— Нехорошо, нехорошо, старина, — сказал он в ответ. — Я пришел к тебе по-дружески, с поручением от отца Саваофа, а ты вообразил, будто я хочу тебя надуть! Это уж чересчур! Так знай же: я Гавриил, архангел первого ранга, один из первых пред богом. А чтобы ты больше не сомневался и не требовал от меня дальнейших объяснений, отныне и до того дня, когда сбудется то, о чем я тебе возвестил, ты лишишься дара речи.

С этими словами архангел Гавриил взлетел к потолку и на прощание даже не кивнул ошеломленному Захарии.

Миссия архангела, по-видимому, и впрямь была нешуточной, коли Захария потерял способность говорить: бедняга сделался нем как рыба!

Теперь вам понятно, что неспроста у несчастного левита был такой потешный вид, когда он появился перед народом.

Напрасно приставали к нему с вопросами:

— Ну что?.. Что случилось?.. Да говорите же, говорите, господин священник! Кроме покачивания головой и каких-то нечленораздельных звуков, так от него ничего и не добились.

В тот вечер сыны Израилевы легли спать в смертельной тревоге, и всю ночь их мучили кошмары.

После сих дней зачала Елисавета, жена его, и таилась пять месяцев, и говорила: так сотворил мне господь во дни сии, в которые призрел на меня, чтобы снять с меня поношение между людьми.

Лука, глава 1, стихи 24-25

Когда окончились дни его службы, Захария, не теряя времени, возвратился к себе в Ютту. Вскоре живот его почтенной супруги стал понемногу вздуваться. Это обстоятельство привело в движение языки всех соседей, и только язык ее мужа пребывал в полнейшем бездействии. Несчастный Захария не только онемел, но вдобавок еще и оглох, что вовсе не было предусмотрено.

Однако, несмотря на свою глухоту, он прекрасно понимал, что люди смеются из-за того, что мадам Елисавета столь внезапно оказалась в интересном положении. Поэтому в течение последних пяти месяцев ее беременности муж прятал свою супругу от посторонних взоров. «Такое затворничество вполне естественно, — говорят католические богословы. — Надо было скрыть от недоброжелательных взглядов и людского злословия чудо этого неожиданного зачатия». Что и говорить, чудо и впрямь невероятное.

Но вот пришло время, и Елисавета произвела на свет младенца. Пророчество ангела сбывалось, но это хитрое пророчество сбылось еще не до конца: ведь Гавриил пообещал, что после рождения сына Захария вновь обретет дар речи. Однако ничего подобного не случилось: он по-прежнему был глух и нем, ибо господь бог хотел, чтобы исцеление священника произошло на глазах у публики — стоило ли, право, творить чудеса при закрытых дверях? Итак, Захария оставался глухонемым до тех пор, пока не наступил день публичного религиозного обряда, которым у евреев обычно сопровождалось рождение мальчика. Это был обряд обрезания. Через неделю после того, как Иоанн — так по повелению ангела назвали младенца — появился на свет, его принесли в Иерусалимский храм и там совершили над ним хирургическую операцию, которая у евреев и мусульман заменяет крещение.

Тут Захария вдруг закричал:

— Ай-ай-ай!.. Вот так здорово!.. Я могу говорить!.. Миленькие мои, я разговариваю!..

И чтобы наверстать упущенное за девять месяцев немоты, он тут же, что называется с места в карьер, стал читать длинную молитву собственного сочинения во славу Иеговы-Саваофа. Право же, стоит ее процитировать, эту молитву, она того заслуживает. Текст ее приводится в евангелии.

«Благословен господь бог Израилев, — вскричал Захария, как только заработал его язык, — благословен господь бог Израилев, что посетил народ свой, и сотворил избавление ему, и воздвиг рог спасения нам в дому Давида…» и тому подобное (Лука, глава 1, стихи 68-69).

Так буквально и сказано, я ничего не придумываю. Однако стоит ли жалеть Захарию, если он мог радоваться своему рогу?..

Младенец Иоанн рос, окруженный самой нежной заботой матери и Захарии. Но любопытная подробность: мальчишка при всяком удобном случае удирал из родительского дома и один слонялся по окрестностям, часами разговаривая сам с собою.

