Слуги удалились. Бабах сказал Ах-аху:

- Эти двести слуг приставлены к тебе, сын мой. Никаких имен у них нет, все они записаны у меня в инвентарной книге, и тебе совершенно достаточно звать их по инвентарным именам: первый, второй, третий... двухсотый... Запоминать настоящие их имена, мой мальчик, нет никакой необходимости. Зачем засорять мозги?

Двести слуг внесли новый наряд молодого господина. Они одели Ах-аха, осмотрели со всех сторон, после чего повели в изумительную по красоте и убранству комнату, благоухавшую, как розовый сад.

- Вот ваш кабинет, господин Ах-ах.

Кабинет был бесподобный. Письменный стол был сделан из прессованного сахара, а кресло - из шоколада высшего сорта с мягким сиденьем из розовой пастилы. Пол, казалось, был весь из хрусталя, мебель отражалась в нем, как в зеркале, но, когда Ах-ах присмотрелся внимательней, он понял, что стоит на паркете из леденцов.

- Вот и хорошо! - сказал Ах-ах. - Теперь я вполне счастлив: я стал богачом. Отныне я буду есть все, что мне захочется, буду хорошо одеваться, а делать ничего не буду. Очень хорошо! Как же мне не любить моего нового папу!

Из кабинета двести слуг повели молодого господина в покои Бабаха. У Бабаха в это время сидел доктор и что-то ему объяснял.

- Прошу вас, господин Бабах, не волнуйтесь, - говорил доктор. Болезнь не опасная. Я сделаю ему сегодня еще три укола, и он будет совершенно здоров.

Бабах встал.

- Хорошо, - сказал он. - Я вам верю. А сейчас пойдемте посмотрим больного. И ты иди со мной, Ах-ах.

Бабах взял Ах-аха за руку, и все трое направились в комнату, где лежал больной. У его кровати безмолвно стояли восемнадцать сестер милосердия. Не успел доктор переступить порог, как они чуть слышно предупредили его:

- Больной спит!

- Чувствителен ли он к холоду?

- Как будто нет.

- В таком случае все в порядке. - Доктор потер руки и мягко улыбнулся. - Сейчас мы сделаем ему инъекцию.

Ах-ах удивился.

"Где же больной? Кровать совсем пустая. Или я ослеп?" - подумал он.

Ах-ах подбежал к кровати, заглянул под одеяло...

Больным оказался клоп! Такой крохотный, что и разглядеть его было трудно.

Доктор сделал ему первый укол и сказал восемнадцати сестрам:

- А сейчас пусть больной спит, ничто не должно нарушать его сон. Разбудите его ровно в шесть часов сорок семь минут пятьдесят восемь секунд. Дадите молока, после чего выведите на стол, пусть он погуляет немного.

Отдав нужные распоряжения, доктор твердым шагом удалился.

Бабах взял Ах-аха за руку и, осторожно ступая на цыпочках, вышел из комнаты.

- Это всемирно известный доктор. За излечение лишь одной болезни он берет тысячу двести золотом... А сейчас пойдем, нам надо отдохнуть...

В пять часов дня на прием к Бабаху явилось уже знакомое нам Страшилище. Его огромные, как медные гонги, глаза извергали зеленый огонь. На правой лапе, сплошь обросшей густой травой, была нашлепка из пластыря.

Ах-ах, сидевший в это время в кабинете отца, в страхе забился под стол. Он узнал то самое Страшилище, которое на прошлой неделе собиралось съесть его и Линя Маленького.

- Ах, куда ты, Ах-ах? - удержал его отец, ничего не понимая. - Не надо бояться. Страшилище слушается меня, оно у нас на службе. - С этими словами он повернулся к Страшилищу, чтобы познакомить его с Ах-ахом. Вот это мой сын. Меня одарил им прекрасноликий посланец неба.

Страшилище поклонилось Ах-аху до самой земли.

- МЫ БУДЕМ С ВАМИ ДРУЗЬЯМИ, ДОРОГОЙ МОЙ! - гаркнуло оно что было силы.

- Ну, что у тебя? - спросил его после этого Бабах.

- ПОКА НИЧЕГО, Я ЛИШЬ ХОТЕЛ УЗНАТЬ, НЕТ ЛИ У ГОСПОДИНА БАБАХА КАКИХЛИБО РАСПОРЯЖЕНИЙ?

- Нет. А что у тебя за пластырь?

- АХ, ЭТО? ПУСТЯКИ! РАСЦАРАПАЛ СЛУЧАЙНО О КРАЕШЕК МЕСЯЦА.

