Все остальные мысли, все повседневные заботы, даже убийство Вадика — отошли на второй план. Лешка брился так, будто был приглашен на прием к английской королеве, а потом надушился до удушья. Они не любят запаха смертных, а ладаном от меня, увы, не благоухает. Пусть уж лучше разит дезодорантом и туалетной водой.

Энди остановился на пороге кухни.

— Доброе утро, — ляпнул Лешка.

— Для кого доброе, сэр, а для кого, может быть, и последнее. Что это тут случилось? Взрыв на парфюмерной фабрике?

— Не нравится — дыши через раз. И вообще — по-твоему, потом лучше воняет?

— Дело вкуса.

— Яичницу будешь?.. А, пардон, я забыл. Тьфу, дьявол, чуть не сказал, что ты — вегетарианец.

— Ну это лестно, конечно, но ты уж загнул… Нет, хорошо. Да, я — вегетарианец. А ходячих растений развелось — кирпичу упасть некуда. Вот такая клюква. В смысле — ботва.

Энди хихикнул и достал из шкафчика полупустую бутылку с кагором — жутким пойлом, которое по Лешкиным наблюдениям, употребляли все вампиры, несмотря на отвращение к прочему алкоголю.

— В клуб собираешься, да? Ну-ну…

Собирался. Чистый свитер, доармейские феньки… Из новых — только амулет на стальной цепочке — крест и трассирующий патрончик.

— Ох, убил! Ты так с крестом и пойдешь, Леш? Ба-тюш-ка, благослови…

— Да он у меня и вчера был. Страшно?

— Стильно. Ты б еще колокол привесил, чудо.

— Ну, зачем мне колокол? Что я — корова? Нет, колокол мне не нужен. А вот гитара нужна. Куда ж без гитары?

Энди трогательно любил автомобили. Даже на обшарпанную серую лошадку Лешки реагировал, как на BMW последней модели. Видимо, потому что при его жизни автомобиль считался запредельной роскошью. И всегда он устраивался сзади — по вампирской привычке избегать физического контакта или просто, чтобы не мешать вести машину. Но и сзади болтал, не переставая.

— Шикарная машина, просто шикарная… Усохнуть… Ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству! Железный конь идет на смену крестьянской лошадке!

— Слушай, помолчи две минуты, я не слышу, работает двигатель или нет.

— Если не работает, то как она едет-то?

— По инерции.

У входа в клуб охранник выпинывал с запретной территории двух бомжей. Он возвышался над ними горой, поросшей лесом, его неподвижное белое лицо ровно ничего не выражало, бомжи пятились и бормотали, Энди вдруг шарахнулся в сторону с гримасой тошного отвращения. Лешка подошел поближе — и волна ужасающего запаха падали и сырой земли обрушилась на него так, что желудок чуть не вывернуло наизнанку.

— Ну, на стаканчик, а, начальник? — пробормотал ближайший побирушка, и Лешка увидел его лицо.

Опухшая бело-зеленая маска с черными кругами вокруг ввалившихся глаз, в трупных пятнах, с черно-красным лоскутом отодранной плоти на щеке ухмыльнулась заискивающей улыбочкой пропойцы, а пергаментная рука с костями, торчащими из гнилого мяса на сгибах пальцев, смущенно поскребла дряблый заплесневелый подбородок.

Лешка влетел в холл клуба со скоростью штормового ветра, хотя, возможно, разумнее было бы бежать к машине и гнать отсюда, что было сил. Энди стоял у входа в зал, наблюдая за ним с сочувствием.

— Гадость, да, Леш? Не терплю. Просто удивишься, как некоторые опускаются.

— Это… вампиры?

— Ну…

Ледяная фея от двери возмущенно говорила охраннику:

— Почему они сюда шляются? Вы, милейший, забываете о своих непосредственных обязанностях! Тут, в конце концов, приличное заведение!

— Я же не могу им запретить, сударыня, — возразил охранник. — Я могу только не впустить их внутрь.

— Безобразие, — сказала дама и бросила на стойку гардероба песцовое манто.

— Кто это? — снова спросил Лешка.

— Это мисс Нэлли.

— Да нет, за дверью…

— Понятия не имею, — фыркнул Энди и пошел здороваться с какими-то своими знакомыми.

В зале было многолюдно и весело. Лазерные звездочки летели по потолку; играла современная музыка, и кое-кто из гостей танцевал. В углах зала Лешка заметил искусственные серебряные елочки в мигающих огоньках.

— Вы тут что, к Новому Году готовитесь? — спросил он пораженно.

— Ага, — кивнул Энди, раскланиваясь с белокурой девушкой.

— Вы Новый Год отмечаете?

— Днем открытых дверей, — сказал Энди и хихикнул.

Эмма и Клара уже пришли и теперь махнули руками из-за столика в уголке зала. Лешка широко улыбнулся в ответ и быстрее Энди оказался рядом с ними.

— А мы вас ждали, Алексей, — сказала Эмма приветливо. — Здравствуй, Энди. Как там погода?

— Мерзко, — сказал Энди и уселся. — А налейте мне выпить…

— Вы с гитарой, чтобы песни петь? — спросила Клара и плеснула кагора в ближайший бокал. — Тогда надо наверх, а то тут шумно.

— А нет ли у вас отдельного кабинета? — хихикнул Энди и встал. — А точно — пошли наверх, а? Там сейчас, наверное, нет никого.

Лестница, освещенная электрическими факелами, вела в большой темный холл, где стояли диваны и журнальные столики. Там и вправду было тихо и пусто. Из холла несколько темных коридоров уходили непонятно куда, где стоял глухой мрак, и чувствовалось какое-то далекое странное движение. Здесь Лешке понравилось куда меньше, чем внизу, но глупо было дергаться, когда твои спутники совершенно спокойны.

Впрочем, когда Энди зажег на столике светильник в виде хрупкого стеклянного цветка, а дамы поставили на стол бутылки и бокалы, в холле сделалось уютно, и шорохи из темноты утихли. Лешка уселся, поддернул рукава к локтям и обнял гитару нежно, как женщину.

Эмма и Клара уселись на диване в обнимку, приготовившись слушать. Они выглядели дивным контрастом — Клара, худенькая, гибкая и изящная, с копной кудрей цвета сеттера и неизменным браслетом из опалов в мельхиоровой проволоке, в черно-багровом вечернем платье, и Эмма, высокая брюнетка с короткими блестящими волосами, с прекрасной грудью, обтянутой зеленым джемпером, в джинсах, с амулетом из палочек и керамических бусин на длинном ремешке. Эмма была просто восхитительна, но Клара…

Энди присел на широкий подлокотник и растянулся по спинке дивана всем телом, положив голову на вытянутую руку, почти совсем близко к Лешке. Лешка кивнул ему и тронул струны.

Никогда раньше гитара и голос не звучали так гармонично и так чудесно. Полутемное пространство сомкнулось вокруг, стало теплым, зазвучало мягким стонущим звоном; лица вампиров, освещенные маленькой лампой, обрели человеческую одухотворенность, тоже казались теплыми, почти живыми. Глаза девушек мерцали в полумраке темными агатами.

Энди порывисто вздохнул. Эмма грустно улыбнулась. Клара обхватила рукой в браслете ее шею с задумчивым, почти болезненным выражением.

закончил Лешка.

— Здорово, — шепнул Энди.

вдруг пропела Эмма глубоким, темным, очень низким контральто. Лешка тут же ответил низким гитарным аккордом и тихо, в тон, продолжил: