– Ах да. Но, Баггси, последний человек, желавший меня облагодетельствовать, уже пять лет, как не у дел. Если ты от лобби, валяй-ка отсюда подобру-поздорову. Сигару, по старой дружбе, можешь оставить себе.

– Нет, Джейк, на лоббистов я не работаю… как и на прочих твоих приятелей. Ты высоко взлетел, но и мы не лыком шиты. Уйдя в отставку, я сделал то, с чего должен был начать – поступил в университет. Передовой научный центр; такой меднолобым солдафонам не по зубам. Защитился, получил степень доктора философии и перебрался на Запад. Теперь вот профессор, не последний человек в нашей альма матер. Сначала пригласили на время, потом зачислили в постоянный штат.

– Ну-ну. Только вот запашок…

– У нас лаборатория и виварий; я часто экспериментирую. А дерьмо прилипчиво – недаром говорят.

Бейтс понюхал ароматную сигару и одобрительно кивнул. Хозяин кабинета придвинул к себе настольный календарь, толстым пальцем провел по странице.

– Ладно, Пучеглазый, я с удовольствием с тобой поболтаю, но сегодня занят. Извини, через четверть часа я должен быть в конференц-зале. Может, изложишь деловую часть покороче?

Бейтс нахально заглянул в директорскую памятку, прочел вверх ногами последнюю запись.

– «ПВЗР». Будете обсуждать проблему поиска внеземного разума?

– Нечто вроде. На пятом этаже второй день идет конференция, народу понаехало… куда ни плюнь – сплошь знаменитости. Придется их уважить, индюков надутых. Собираюсь вжарить по ним шрапнелью – объявлю, что плакали их денежки.

– Тему вычеркнули из бюджетной заявки?

– Напрочь. Даже из инициативной строки. Новые веяния, Бейтс. Как только Флот стал здесь хозяином, мы избавились от балласта и начали то, что должны были начать еще тридцать пять лет назад. Укрепление военно-космических сил, создание инфраструктуры и постоянно действующих баз. Разработку стратегии и настоящей космической программы. Знаешь, я пожертвовал бы половину будущей пенсии на дешевый орбитальный грузовоз, а мы из года в год транжирили миллиарды на поддержку амбиций недоразвитых стран, на мертворожденные космические телескопы и россказни про маленьких зеленых человечков. А что в результате? Ну-ка, скажи. Вот то-то. Но ничего, теперь, когда за дело взялся я, со всей этой чепухой покончено.

Вдруг адмирал с внезапным подозрением уставился на собеседника.

– Эй, а ты, часом, не один из этих? Не из разумно-поисковой братии?

– Сейчас – нет. Раньше интересовался и, пожалуй, многим ей обязан. С ее подачи я занялся поиском и расшифровкой закодированных текстов. Но с конференцией мой визит, честное слово, никак не связан; я и не знал о ней. Мало того, я могу здорово облегчить тебе задачу. Проблема ПВЗР попросту отпадет. – Бейтс порылся в кармане твидового пиджака. – Взгляни на эту штуку.

На ладони гостя лежал овальный, с округлыми основаниями, цилиндр величиной с пачку сигарет. На белой пластмассовой боковине имелась щель с делениями и крошечный, похожий на часовой, циферблат; из щели торчал штырек, который, видимо, надлежало устанавливать в одно из пяти отмеченных штрихами положений. Бейтс положил цилиндр на стол перед Джейкобсеном и, держа палец на штырьке, спросил:

– Готов? Тогда смотри. – И, передвинув штырек к метке с цифрой «1», убрал руку.

Цилиндр оторвался от стола и, взмыв в воздух, завис в двух футах над поверхностью.

– Это первый режим, который я назвал статическим. Через тридцать секунд машинка вернется в нулевой режим, но это не принципиально. Если хочешь, можно перепрограммировать ее так, что она будет болтаться в воздухе бесконечно долго. И можно нагрузить довольно большой тяжестью.

Адмирал Джейкобсен выпучил глаза и стал похож на профессора Бейтса.

– Как ты понимаешь, это лишь начало, – утешил его профессор. – Режим второй: постоянная скорость.

Он потянулся к маленькому устройству и передвинул штырек на следующее деление. Белая штуковина поплыла вверх со скоростью около фута в секунду и застыла, мягко прижавшись к звуконепроницаемому потолку. У директора НАСА отвисла челюсть.

