- Порядок, - сказал он, глядя на нос, куда ушел один из матросов. Готовы там впереди?

- Так точно, сэр, - ответил матрос.

Другой матрос стоял у кормы.

- Готовы на корме?

- Так точно, сэр.

- Отдать концы!

Катер, урча, отошел; вода вскипела у него под кормой, мальчик поглядел на Богарта.

- Дурацкие фокусы! Стараемся, чтобы все было по форме. Не знаешь, когда это дурацкое начальство... - Выражение лица у него снова переменилось и стало озабоченным, сочувствующим. - Послушайте. А вам не будет холодно? Мне ведь и в голову не пришло запастись чем-нибудь...

- Не беспокойтесь, - сказал Богарт. Но тот уже снимал дождевик. - Ни в коем случае! Ни за что не возьму.

- А вы мне скажете, когда вам станет холодно?

- Скажу. - Он поглядел на цилиндр, на котором сидел. Это был, в сущности говоря, полуцилиндр, нечто вроде котла на кухне у какого-нибудь Гаргантюа; он был разрезан вдоль на две половинки и привинчен болтами ко дну. Длиной он был двадцать футов и толщиной более двух футов. Верхушка его шла вровень с планширом, а между ним и бортами еще оставалось место, где человек мог поставить ногу.

- Это "Мюриэл", - сказал мальчик.

- "Мюриэл"?

- Ну да. Та, что была до нее, называлась "Агатой". В честь моей тетки. Нашу первую мы с Ронни окрестили "Алисой в Стране чудес". А мы были "Белым Кроликом". Вот потеха!

- Значит, у вас с Ронни их было уже три?

- Ну да, - сказал мальчик и придвинулся поближе. - Заметил! - прошептал он. Лицо его оживилось снова. - Когда будем возвращаться, - шептал он, смотрите в оба!

- А-а, - сказал Богарт. - "Эргенштрассе"... - Он поглядел за корму и подумал: "Господи! А мы ведь и впрямь пошли, да еще как!" Он посмотрел теперь на воду через борт, увидел, как пролетает мимо них береговая полоса, и подумал, что катер движется почти с той же скоростью, с какой поднимается в воздух его "хэндли-пейдж". Уже здесь, в закрытой от ветра гавани, они начали толчками перепрыгивать с волны на волну. Рука его все еще лежала на цилиндре. Богарт обвел его взглядом от той части под сиденьем Ронни, где цилиндр, по-видимому, начинался, до другого оконца, который, скашиваясь, уходил под корму вниз.

- Тут, наверно, воздух, - сказал он.

- Что? - спросил мальчик.

- Я говорю, воздух. Он, наверное, наполнен воздухом. Для того, чтобы катер повыше сидел на воде.

- Ах вот что! Очень может быть. Вполне возможно. Мне это не приходило в голову. - Мальчик прошел вперед. На ветру бурнус хлестал его по плечам. Он пристроился рядом с Богартом. Головы их были защищены от ветра переборкой.

За кормой убегала гавань, очертания ее уменьшались, тонули в воде. Волна становилась все выше. Лодка то взлетала на гребень, то, ныряя, замирала на миг как вкопанная, а потом опять устремлялась вперед. Струи водяной пыли перелетали через борт и били по катеру, как огромные пригоршни дроби.

- Я хочу, чтобы вы все-таки надели плащ, - сказал мальчик.

Богарт не ответил. Он только обернулся и поглядел на его оживленное лицо.

- Мы вышли в открытое море, правда? - спросил он негромко.

- Да. Возьмите плащ, прошу вас!

- Спасибо, не надо. Мне и так хорошо. Ведь мы ненадолго?

- Нет. Скоро повернем. Тогда будет чуть потише.

- Ну да. Когда повернем, будет совсем хорошо.

И они повернули. Катер пошел ровнее. Вернее говоря, он теперь уже больше не ударялся, вздрагивая всем корпусом, о валы. Волны теперь катились под ним, и он несся, все ускоряя ход, в головокружительном порыве, заваливаясь то на один борт, то на другой, всякий раз словно падая в пустоту, отчего замирало сердце. Катер мчался, а Богарт глядел на корму с той же затаенной опаской, что и там, на пристани.

- Мы идем на восток, - сказал он.

- С маленькой поправкой на север, - уточнил мальчик. - Теперь он идет лучше, правда?

- Да, лучше, - сказал Богарт. Позади на фоне кипящего кильватера уже ничего не было видно, кроме моря да хрупкого, как игла, росчерка пулеметного дула и двух пригнувшихся на корме матросов. - Да. Теперь стало легче. - Потом он сказал: - И далеко нам идти?

Мальчик приблизил к нему лицо почти вплотную. Голос у него был счастливый, доверчивый, гордый, хотя и чуточку приглушенный.

- Сегодня парадом командует Ронни. Он сам все придумал. Конечно, и я бы мог до этого додуматься. В знак благодарности, и так далее. Но он старше, понимаете? Быстрее соображает. Вежливость, noblesse oblige [положение обязывает (фр.)] - всякая такая штука... Сразу придумал, как только я ему утром рассказал. Я ему говорю: "Послушай, я же там был и все видел", - а он говорит: "Да ты и в самом деле летал?", а я говорю: "Ей-богу!" - а он: "Далеко? Только не ври!" А я говорю: "Ужасно как далеко. Летели всю ночь". А он: "Всю ночь? Неужели до самого Берлина?" А я говорю: "Не знаю. Наверное, до самого". Тут вот он и задумался. Я сразу понял, что он что-то придумывает. Он ведь старший, понимаете? Лучше разбирается во всяких там приличиях и что когда надо делать. Он и говорит: "Берлин! Вот это да! Какой же ему интерес мотаться с нами взад-вперед у побережья?" Он все думает, а я жду; наконец я ему говорю: "Но ведь не можем мы плыть с ним в Берлин. Далеко. Да и дороги толком не знаем..." А он выпалил сразу, как пулемет: "Зато можно в Киль". И я сразу понял...

- Что? - спросил Богарт. Ему вдруг почудилось, что его тело рванулось вперед, хотя оно было неподвижно. - В Киль? На этом?

- Ну да! Это Ронни придумал. Ух, какой он молодец, только немножко зануда. Говорит: в Зеебрюгге вам совсем не интересно. А для вас стоит поднатужиться. Подумайте только, Берлин! Так и сказал: "Черт побери! Берлин".

- Послушайте, - сказал Богарт. Он повернулся к мальчику и спросил очень серьезно: - Для чего этот катер?

- Что значит, для чего?

- Какое у него назначение? - И, заранее предвидя ответ, показал на цилиндр. - Что тут? Торпеда?

- А я думал, вы знаете, - сказал мальчик.

- Нет, - сказал Богарт. - Я не знал. - Он слышал свой голос словно откуда-то издалека, сухой, как треск сверчка. - А как вы ее пускаете?

- Как пускаем?

- Ну да, как вы посылаете ее в цель? Когда был открыт люк, я видел моторы. Они же прямо возле цилиндра!

- Нажимаешь рычаг, и торпеда движется через корму. Как только ее винт попадает в воду, он начинает вращаться, и тогда торпеда готова, пущена. Надо только быстро повернуть лодку. И торпеда сама идет на цель.