Хэвиленд криво усмехнулся.

– Если вы хотите, чтобы и он считал вас замечательным, возьмитесь за опыт и добейтесь удачных результатов.

– Несмотря на то, что он ставит на провал?

– Он охотно потеряет ставку. – Хэвиленд улыбнулся и, отвернувшись, сжал кулаки. – Черт возьми, опыт непременно должен удаться! На этот раз я ставлю против Фокса, вот и все! – Он оглянулся на Эрика, думая уже только о деле. – Давайте начинать. У меня нет времени разрабатывать детали конструкции. Вы должны пойти в библиотеку и просмотреть все работы Кокрофта и Уолтона. Прочтите их повнимательнее и выясните, какими способами они получают нужное напряжение – фокусируют пучок, а также – чего следует избегать. Если у вас возникнут какие-нибудь вопросы, мы обсудим их, когда вы кончите.

Эрик вышел из кабинета в таком восторге, что ему хотелось беспричинно смеяться. Он уже не помнил ни гнетущего разговора с Фоксом, ни зловещих предсказаний, прозвучавших в его словах. Эрик был так опьянен радостью, что, когда он пришел в библиотеку и сел за доклады, о которых говорил Хэвиленд, ему пришлось несколько раз перечитать первые абзацы. Постепенно он начал убеждаться, что не только волнение мешает ему понимать прочитанное.

Через полчаса Эрик впал в полное отчаяние. Он несколько раз перечитал первый доклад с начала до конца, стараясь как можно лучше вникнуть в его смысл, и с каждым разом уныние его все возрастало.

«Сукин сын этот Хэвиленд! – бранился про себя Эрик. – Легкомысленный выродок! Безответственный болтун! Садист!» Эрику не хватало слов, чтобы излить свою ярость. Как можно было так беззаботно болтать об одной из сложнейших конструкций, какие когда-либо приходилось видеть Эрику, – об аппарате, сооружение которого требует всеобъемлющих знаний! Миллион вольт, выпрямители в восемь футов длиной, тысяча разных регуляторов! Аппарат, изображенный на снимке, лежавшем перед его глазами, напоминал голливудскую декорацию для фильма о сумасшедшем изобретателе – для него потребуется целый зал.

Эрик закурил сигарету и уныло подошел к окну. Вот к чему привели все эти хвастливые речи. Теперь ему было ясно, что он свалял порядочного дурака, позволив поставить себя в такое положение, и будет совершенным идиотом, если сейчас же, пока еще есть возможность, не откажется от этой работы.

Однако он решил не ходить к Хэвиленду, пока не выучит докладов наизусть. Если уж спорить, так со знанием дела. Эрик снова принялся за чтение. Он проверял каждую ссылку и откапывал все новые данные. К трем часам у него вышли все сигареты, а занимать уже было неловко. О еде он забыл. Усталый, измученный и отупевший, с ощущением, что веки у него распухли и глаза стали как блюдца, он, наконец, собрал свои записи и пошел в кабинет Хэвиленда.

– Что-то быстро, – заметил Хэвиленд. – Так скоро запутались?

Эрик сел и молча взял сигарету из лежавшей на столе пачки.

– Я не запутался, – уныло сказал он. – Я во всем разобрался.

– Как, вы успели разобраться в конструкции и работе прибора?

Эрик чувствовал себя настолько отупевшим, что не мог даже говорить. Он молча кивнул. Хэвиленд проэкзаменовал его, засыпав вопросами, и Эрик толково отвечал на них, хотя в горле у него как будто что-то застряло.

– Я просто поражен, – сказал Хэвиленд. – Вы усвоили все это очень быстро.

Эрик покачал головой.

– Послушайте, – сказал он, – сколько времени вам потребуется, чтобы соорудить эту штуку?

– Вероятно, месяцев шесть, а может быть, и год. Возможно, немножко больше или меньше.

– Черт его знает, – сказал Эрик. – У меня, конечно, нет никакого опыта, но чего стоит одна система включения, все эти конденсаторы – ведь миллион вольт, подумайте! Знаете, по-моему в словах Фокса было немало истины.

– Погодите, погодите, – прервал его Хэвиленд. – Вы разобрались в деталях и упустили главное. Мы будем работать с гелием, а не с водородом, как Кокрофт и Уолтон. У ядра гелия масса в четыре раза больше, а заряд – вдвое. Нам не понадобится миллиона вольт. Возможно, нам хватит и четверти.

