Бизли быстро встал и с высоко поднятой головой крупными шагами вышел из комнаты, как бы ожидая, что они проводят его благоговейным взглядом и восхищенно прошепчут: «Вот человек, за которого можно отдать жизнь!»

– Вот сукин сын! – сказал Дэви.

Кен поглядел на дверь и промолчал. Явная неприязнь Бизли обескураживала его. Он злился, но в то же время втайне боялся этого человека, как боятся противника, который надежно защищен от единственного имеющегося против него оружия. Кена одолевало тоскливое ощущение, что он заранее обречен на провал, но как ни в чём не бывало он снял галстук и пиджак, засучил рукава и, прежде чем взглянуть на список вопросов, закурил сигарету. Он всей душой надеялся, что Бизли подсматривает в щелочку. С вызывающим видом он пробежал глазами первый вопрос первого раздела и принялся быстро писать. Дэви с чуть заметной улыбкой наблюдал за ним через стол.

– Когда же ты прочтешь задачу, главный козырь Бизли?

– Когда дойду до неё.

Дэви был кроток. – Я догадаюсь по твоему воплю.

Кен поднял глаза, скрывая за улыбкой тайную тревогу.

– Так страшно?

Дэви кивнул, хотя сам тоже начал с первого вопроса. – Убийство, – сказал он.

Они были достаточно хорошо подготовлены, поэтому благополучно справлялись с первой частью экзаменов, хотя сердце Кена не переставало сжиматься от тревоги. Поглядывая на младшего брата, он старался угадать, в таком же Дэви отчаянии, как и он, или всё-таки на что-то надеется. Но Дэви низко склонился над бумагой с непроницаемым, сосредоточенным лицом, и только легкая складка у рта говорила о напряжении.

Внешнее спокойствие Дэви усугубило отчаяние Кена. Знакомы ли Дэви эти ужасные моменты внутренней пустоты и беспомощности, которые переживал Кен, вспоминая, что они всего-навсего самоучки? Спрашивал ли себя Дэви, понимает ли он по-настоящему все эти функции и уравнения, или просто вызубрил за этот долгий, мучительный год подготовки? «Нет, вряд ли, – думал Кен. – Дэви знает. Дэви понимает. Дэви уверен».

Только в минуты подобной слабости Кен начинал понимать, как мало он знает о том, что творится в голове Дэви. Обычно он, как нечто само собой разумеющееся; считал, что Дэви – неотъемлемая часть его головы, половина его мозга и вторая пара его собственных рук, но сейчас, когда Кен был предоставлен самому себе и мог рассчитывать только на свои силы, он задавался тревожным вопросом, кто же он, в сущности, такой и каковы его возможности. Но размышлять об этом было некогда, и Кен снова принялся за работу.

Быстро пролетело теплое июньское утро, и воздух в кабинете посинел от табачного дыма. Братья обращались друг к другу, только чтобы попросить спички, логарифмическую линейку и таблицы функций и интегралов, которыми было разрешено пользоваться на экзаменах. К двум часам оба кончили первый раздел и, жуя приготовленные Марго сэндвичи, прочли добавление Бизли: всего один вопрос, но касающийся классической теории электромагнетизма, которая не входила в курс.

– Вот дьявол! – сказал Кен. – Комиссия этого ни за что не пропустит!

– Может, всё-таки попробуем? – спросил Дэви. – Он наш официальный руководитель, и это дает ему право делать с нами что угодно. Спокойно, Кен! Ты отлично справишься.

Оба уставились на листок бумаги с отпечатанным на машинке вопросом и долго молчали, собираясь с мыслями. Они шагали по комнате, каждый отдельно, стараясь не пересекать дорогу друг другу. Дэви первый сел за стол и начал писать. Кен с тоскливой завистью смотрел на младшего брата: Дэви всегда был силен в теории, намного сильнее его. Но вскоре Кен тоже сел и принялся составлять ответ, стараясь дышать как можно ровнее. Если бы вместо пера он держал в руках славные теплые инструменты, насколько легче было бы решить задачу! Но в теории он хромает, хромает на обе ноги.

Больше двух часов оба усердно строчили, иногда зачеркивая целые страницы, чтобы исправить ошибку, но когда Кен, наконец, отбросил перо и стал массировать одеревеневшую кисть руки, он встретился глазами с Дэви, который смотрел на него глубоким взглядом, с выражением твердой решимости на лице.

