— Вам приготовить трубку, уважаемый гость, или вы это сделаете сами?

— Я сам все сделаю, — ответил Боб.

Когда китаец вышел, француз уселся на кушетку, зажег небольшую лампу и приготовил трубку. Oн конечно, не курил опиума, но решил обставить сцену на тот случай, если кто-нибудь войдет в комнату. Совершив все приготовления» он растянулся на кушетке, спрашивая себя, зачем он сюда пришел. Не слишком ли странным выглядело, что Желтая Тень выбрал такое место, как вертеп Тзин Ле? Но в то же время Боб верил, что Таня Орлофф не обманула его. Зачем бы ей это было нужно? К тому же Моран очень хорошо знал привычки курильщиков опиума. Чтобы наслаждаться смертельным удовольствием, которое доставляла эта коричневая паста, они готовы посещать самые грязные притоны, а заведение Тзин Ле предлагало не только комфорт, но даже роскошь.

В глубокой тишине подземелья, в атмосфере, пронизанной острым запахом опиума, медленно текли минута за минутой. Неожиданно в коридоре послышались шаги и голоса, в одном из которых Моран узнал китайца, его сопровождавшего. Другой голос имел странное звучание. Голос мягкий, даже какой-то медово-сладкий, в котором тем не менее смешались все яды земли.

«Минг! Это он — Минг!..» — подумал Моран. И тут же вздрогнул, как будто сатана собственной персоной находился рядом, по ту сторону двери.

Боб догадался, что Желтую Тень ввели в кабинет напротив.

Моран подождал еще несколько минут, затем, не колеблясь, выскользнул из комнаты, пересек коридор и открыл дверь.

На низком диване сидел странный тип. Это был очень высокий человек, не менее двух метров ростом, худой и мускулистый. Худобу еще больше подчеркивал черный костюм со стоячим, как у клерикала, воротничком. Мышцы длинных рук бугрились даже сквозь одежду, а огромные крепкие ладони заканчивались пальцами, напоминающими когти. Однако одна рука, странно неподвижная, была сделана из материала под цвет человеческой кожи.

Желтая, чуть зеленоватая кожа обтягивала огромный выпуклый, гладко выбритый череп. Приоткрытые губы жесткого рта обнажали крепкие острые зубы, больше похожие на зубы хищника, чем человека. С лунообразного лица с широкими скулами из темных провалов глазниц смотрели раскосые глаза, в которых не было ничего человеческого. Но, несмотря на то что в них таилась пустота, взгляд этих мертвых глаз гипнотизировал все живое.

Когда Боб Моран вошел в комнату, господин Минг поднял на него свой тяжелый взор. На его лице отразилось удивление .

— Командан Моран! — мягко произнес он. — Я так и знал, что рано или поздно мы встретимся.

— А я был не очень-то в этом уверен, — ответил Моран, — по крайней мере до того как узнал, что Желтая Тень и вы — одно и то же лицо. Когда я оставил вас в храме Шивы возле Фали в Индии с отрубленной рукой, я никак не думал, что вы выживете с такой ужасной раной.

— Почему бы мне не выжить? Вы ведь прижгли и перевязали мне рану, затем меня подобрали бонзы и долечили. Да, да, не удивляйтесь, именно подобрали и долечили, хотя, как вы знаете, я осквернил их храм. На Дальнем Востоке все прощают господину Мингу, ибо все дрожат перед ним и знают, что с ним лучше сотрудничать, а не сражаться…

Взглянув на правую руку Минга, Боб заметил:

— Кажется, вы обзавелись новой рукой.

Желтая Тень поднял свою огромную лапищу и сжал ее в кулак с легким металлическим щелчком.

— Стальная рука обтянута тонкой пленкой под человеческую кожу, — объяснял он. — Может, вам это неизвестно, командан Моран, но, наряду с другими достоинствами, я еще и доктор медицины, и довольно искусный хирург. Этой рукой управляют мои собственные нервы. Работа была прямо-таки ювелирная… Но хватит об этом, поговорим о вас. Как вы догадались, что Желтая Тень и ваш старый друг господин Минг — одно и то же лицо?