- Ладно. Сегодня никаких поручений у меня к тебе нет, можешь идти. Вечером я устраиваю торжественный прием в честь моего сына.

Страшилище поклонилось обоим до самой земли и важно удалилось.

- Это очень исполнительный работник, - сказал Бабах, когда Страшилище удалилось. - Он ежедневно приходит проведать меня.

Ах-ах не переставал удивляться.

"Замечательно! Просто замечательно! Вот я и стал богачом, все идет как по маслу. И с чего это Сяо Линь взял, что быть богачом плохо?.. Да, но где он сейчас? Удалось ему стать богатым или нет? Ты знаешь, Сяо Линь, что мне сказал сегодня папа? Он сказал, что он самый богатый богач во всем мире. А еще - он самый толстый толстяк во всем мире, толще его никого нет. Самый толстый богач и самый богатый толстяк! Я тоже хочу быть толстым!"

Из раздумья его вывел Бабах.

- Мне нужно сообщить тебе кое-что, Ах-ах, - сказал он. - Во-первых, ты должен быть послушным. Во-вторых, ты ничего не должен делать. Что бы тебе ни понадобилось, все это должны делать твои слуги. Ты меня понял, Ах-ах?

- Понял.

- Вот и хорошо, сын мой! Подойди же поцелуй меня.

На этот раз Ах-ах уже знал, что нужно делать, чтобы поцеловать папу. Но он так устал, пока перетаскивал стул, так вспотел при этом, что совсем выбился из сил.

Глава одиннадцатая

Торжественный прием

В девять часов вечера в особняке господина Бабаха открылся торжественный прием. На этот прием прибыло множество гостей. Среди них были и Пип с Пипином, и Четырежды Четыре. Как только Четырежды Четыре увидел господина Бабаха, он подбежал к нему и согнулся в нижайшем поклоне:

- У вас есть сын! От всей души желаю вам счастья-астья!

Пришел и длиннобородый король. За ним важно выступала его толстушка дочь, принцесса Алая Роза. За Алой Розой шествовали двести фрейлин, каждая из них непременно что-нибудь несла в вытянутых руках. Одни фрейлины несли флаконы и пузырьки, другие - какие-то коробочки, баночки, пудреницы, третьи - сумочки, бонбоньерки, а некоторые были нагружены свертками, пакетиками, картонками, коробками, шкатулками и даже чемоданами.

- Разрешите вам задать вопросик? - робко спросил Пипа господин Четырежды Четыре, который впервые присутствовал на подобном приеме. Куда собралась принцесса Алая Роза? Зачем берет с собой столько багажаагажа? Или она на новую квартиру переезжает-жает?

- Какой багаж? - удивился Пип. - Все это туалетные принадлежности принцессы!

- Гм! Теперь мне понятно, почему она такая красавица-авица!

К беседующим подошел Пипин. Он слыл в обществе весьма образованным лисом, поэтому все здесь относились к нему с особым уважением.

- Взгляните, - воскликнул Пипин, - как очаровательна наша принцесса Алая Роза! Как грациозно выступает она во главе своей пышной свиты! Она прелестна, словно уточка. Да, да, господа! И личико у нее почти такое же, как у уточки. А голос! Право же, трудно отличить его от обворожительного утиного кряканья. Да, господа, утки принадлежат к семейству самых благородных птиц. Несомненно, кто-то из предков его величества короля был селезнем.

Король пришел в восхищение, услышав эти слова.

- Ты умница, Пипин! Голова! - сказал он. - Мы будем ставить тебя в пример всем чиновникам королевства. Зайди завтра, побеседуем.

- Слушаюсь и повинуюсь! - низко поклонился королю Пипин.

Тем временем гости толпой окружили принцессу и стали восхищаться ею. Каждый считал своим долгом отвесить принцессе церемонный поклон. Но принцесса Алая Роза никого не замечала. Она считала себя первой красавицей в королевстве и была уверена, что принцессе смотреть на других неприлично. Поэтому, чтобы не видеть собеседника, она всегда закатывала глаза к небу.

Вперед протиснулся господин Четырежды Четыре и заговорил с принцессой о погоде:

- Дорогая принцесса-цесса, какая сегодня чудная погода-ода!

Алая Роза была воспитанной принцессой, поэтому ответила с изысканной вежливостью:

- Да-а-а-а-а, в нашем королевстве нет никого кря-кря-кря-крякрясивей меня. Никого!

Надо сказать, что принцесса Алая Роза вообще не обращала внимания на то, что ей говорят. Ей говорили одно, она всегда отвечала другое. Это была ее манера поддерживать разговор.