Кен улыбнулся жалкой улыбкой.

– Кажется, я одолел эту штуку.

Темно-синие глаза Дэви скользнули по его лицу.

– Дай-ка посмотреть, – сказал он задумчиво.

Кен заколебался и глянул на дверь – за нею стояла тишина. Но Кен не пошевелился.

– А у тебя-то что-нибудь получается? – спросил он.

– Я уже кончил. Давай твое решение, Кен. Я хочу убедиться, что никто из нас не напорол глупостей.

– Самая большая глупость будет, если нас застукает Бизли. Он нас погубит, малыш. Бога ради не надо, ведь с той недели мы начнем работать самостоятельно, и мне самому придется идти в банк за деньгами. Нельзя давать этому сукину сыну возможность отнять у нас степень!

– Вот и я так думаю, поэтому покажи мне, как ты решил, – спокойно приказал Дэви. Протянув руку, он вытащил листки из влажных пальцев Кена. Одновременно он пододвинул свои бумаги Кену, который боязливо взял их. Сердце Кена стучало, но он жадно впился глазами в листки, ища подтверждения правильности своей работы.

Как обычно, Дэви приступил к решению задачи с позиций чистой теории. Кен позавидовал тому, как была использована математика для построения логического пути от первоначальной предпосылки к желаемому результату. Кен же подошел к решению, придумав опыт и доказав, к какому результату он должен привести. Глаза его нервно перебегали с двери на листки, которые он держал в руках, и на лицо Дэви, углубленно изучавшего работу старшего брата.

– Ну? – не выдержав, спросил Кен.

Дэви рассеянно протянул ему листки и взял свои.

– Не знаю, – сказал он. – Просто не знаю. Мы сделали это совсем по-разному. Остается только одно.

Гибким движением он поднялся, быстро подошел к книжному шкафу и провел пальцем по корешкам, читая заглавия.

Кен, вздрогнув, вскочил с места.

– Не смей! – Кен говорил шепотом. – Он может войти с минуты на минуту!

– Но ведь ещё не вошел, – ответил Дэви. Он был спокоен. – Рискнем: вдруг он на несколько минут задержится.

Но Кен подбежал к Дэви и дернул его за руку.

– Дурак чертов! Когда я пробую рисковать, ты меня ругаешь на все корки, а разве я хоть когда-нибудь позволил себе такое?

Дэви, не оборачиваясь, высвободил руку и взял книгу Джинса.

– Тут игра стоит свеч. Сейчас нельзя не рискнуть. Слушай, – с неожиданной горячностью сказал он, обернувшись к брату, – неужели ты хочешь довериться надутому задаваке Бизли? Пошел он к черту! Степень значит для нас слишком много – что ж, мы позволим выкинуть нашу работу на помойку и даже не попытаемся спасти её?

– Если я не могу выдержать этот паршивый экзамен, как положено, то к черту степень!

– Балда! – сказал Дэви. Глаза у него стали блестящие и злые. Он глядел на старшего брата с высоты своего роста, исполненный холодной силы, упорства и отваги. – Возьми себя в руки! Ты же сам знаешь, что ты хороший инженер. Тебе вовсе не нужно прыгать через обруч, чтобы доказать это Бизли. Раз он поступает, как последняя сволочь, то и с ним надо поступать, как с последней сволочью.

Кен в смятении отошел в другой конец комнаты. При каждом звуке в коридоре сердце его замирало, а Дэви, превосходно владея собой, листал толстую книгу, пока не нашел то, что нужно. Он внимательно прочел четыре страницы, перечитал ещё раз, потом захлопнул книгу и поставил на место.

– Мы оба правы, – спокойно заявил он. – Давай собираться.

Кен бессильно упал в кресло у стола, и страх сразу растворился в огромном облегчении и обуявшей его дикой радости.

– Ах, нахал ты этакий! – восхищенно воскликнул он. – С тех пор как мы удрали от дяди Джорджа, ты ещё не выкидывал такой штуки!

Дэви складывал исписанные листки. Он взглянул на Кена, и глаза его казались темными, как лесной пруд среди ночи, тот самый пруд, покрытый тускло поблескивающей рябью, из которого двое промокших до нитки мальчишек ощупью выкарабкивались на берег.