– Это другое дело. – На лице Эрика появилась слабая улыбка. – Но все-таки это только электрическая система. А ведь…

– Знаете что, – сказал Хэвиленд, – если вы чувствуете, что для вас это слишком трудно, будьте любезны, скажите мне прямо. Я подыщу кого-нибудь другого, кто возьмется за работу, не падая духом. Это надо делать быстро – либо уже не браться совсем.

Эрик не ожидал от него такой прямоты. Но сейчас можно было разговаривать только откровенно, и оба это понимали.

– Ладно, – сказал Эрик, – можете на меня положиться. Если я заколебался, так… ну, видите ли, я просто с утра ничего не ел.

Хэвиленд испытующе поглядел на Эрика и решил удовлетвориться этим объяснением. Он подошел к столу.

– Тут у меня есть кое-какие заметки, которые вам следует прочесть. – Он взял два объемистых блокнота и бросил их на стол. Десятифунтовая масса тяжело хлопнулась о доску стола. – В понедельник начнем проектировать детали. Вы умеете обращаться с чертежной доской и готовальней?

– Нет, – сказал Эрик, все еще чувствуя комок в горле.

– Найдите какого-нибудь студента с инженерного факультета, и пусть он вас до понедельника научит.

Эрик молча снес книги в ассистентскую, взял пальто, шляпу и, словно в каком-то тумане, вышел на улицу. Как было бы хорошо, думал он, если бы Хэвиленд завтра попал под машину; тогда бы никто не узнал, каким дураком оказался Эрик, взвалив на себя непосильную работу. Он сознавал, что пошел на это против воли, только из упрямства, и от этого сознания у него появилось отвратительное чувство беспомощности. Когда же он, наконец, повзрослеет?

В этот вечер Сабина сразу обратила внимание на его вытянутое лицо. Эрик зашел за нею в магазин. Он опоздал, поток служащих давно уже вылился из широких дверей и исчез в метро, а Сабина все стояла одна на пустынном сером тротуаре в полутьме ранних зимних сумерек. Был субботний вечер, и в этот час только колючий ветер гулял по широким безлюдным тротуарам. Эрик подошел прямо к ней, сгибаясь от ветра. Поцеловав девушку в холодную щеку, он тотчас же взял ее под руку и повел через улицу к дешевому китайскому ресторану, где они обычно закусывали. Но Сабина, шагая рядом, не спускала взгляда с его лица.

– Что с тобой, Эрик?

– Ничего. Должно быть, я просто голоден.

– Раньше ты никогда так не выглядел, когда бывал голоден. Что-нибудь случилось в университете?

– Ровно ничего, – медленно ответил Эрик, пристально глядя вслед прогромыхавшему мимо трамваю.

В ресторане было пусто. Здесь всегда бывало оживленно только во время завтрака. К обеду зал почти целиком погружался в темноту и стулья ставились вверх ножками на пустые столики. В глубине зала, в полном мраке, казалось, витали призраки шумных посетителей, один раз в жизни случайно забежавших сюда перекусить и со смехом болтавших об ужасной толкотне в магазинах. Даже в меню все еще стояли названия блюд для завтрака, по сорок пять центов каждое.

Пока они заказывали обед, Сабина молчала, но Эрик знал, что она ждет.

– Пожалуйста, не смотри на меня так, – сказал он. – Я ничего от тебя не скрываю.

– Я же молчу.

– Но я знаю это твое выражение. Дело в том, что Хэвиленд наконец собрался приступить к опытам.

– И… О, не говори мне, что он не хочет с тобой работать!

– Нет, он как раз хочет со мной работать. Не в том суть. Только он выбрал самое что ни на есть сложное дело.

– Но если оно удастся, это будет, наверное, что-то очень важное?

– Конечно. Важнее всех других исследований, которые у нас ведутся.

– Но ведь это чудесно!

– Да, но сколько такой опыт потребует времени!

– Времени? Неужели тебя это беспокоит?

– Конечно. Ведь я же не на постоянной работе, мой контракт скоро кончится. Да и что будет с нами? Сколько еще нам придется ждать?

Она помолчала.

– Знаешь, Эрик, раньше, когда мы с тобой только что познакомились, тебя такие вещи не испугали бы. Не будь меня, ты бы вовсе не стал волноваться по такому поводу.