Как видите, Иоанн бесспорно был предтечей мессии, которого ожидали евреи. Когда же и как родился долгожданный мессия? Именно об этом сейчас и пойдет речь.

И сказал ей ангел: не бойся, Мария; ибо ты обрела благодать у бога; и вот зачнешь во чреве, и родишь сына, и наречешь ему имя: Иисус.

Лука, глава 1, стихи 30-31

Ох и расторопным же малым был этот архангел Гавриил, юный посланец Яхве! Если верить тому, что рассказывают о нем священные книги, Гавриил был большой мастак огорошивать людей известиями о предстоящем прибавлении семейства. Мы уже были свидетелями того, как он предупредил о рождении Иоанна; сейчас мы увидим его в той же самой роли — и где бы вы думали? — у двоюродной сестры Елисаветы.

У Елисаветы была кузина, по имени Мария, которая жила в Назарете, захолустном городишке Галилеи. Юная смуглянка Мария была просто прелестна — лакомый кусочек, от которого бы и сам царь не отказался.

В ту пору царем Иудеи считался некий Ирод, которого евреи за настоящего царя не признавали. Этот монарх, навязанный им римлянами, был в их глазах просто выскочкой, захватившим трон законного царя из рода Давидова. Между тем царский род Давидов насчитывал нескольких потомков, в том числе и некоего плотника, нареченного Иосифом.

И вот Марию обручили с Иосифом из рода Давидова.

Отец и мать девушки, папаша Иоаким и матушка Анна, сперва решили посвятить свое чадо господу богу: когда Мария была еще совсем маленькой, они привели ее в храм и там связали ее торжественным обетом: она никогда не выйдет замуж и посвятит себя служению господам священникам.

Но в один прекрасный день Иоаким и Анна передумали. По какой причине? Об этом евангелия умалчивают. Как бы там ни было, Иоаким и Анна решили обручить свою дочь с плотником Иосифом. Возможно, они просто-напросто ему задолжали, а платить было нечем, и старый плут Иосиф потребовал, чтобы в погашение долга родители отдали ему свою девчонку. Иногда совершаются и такие сделки…

Короче говоря, прежние обещания были преданы забвению, и о помолвке Марии с Иосифом торжественно объявили в том самом храме, в котором она некогда дала свой обет.

Надо сказать, что священники испокон веков отличались редкой сговорчивостью: ведь красотка-то, как известно, была обещана им, но за небольшую мзду они согласились ее уступить и благословили плотника на брак точно так же, как благословили бы первого попавшегося шалопая.

Но тут закапризничала Мария: Иосиф был уже не первой молодости, угрюмого вида, плешивый, с огромной косматой бородой, да к тому еще и ворчун; жених этот не сулил особого счастья. А кроме того, малютка всерьез относилась к своей клятве.

Когда с ней заговорили об Иосифе, она надула губки и воскликнула:

— Вот так раз! А как же с моим обетом?

К счастью для себя, Иосиф был весьма тонким дипломатом. Он запустил пальцы в жидкие пряди своих волос и, лукаво улыбаясь, непринужденно сказал:

— Послушайте, барышня, если это единственное, что вас тревожит, могу вас утешить. Все дело в том, что мне очень скучно одному, не с кем словом перемолвиться. Был у меня попугай, да и тот на прошлой неделе умер. Взгляните на мои штаны! Я сам пришиваю себе пуговицы. Видите, как плохо они пришиты? Послушайте, жену я хочу взять только для того, чтобы она жарила мне котлеты и чинила одежду. Вот как я понимаю женитьбу!

Все это было сказано таким задушевным тоном, что на глазах матушки Анны выступили слезы умиления. Она повернулась к дочке и шепнула ей на ушко:

— Да не ломайся ты, дурочка! Раз уж мы с отцом порешили выдать тебя замуж, ты не имеешь права ослушаться. От прежнего намерения придется тебе отказаться. Ты ведь знаешь, дела у отца идут неважно. Чтобы взять тебя в храм, священники сдерут с нас три шкуры, а Иосиф не просит никакого приданого. Соглашайся, негодница! Лучшего мужа тебе вовек не сыскать.