– Она довольно сообразительна и чует препятствия, – прокомментировал Бейтс, – поэтому не прет напролом, а просто останавливается. Не будь здесь потолка, она продолжала бы двигаться дальше до истечения заданного времени, а потом либо осталась бы в конечной точке пути, либо точно так же вернулась в начальную.

Пока он давал объяснения, обтекаемый цилиндр поплыл вниз и утвердился на прежнем месте на столе. Джейкобсен опасливо, словно боясь обжечься, потрогал гладкую пластмассу корпуса устройства.

– А это не фокус? Она действительно летает? Я не верю своим глазам.

– Я не иллюзионист и не гипнотизер, если ты об этом. Мог бы знать меня и получше. Никакой это не фокус, и зрение тебя не подвело. Хороша игрушка, правда?

– Да, но это же… – Он взвесил сплюснутый цилиндр на ладони. – Это… О Господи. Ты сам ее придумал?

– Не совсем. Скорее, обнаружил. Но, разумеется, ты держишь демонстрационную модель. Как пассажирское транспортное средство такое устройство должно быть размером с этот кабинет. Но в нашей университетской мастерской не нашлось подходящих материалов, да и в любом случае я ставил себе другую задачу. Я хотел лишь убедиться в его работоспособности. А транспортные средства – уже по твоему ведомству.

– Неужели антигравитация? – Джейкобсен, не отрываясь, смотрел на штырек с красной шляпкой. – Во втором положении эта штука полетела прямо вверх.

– Точно, антигравитация. Но не только она, ведь штуковина способна двигаться с постоянной скоростью в любом направлении. И это опять-таки не все. Как видишь, здесь еще три деления. Третье соответствует режиму равноускоренного движения в течение заданного промежутка времени. Я провел испытание на открытой местности – скорость непрерывно нарастала двадцать секунд. Если бы я не предусмотрел отключение и возврат в исходное положение, то, вероятно, движение продолжалось бы вечно. Остальные режимы испытаны только в помещении, на глазок, и потому не исключены сюрпризы. Однако, на мой взгляд, четвертый означает движение с равнопеременным ускорением. В пассажирском варианте тут придется быть поосторожнее. При росте ускорения всего на одну десятую «же» за секунду – а штуковина способна и не на такое – получится шесть «же» в минуту. Достаточно, чтобы расплющить человека в лепешку. А скорость к этому моменту возрастет уже на милю в секунду. Представляешь, какая будет смятка, если ты куда-нибудь врежешься? Кстати, пока с этим режимом не экспериментируй – таймер не установлен.

Адмирал поспешно положил цилиндрик и оттолкнул от себя, словно тот внезапно превратился в кусок урана. Бейтс осторожно забрал устройство.

– И наконец режим пятый, самый ценный. Цилиндр исчезает и мгновенно возникает на заданном расстоянии. Не имея приборов достаточно высокого разрешения, я не сумел измерить скорость перехода, но знаю: она огромна. Не исключено, что бесконечна.

По мере усвоения адмиралом новых сведений его физиономия последовательно сменила ряд выражений – от недоверчивого изумления к нервозной подозрительности и тайному коварству. Дослушав профессора, он с минуту переваривал информацию, потом побарабанил пальцами по столу.

– А где источник энергии? У тебя в кармане?

– Да нет же. Штуковина целиком перед тобой; больше ничего нет. Я не физик, но из того, что читал, предполагаю, что она черпает энергию из флуктуаций вакуума. Неограниченный запас.

– И ты утверждаешь, будто ничего не изобретал?

– Вот именно. Я обнаружил, в некотором смысле наткнулся на схему.

– Тогда кто изобретатель? Почему ты не привел его с собой?

– Изобретателя не существует. – Профессор, пресекая попытку адмирала возразить, поднял хилую длань. – Погоди. Я знаю, что рискую выставить себя на посмешище, ты не поверишь и мои объяснения покажутся тебе бредом, но посмотри: игрушка-то вот она. Помни об этом, гляди: машинка здесь, у тебя перед глазами, она действует.

Бейтс повертел ею перед адмиральским носом, поставил штырек на первую метку и отпустил. Цилиндрик взлетел и повис с воздухе на уровне глаз.