В один прекрасный вечер Мик вернулся в комнату и, не говоря ни слова, свалился на кровать.

— Мик, — подал голос Дайсуке, — тебя спросить можно?

— О чем? — Мик перевернулся на спину.

— В чем заключался гнев божий?

— А…Ты про хозяина? Когда в руках плавиться топор — думаю, что это не очень прекрасное зрелище.

— А я почему этого не видел?

— Ты же зажмурился. А я обнял тебя своими крыльями.

— Это значит, что твои крылья раскалены?

— Пощупай, — равнодушно ответил Мик и перевернулся на живот, раскинув крылья по кровати.

Дайсуке подошел к кровати и прощупал все крыло — от спины до кончика.

— Нормальной температуры, хм, — хмыкнул и спросил опять, — почему топор расплавился?

— Подумай обо мне со всей ненавистью и поймешь.

Дайсуке принялся сердиться на Мика, но это у него никак не получалось. Наконец он рассердился на себя за то, что не может рассердиться на своего приятеля, и схватился за середину крыла.

— ААА!!! Горячо!! — Принялся дуть на ладонь.

— А теперь за конец крыла возьмись, — предложил Мик.

Дайсуке взялся за конец крыла и отдернул руку:

— Черт! Ледяная! Но как же ты эту температуру терпишь?

Мик повернул голову и искоса посмотрел на Дайсуке:

— А у спины она — 36,6 градусов, к сгибу она повышается до трех тысяч градусов, а к концу крыла понижается до абсолютного нуля. Так что я просто крылья не чувствую.

— Три тысячи градусов? — повторил Дайсуке, — а почему я не изжарился?

— Потому что, сейчас там температура примерно градусов сорок, мы же с тобой знаем, что все, что ты подумал — неправда.

— Ага.

— Ну раз во всем разобрались, давай спать. Спокойных снов, Дайсуке!

— Спокойных снов, Мик.

Дайсуке сел на свою кушетку и приготовился лечь, но остановился. Что-то в интонации Мика ему не понравилось — Мик желал ему спокойных снов так, как будто прощался с ним.

— «Все это чушь!», — подумал Дайсуке, — «Все очень просто объясняется. Мик устал, и я устал. Поэтому у меня уже глюки. Все — спать и никаких больше волнений».

На следующий день Дайсуке проснулся поздно. В комнате стояла звенящая тишина.

— «Мик уже ушел, а я чего-то разоспался», — подумал Дайсуке и сел на кушетке. Но бросив взгляд на кровать, Дайсуке понял, что ошибся по поводу Мика. Тот тоже еще не вставал.

— «Видимо, усталость берет свое», — с этой мыслёй, Дайсуке окончательно слез с кровати и направился будить Мика.

— Мик, просыпайся! — радостно заявил Дайсуке, — Мы благополучно проспали завтрак!

Мик не шелохнулся и не отреагировал.

— Вставай! — Дайсуке потряс Мика за плечо. Потом еще, и еще, и еще.… Пока не понял, что Мик вряд ли проснется в ближайшие часы. Но Дайсуке не собирался сдаваться. С трудом перекатив холодное и неподъемное тело Мика на спину, он стал приводить его в чувство. Но спустя некоторое время, понял, что и это уже бесполезно. Мик был мертв. Окончательно и бесповоротно. Посидев, некоторое время, рядом с мертвым другом и подумав, Дайсуке завернул Мика в простыню.

Тут раздался стук в дверь.

— Войдите! — крикнул Дайсуке.

На пороге появились трое местных святых отцов.

— Мы пришли за Ангелом Божьим, — робко сказал один из них, — мы собираемся сегодня заложить новый храм. Храм в честь ангелов. И вот…

— Ангел вознесся сегодня ночью к Божьему Престолу, — глухо сказал Дайсуке, — оставив телесную оболочку на земле.

От такого известия все святые отцы пошатнулись как от удара. Придя в себя, стали совещаться.

— Тогда мы захороним тело ангела в фундаменте нашего храма…

— Нет, — ответил на это Дайсуке, — чтобы благословление осталось на вашем городе, необходимо похоронить ангела в лесу.

— Хорошо, — сникли святые отцы.

Похоронная процессия растянулась на километр. Впереди шел архиепископ, за ним — святые отцы. Они махали кадилами и громко молились. За ними — трубадуры, игравшие реквием местного композитора. За трубадурами — Дайсуке, несший на руках, завернутого в простыню, Мика. А за Дайсуке поспешали жители города.

