"Да, да, именно так все и будет, - согласился с собой Валентин. - Но все-таки, почему я остался жив? Ведь была же агония, был конец... и вдруг нате вам - воскрес из мертвых. Прямо как в священном писании!"

О сути священного писания Валентин знал тоже понаслышке.

Он призвал на помощь весь свой опыт логического осмысливания эксперимента. Итак, сказал он себе, все дело в способности воды поглощать кислород из воздуха. Чем больше давление, тем больше в ней кислорода. Наши насосные установки обеспечивают пятьсот атмосфер. Это равносильно тому, как если бы меня затолкали на глубину в пять километров. Солидно, ничего не скажешь! Почему же меня не расплющило? Увы, такое ошибочное убеждение существовало, пока не было опрокинуто наблюдениями над китами. Те ныряют на глубину в три-четыре километра, а остаются целехонькими. Все дело в том, что ткани живого организма состоят в основном из той же, практически несжимаемой воды? Легкие и кишечник? Они до-отказа заполнены водой, которой я нахлебался, пока отходил в мир теней. Сердце? Кровеносные сосуды? По строению и составу почти сплошная вода.

На первый взгляд все выглядело просто: кислород из воды проникает в его, Валентина, тело. И прежде всего он проникает в те ткани, которые имеют прямой контакт с водой, - это кожный покров тела, это поверхности заполненных водой бронхов, желудка, кишечника...

Но нет, не торопись с выводами, Валя. Разве история. кораблекрушений не знает случаев, когда корабли исчезали в таких пучинах, где давление нисколько не меньше, чем сейчас в камере? А может быть, и больше. Однако море ни разу не возвратило к жизни хотя бы одну свою жертву, не сделало счастливого исключения, не совершило чуда.

Ни разу!

Стало быть, все гораздо сложнее. Дело не только и, может быть, не столько в давлении насосов, сколько в чем-то еще таком, что пока ускользает от его, Валентина, внимания.

Эмоции окончательно уступили место научному поиску. Ихтиандр XX века стал снова аспирантом.

Нетерпение поиска заставило Валентина снова пуститься в плаванье по камере. Он скользил вдоль стен, уже не наслаждаясь невесомостью тела. Рядом была загадка, которая встречается на пути исследователя раз в сто лет. А может, и того реже.

Закрыв глаза, Валентин пытался "увидеть" процесс поглощения кислорода клетками. И с огорчением убедился, что картина получается туманная, весьма приближенная, - уж очень скудными были его познания в области молекулярной биофизики. А в области цитологии он вообще был профаном. Впрочем, даже совершенное знание того и другого навряд ли помогло бы ему. Тут природа выкинула такой фокус, который не укладывается ни в одну из этих наук.

Что же случилось после того, как он потерял сознание? Судя по всему, какая-то пустяковина. Мысленно перебирая устройство камеры и схему работы всей аппаратуры, Валентин снова и снова убеждался в том, что никаких новых, неведомых ему явлений в камере произойти не могло.

Не могло, а произошло.

Что за дикое противоречие!

Постепенно у него крепло убеждение, что разгадка совсем рядом, на самом виду. Нужно только по-настоящему напрячь мозговые извилины, вдумался, сосредоточиться, вглядеться.

Но, нет, ничего не получалось. Вот когда Валентин познал подлинные муки поиска! Он знал - покинув ванну, он навсегда потеряет надежду на успех. Возможно, кто-нибудь другой разгадает секрет его превращения. Кто-нибудь другой, но уже не он. Не ОН - вот в чем вся трагедия. Валентин желал найти САМ!

Он натыкался на стены, забывал, где он и что с ним. Он стонал от непосильного напряжения. Иногда ему казалось, что вот сейчас, сию минуту, наступит озарение. Открытие, как забытое, но хорошо известное слово, витало совсем рядом. Все в Валентине напряглось, сжалось в тугой болезненный комок.

Последнее усилие - и...

Тщетно!

Так можно было промучиться всю жизнь и ничего не открыть. Отказавшись от поиска, Валентин начал обессиленно опускаться на дно камеры. Мимо него проплыл кварцевый глазок, сверкнув маленьким солнцем.

А из глазка, отражая линзами блики солнечного света, глянул на миг объектив нацеленного в камеру лазера.

Дальше все походило на взрыв. Валентин разом понял все до конца. В тот момент, когда камера была заполнена и сознание Валентина погасло, сработала автоматика. Согласно заданной Валентином же программе, лазер дал положенное количество вспышек. На тысячные доли секунды давление в камере с пятисот атмосфер подпрыгнуло до двух миллионов.

Удар в два миллиона атмосфер, способный соединить в одно целое два куска самого сверхтвердого металлического сплава! Не обладая достаточными познаниями по молекулярной биофизике и цитологии, Валентин с полным основанием мог утверждать, что конструкция клеток тела не могла остаться безучастной к столь мощному воздействию. В его тонкостях разберутся специалисты. Валентин же получал возможность раскрыть его только в главном: способность клеток поглощать кислород мгновенно и тысячекратно возросла, и он живительным потоком хлынул в тело. Луч лазера выполнил роль своеобразного "искусственного дыхания" и возвратил Валентина к жизни. Приобретя новые свойства, клетки тела продолжают их сохранять уже под воздействием пятисот атмосфер. Стало быть, способность дышать в воде надежно зафиксирована.

Так Валентин Звягинцев совершил научное открытие.

Теперь Валентина обуяло нетерпение другого рода.

К людям! Скорее к людям!

Возвестить о своем открытии!

Пусть узнают все в институте, в городе, в стране, во всем мире. Конечно, ему помог счастливый случай, но разве это умаляет значение открытия?

Когда же наконец появится в лаборатории этот брюзга, этот чертов педант от авиации Прокопий Михайлович?

Валентин снова прильнул к глазку, через который мог видеть часы на стене: двадцать семь минут восьмого. Случалось, старик приходил куда раньше. Видно, сегодня ему крепко спится и видятся розовые сны.

Представив себе изумленную физиономию старого технаря в тот момент, когда тот откачает воду из ванны, откроет люк и увидит там Валентина, аспирант пришел в неописуемый восторг. Он хохотал, корчась и извиваясь всем телом, хохотал до изнеможения, выбрасывая из широко, по-рыбьи разинутого рта тучи пузырей.