— Что, черт побери, случилось? У вас, атлантов раздвоение личности или что? И почему ты думаешь, что я отправлюсь с тобой куда-либо утром? Ты все еще ничего мне не объяснил, принц Конлан, кем бы ты ни был, — сказала она, показывая свой возрастающий темперамент.

Он остановился на пороге, посмотрел на нее.

— Я Конлан, Высокий принц Атлантиды, — сказал он ровным тоном. — Мне не требуется никому объяснять свои действия. Воины Посейдона были защитниками человечества более одиннадцати тысячелетий, а я являюсь их предводителем несколько веков.

Он рывком распахнул дверь, сделал шаг, остановился.

— Моя реакция на человеческую женщину, анэша она или нет, ничего не меняет.

Прежде, чем она смогла подумать об ответе, который бы был достаточно блестящим, чтобы вывести его из себя, он ушел, закрыв за собой дверь.

— Ты…ты болван! — выкрикнула она, вскакивая, что добежать до двери.

Но прежде, чем она смогла до неё добраться, она услышала безошибочный звук закрывшегося замка. Она по инерции прошла оставшуюся часть пути и потянула за ручку, но лишь убедилась в том, что и так поняла, услышав тот звук.

Этот надменный, властный диктатор, ничтожество-принц запер ее в комнате.

Ох, он точно за это заплатит.

Конлан прислонился к двери в комнату Райли. Дрожа даже больше, чем хотел признаться, даже самому себе. Его глаза запылали сине-зелёным огнем?

Когда он совсем не передавал элементы или силу?

Ох, он конкретно попал.

Что-то было совсем не так в этом развитии событий. Глаза не выказывают пламя Посейдона, если только человек, который владеет этими глазами, не передает силу. Или призывает элементы.

А не тогда, когда он болтает с женщиной.

Человеческой женщиной.

Если только… Эта мысль и раньше заставила его вены похолодеть, а теперь вернулась назад в голову, и ее нельзя было игнорировать. Вечерние сказки его матери про древних атлантских лордов и их леди. Истории про яростные битвы и вечную любовь.

Истории про легендарный дар смешения душ между атлантом и его суженой, которые ставили клеймо на сердце и душу воина так же точно, как знак Посейдона клеймил его тело.

Это было невозможно. То смешение душ было легендой, басней. Причудливой сказкой на ночь. Ничем иным. Его не существовало.

Ага, прямо как эмпатов?

О, черт. Ему необходим был Аларик, чтобы это понять. Скоро. Как только Трезубец Посейдона будет возвращен. Как только они поймут, почему, черт побери, эти вампиры напали на них и как найти Трезубец.

Или даже как поступить с Райзеном.

Да. Об этом он забыл поговорить с Алариком и Семью ранее.

Да, он попал.

На следующее утро на рассвете Конлан проснулся от запаха кофе и низкого звука мужского смеха. Минуту или две, прежде чем подняться с кровати, на которую в изнурении упал поздней ночью, он лежал совершенно неподвижно, определяя, что ощущает. Вообще-то, ничего он не ощущает. Это своего рода пустота. Чего-то недоставало, — чего!

Его глаза широко распахнулись, когда он осознал истину. То, что он чувствовал, — и чего теперь не хватало, — была ярость.

Бешенство.

Ему необходим был гневный огонь, чтобы справиться с беспомощностью. Чтобы стимулировать себя к выживанию те долгие годы, когда он был пленником Анубизы. Он зажигал этот огонь воспоминаниями о своих родителях и мыслями о своем брате и Атлантиде, когда отчаяние или боль угрожали пересилить ярость.

Но теперь, несмотря на вампирскую угрозу и даже на предательство Райзена, он избавился от внутренней ярости, которая поддерживала его так долго. Его мысли направились внутрь, исследуя, обращая внимание на основы его психики.

Или того, что Аларик называл его неиспорченной душой.

Это было близко. Черт, это было близко. Так много раз он раздумывал, зачем ему стараться оставаться в живых. Почему он продолжает с ней бороться.

Почему не позволяет смерти забрать себя.

Мысли Конлана снова вернулись к бетонному полу и решетке десять на десять дюймов.

