрости, вашего Искусства!.. - И первым осушил бокал.

- Вы несколько раз упоминали Искусство, ваша милость, - взял слово Снегирь. - И даже сказали, что оно - не для всех.

- Да, - согласился Ленард. - Люди живут на земле в суете и заботах, и большинству нет дела до Божественного. В Бога ведь тоже истинно верят не все. Слушают, да не слышат. Но если Богу можно молиться, не очень-то в него веря, то скрипача не станешь слушать, если сам в душе не музыкант.

- Неправда! - горячо возразил Снегирь. - А как же все те, кто слушал Антона?! Вы бы видели их благодарные взгляды!

- Лирика! - нахмурился бургомистр. - Значит, это не Искусство, а фокусы! Может, оно и стремится стать для всех ближе, да не все его понимают. И слава Богу! Ведь, начав его понимать, все быстренько достигли бы совершенства, и тогда не имело б смысла жить дальше!

- Смысл есть во всем, - улыбнулся Снегирь, поднимаясь из-за стола. И, тем не менее, нам пора уходить.

- В каком смысле?! - удивился бургомитср. - А ваш концерт в Ратуше? Я прикажу художнику немедленно написать афишу!

- Концерт в Ратуше - это здорово! - воскликнул Антон.

Снегирь не ответил. Он взял с подоконника свою шляпу и, отсчитав оттуда несколько монет, высыпал остальные на стол.

- Передайте это в детский приют, - обратился он к Ленарду, повязывая клетчатый шарф, - а концерт мы уже дали, - и направился к выходу.

Растерявшийся бургомистр выскочил из-за стола и преградил ему путь:

- Так нельзя, господа! По моим сведениям господин Антон сам изъявил желание выступить ещё раз!

- Верно! - вспомнил скрипач. - Я дал слово!

- Вот-вот! - обрадовался бургомистр, что нашел в лице Антона поддержку. - Тем более, что с вами не знаком князь!

Тут Снегирь в который раз вспомнил слова старой цыганки: "Бегите отсюда!.. Плохой город..."

- Ты - как хочешь, - ответил он Антону, надевая шляпу, - а я ухожу.

- Как-то неловко отказываться... - растерянно пробормотал скрипач.

- Видно, мудреные речи господина бургомистра затмили твой музыкальный слух! - усмехнулся Снегирь.

Скрипач задумчиво поднялся, но в этот миг дверь распахнулась, и на пороге появился Белый, прижимая платок к левому глазу. Его лицо было цвета цилиндра.

- Там... ваша дочь... - неуверенно произнес он, обращаясь к бургомистру. - Кажется...

- Что значит "кажется"? - недовольно проворчал господин Ленард и направился к двери. Кто это тебя? - мимоходом поинтересовался он у агента.

Глаз Белого был лилов, как слива в июле.

- Ударился о косяк... - промямлил тот и скривился от боли: - У-уу!..

Бургомистр не стал вдаваться в подробности: на пороге стояла девушка в темно-желтом платье, богато украшенном золотым шитьем, и коричневой пелерине с капюшоном, из-под которого выбилась светлая прядь волос. Девушка в нерешительности теребила указательный палец на левой перчатке. Из-за дверей выглядывали любопытные головы Гостинщика и Черного.

"При чем тут моя дочь?" - раздраженно подумал он. И вдруг, на мгновенье ему показалось, что время повернуло вспять, и перед ним стоит его юная покойная жена Луиза... "Господи, - дрогнуло сердце, - что же это?.. Как это возможно?!" - и вспомнилось, как в давнем-давнем сне:

приезд в Мэргород, его сватовство, свадьба и рождение девочки...

"Неужто это было со мной? - спросил себя Ленард и тут же себе ответил: - Да, было. Было и есть..."

- Угуу!.. Девчонка, что надо, - сказал на ухо Черный Белому.

- Красотка! - облизнул губы Гостинщик.

- Отец... - промолвила девушка.

- Мария! - прошептал потрясенный бургомистр, обнимая дочь. - Девочка моя! Что с тобой произошло?!

Глава шестая.

"Мария!.. - повторил про себя Антон. - Ее зовут Мария!.."

- Я смотрелась во все зеркала и витрины, - ответила она отцу, - и ни одно, кажется, не врет!

Мария взглянула на Антона, а он - на нее, и души их были застигнуты врасплох. Она промолвила как во сне:

- Его мелодия, отец, преобразила меня... А в душе поют жаворонки. Я так счастлива!..

Снегирь смутился.

- Этого нам только не хватало! - вырвалось у него. Он дернул Антона за рукав: - Хватит пялиться! Ты идешь?

- Погоди! - ответил скрипач, не отрывая глаз от девушки. - Я... не могу двинуться с места!

- Еще чего! - уже не на шутку разозлися Снегирь.

- Всю жизнь я думал, - продолжал Антон, обращаясь к Марии, - что смогу любить только музыку! И, слава Богу, ошибся!..

- Так ты идешь? - Снегирь запахнул плащ.

- Без неё - нет! - зачарованно сказал скрипач.

- Тогда чего медлишь? Собирайтесь - и в путь! - крикнул Жаворнок девушке.

- Я согласна! - вспыхнула Мария.

- В какой путь?! - обеспокоенно завопил бургомистр. - Так вот внезапно? Без отцовского благословенья?! Без свадьбы?!.. Моя дочь - не бродяжка!

- Предрассудки! - усмехнулся Снегирь. - Благословенье дает Судьба, а браки совершаются на Небесах. Уж я-то знаю.

- Все так, - согласился бургомистр, - но ведь ей сделал предложение сам князь!.. Или ты забыла об этом? - обратился он к дочери.

Звенящая невидимая струна, натянутая между скрипачом и Марией, оборвалась и смолкла.

- Это правда?.. - спросил он едва слышно побелевшим губами.

Бургомистр тяжело вздохнул:

- Если князь узнает об этом, - он с опаской кинул взгляд на "телефонную вазу", - будет весьма недоволен.

- Я не боюсь его! - воскликнула вдруг Мария. - И не люблю, когда за меня решают! Я сделаю все, чтобы сегодня же он отказался от меня!