Процессия вышла на ту поляну, где Мик попал в плен. Тут Дайсуке остановился. Появились могильщики, они живо выкопали яму. Дайсуке спрыгнул туда и аккуратно уложил Мика на дно. Потом вылез и могильщики быстро закопали могилу.

Дайсуке повернулся к плачущей толпе:

— Я останусь здесь. В бдении у могилы моего напарника. Таковы законы нашего мира. Вы же придете сюда лишь через три дня и три ночи, на восходе солнца, чтобы получить благословление божье. А теперь идите.

Жители покинули скорбную поляну, а Дайсуке остался. Когда шаги людей затихли, и на поляне установилась тишина, Дайсуке рухнул на свежий могильный холмик и дал волю слезам.

Примерно через полтора часа, когда Дайсуке выплакал все слезы и уже просто лежал, уткнувшись лицом в землю, он услышал знакомый баритон:

— И ты думаешь, что лежание на сырой земле чем — то Мику поможет?

— Не вижу смысла подыматься, — сердито сказал Дайсуке, скашивая глаза в сторону говорящего. Но в лежачем виде обладателя голоса не было видно, поэтому Дайсуке все-таки поднялся и сел. Рядом с могилой стояла огромная белая птица и внимательно разглядывала Дайсуке.

— То, что поднялся — хорошо, — птица опустила голову прямо к лицу Дайсуке.

— Ты кто?

— Серебряный Феникс, — представилась птица, — присматриваю за Миком. Если говорить точно, то мы с ним — партнеры.

— Хороши партнеры, — проворчал Дайсуке, — позволил Мику умереть…

— Ну, вообще-то, Мик не умер, — сообщил Феникс, — он перерождается.

— Да ладно лапшу вешать на уши. Я Мика пытался привести в чувство — он был холоден как ледышка.

— Весьма тронут, — хмыкнул Феникс, — но все-таки я полагаю, что твои заботы о Мике просто неправдоподобны.

— Еще чего!!! — Дайсуке сжал кулаки, — ты думаешь, что мои чувства к Мику не настоящие? Что я не смогу его защитить?

— Не надо так волноваться, — невозмутимо ответил Феникс, — я пытаюсь разобраться.

— И что это даст?

— Очень многое. Достоин ли ты Мика? Или тебя надо гнать? — Феникс толкнул Дайсуке клювом и тот упал на спину.

— Убить хочешь? — Дайсуке рванул рубашку на груди, — бей, только сделай так, что бы я мог защитить могилу Мика от оборотней и волколаков.

— Мертвые не смогут никого защитить, — произнес Феникс, вставая одной когтистой лапой на левую руку Дайсуке, а второй — на правую. Дайсуке лежал ничком на могиле, но не поперек, а вдоль. Руки, зажатые лапами Феникса, покоились по бокам могильного холмика. Дайсуке, не отрываясь, смотрел на стремительно приближающуюся голову Феникса и, когда острый загнутый клюв приблизился к нему, закрыл глаза.

— А ну быстро открыл! — скомандовал Феникс, — встречай все с открытыми глазами!

Дайсуке покорно открыл глаза. Клюв вонзился ему в грудь, но боли Дайсуке не почувствовал. Но услышал удовлетворенный вздох Феникса.

— Молодец! — Феникс выпустил Дайсуке и отошел.

Дайсуке поднялся на ноги и осмотрелся. На поляне было тихо. В небе плыли золотисто — розовые облака, день клонился к вечеру. Феникс стоял недалеко от могилы и тихо светился серебристым светом. Дайсуке посмотрел на него — птица действительно была серебряной.

— Что этим хотел добиться?

— Ты не лгал, — ответил Феникс, — твое сердце говорило правду. Ты достоин Мика. А теперь давай его выкапывай!

— Зачем? — Дайсуке оторопел.

— Затем, что день клонится к вечеру, а нам нужно сделать ещё кучу важных дел.

— Так у нас лопаты нет?

— Руками, — Феникс еще раз внимательно посмотрел на Дайсуке. От взгляда глубоких сапфировых глаз ему стало не по себе. Он опустился на колени и стал копать землю. Хвала небесам, земля была еще рыхлая, но это не помешало Дайсуке ободрать все ногти и пальцы. Наконец Дайсуке откопал Мика и вытащил его наружу.

— Приводи в чувство, — подсказал Феникс.

Дайсуке стал тормошить Мика, в глубине сердца не надеясь на благополучный исход. Но Мик вдруг глубоко вздохнул и открыл глаза.