— Чтобы кровь быстрее стекала, — говорила она, показывая клыки в свете дюжин свечей, которые окружали комнату. — Я же не собираюсь выпивать всю кровь, принцик. Ее будет достаточно, чтобы удовлетворить мою кровавую стаю внизу под нами.

Ее кровавая стая. Больше похожая на секту прислужников из ада. Он слышал, как они выли и скрипели клыками в пещере под его камерой ежечасно каждый день.

Ежечасно каждую ночь.

Пока она его не отпустила.

— И это меня больше всего выводит из себя, ведь так? — прорычал он, садясь и свешивая ноги с кровати. — Что она меня отпустила. Что я не сам сбежал. В конце концов, оказалось, что я не лучше остальных ее зверушек, верно?

Вот так его гнев вернулся. Все эти пустые, зияющие дыры в его душе наполнились гневом.

Он его приветствовал. Черт, они с яростью были старыми приятелями.

— Конлан? — Легкое прикосновение к его разуму. — С тобой все в порядке?

Райли.

За одно биение сердца лиризм ее голоса и синее с золотым сияние ее эмоций соединились, чтобы убрать пламя из его разума. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул в уверенности, что учует ее чистый, свежий аромат. Цветы и океан.

Увереннее, — и определенно значительно громче, ее голос прозвучал теперь в его голове… Конлан! Если с тобой всё в порядке, неси сюда свой зад и открой дверь, или я буду громыхать в твоей голове!

Он начал смеяться над противоречием. Ах, его хрупкий цветочек. Ни разу ни сказала того, чего от нее ожидали, верно?

Нет. И она также не принадлежала ему. Будет лучше для них обоих, если он об этом не забудет.

Постанывая, он послал ей ответ: Я уже иду. Не пытайся прогрызть стену. Хорошо?

Он почувствовал слабый признак того, что ее это забавляет, в цветах меда и золота. А потом это особенное ощущение закрытой двери в своей голове, которое убирало все ее следы.

О, да. Она была вне себя. Это будет весело.

Нет.

Райзен очнулся от созерцания предмета в своих руках, его глаза были все еще ослеплены, когда прогремел громкий звук от ботинок на толстой подошве в холле, так как кто-то шел к нему. Мика вошел в комнату, а сразу за ним еще несколько воинов.

— Милорд, — заговорил Мика, тяжело дыша, — при патрулировании мы обнаружили гнездо оборотней, которое базируется в тату салоне на Виргиния Бич.

Райзен расхохотался.

— Это кажется несколько странным, не так ли? Не думаешь ли ты, что татуировки снова появляются после того, как они побыли в звериной форме, а потом вернулись в человеческую?

Мика сложил руки на груди, глядя на Райзена с необычно непреклонным лицом.

— Милорд?

Стряхнув с себя причудливое, похожее на транс состояние, в которое он вошел, пока на протяжении часа созерцал изумруд размером с куриное яйцо, Райзен поднялся.

— И? Что вы сделали?

Мика пожал плечами.

— Мы вернулись сюда, чтобы рассказать вам об этом. Я не был полностью уверен в том, предполагает ли наша миссия время на битву с шерстяными шариками. Особенно после декрета Совета о том, что мы уничтожаем только тех из них, кто является вредителем.

Райзен осторожно положил изумруд в шелковый мешочек и нежно опустил мешочек назад в маленький деревянный ящичек. Лидеры ячейки Платоистов на Восточном побережье с волнением отдали ему этот изумруд, когда узнали истинный главный догмат.

Атлантида была настоящей.

Более того, Райзен был принцем Атлантиды. Они обращались с ним, как с Богом. И не то, чтобы это было ему так уж не по вкусу.

Он подумал, что человек описается. К счастью для всех участников, тот мужчина сумел сдержать свое волнение достаточно долго, чтобы найти изумруд и подарить его Райзену.

Которому теперь предстояло понять, как его использовать. К несчастью, было легче сказать, чем сделать. Но что-то было проще.

— Мы все поклялись священной клятвой защитить человечество. Нам ничего не даст, если мы вернем Атлантиду на должное ей место в мире, в котором правят кровососы и оборотни. В этом, как и во многом другом, Совет ошибается.