— Вспомните о маленькой серебряной маске, которую вы дали мне в храме Шивы, утверждая, что она мне когда-нибудь понадобится, что, впрочем, тут же и подтвердилось. На лбу этой маски были некие странные письмена. Вернувшись во Францию, я положил ее в стол и забыл о ней. А несколько дней тому назад, когда тяжело раненный Джек Стар пришел ко мне в отель, на лбу его была подобная надпись. Но сразу я ее не узнал. Однако несколько позже, когда я увидел проспект мадам Мо с изображением священной тибетской маски, я узнал эту маску. Мое любопытство подтолкнуло меня к тому, чтобы посетить мадам Мо. Конечно, амулет старой колдуньи не был магическим и не имел надписи, но она была на оригинале, хранящемся в Париже. А когда я столкнулся с дакоитами, то понял, что вы и Желтая Тень — одно и то же. Вы возродились в этом таинственном персонаже, перед которым разбились в прах усилия всех полиций Запада…

— Вы должны сказать «мира» — поправил его Минг, — ибо я действую и на Востоке, и в Африке, и везде, где такие народы, как китайский и японский, которые сами обладают богатыми традициями, стараются подражать ужасной цивилизации Запада, которую я ненавижу и собираюсь уничтожить.

Господин Минг задохнулся от злобы, и, пока он молчал, Моран разглядывал его. Он обратил внимание, что желтые глаза Минга пусты, что из его груди вырывается свистящее дыхание, а огромное тело периодически сотрясает дрожь. Боб понял, что Мингу по какой-то причине некоторое время приходилось обходиться без наркотика.

А Желтая Тень между тем заговорил:

— Конечно, я не спрашиваю, как вы добрались до меня, поскольку вы вряд ли ответите. Но я хотел бы знать, зачем вы пришли. Убить меня? Не думаю, ибо вы не убийца, командан Моран,

— Действительно, — ответил Боб. — Я здесь только для того, чтобы попросить вас прекратить борьбу, которую вы ведете против человечества. Хватит смертей, хватит угроз. Вы же разумный человек, Минг, и богатый. Чертовски разумный и чертовски богатый. Найдите применение своему разуму и своим богатствам помимо убийств и разжигания ненависти…

Взмахом своей искусственной руки Минг сделал Морану знак замолчать.

— Не заходите слишком далеко, командан Моран, Ваша проповедь — глас вопиющего в пустыне. Западная цивилизация отвернулась от природы, она попирает все законы морали. Сегодня преклоняются перед людьми с шикарными автомашинами и яхтами, но отворачиваются с негодованием от мудрецов или философов, ищущих истину, чтобы обеспечить людям лучшую жизнь. Ваша цивилизация может дать человеку жизнь, основывающуюся на использовании атома, но в то же время несущую в себе страшную угрозу самому существованию мира. Я же хочу разрушить эту цивилизацию, чтобы в будущем все люди могли вкушать прелести жизни в мире и покое, в великолепном саду, которым является наша планета…

После всего того что ему рассказала Таня Орлофф, слова Желтой Тени не явились чем-то неожиданным для Боба Морана. А уж если быть откровенным, то в определенной степени француз разделял обвинения Минга в отношении нынешнего состояния цивилизации. Он, например, ненавидел бессмысленное массовое уничтожение животных, он был против оружия массового уничтожения, которое косило людей так, как не могла сделать ни одна самая страшная эпидемия. Но, с другой стороны, западная цивилизация покончила с рабством, создала справедливые социальные законы, дала свободу слова, борется с болезнями…

— Вы молчите, командан Моран, вам нечего сказать, — настаивал господин Минг. — Мне кажется, я поколебал вас в ваших убеждениях. А скоро вы вообще будете смотреть на мою тайную войну другими глазами. Я взял имя Желтой Тени, поскольку тень является символом жестокой борьбы, которую я веду, борьбы, после которой все осветится желтым светом… Вы, командан Моран, пришли сюда, чтобы сделать мне предложение. Я тоже со своей стороны предлагаю вам: переходите на мою сторону. Бок о бок мы будем вести борьбу за истину…

Боб Моран отрицательно мотнул головой.

— Нет, Минг, — твердым голосом сказал он. — Борьбу за истину не ведут с помощью оружия, которое вы используете, а тем более путем террора. Вы боретесь за благо сатанинскими способами. Все, что вы только что пытались мне внушить, не более чем предлог для использования сил зла, которые дремлют в вас. Сатана, господин Минг, никогда не станет праведником.