Сквозь него, однако, он поймал какую-то станцию — и от услышанного он окаменел от страха. Некоторое время он слушал, поглощенный, затем вдруг заторопился разбудить девушку.

— Вы справились? — выдохнула она, вскакивая. — Я не собиралась спать

— не время.

Он сильно схватил ее стройную загорелую руку.

— Элен, — спросил он. — Что случилось? Я только что слушал. Происходит что-то ужасное. Что это? Вы знаете?

Ее голубые глаза сверкнули в его сторону. Они были темными со сна — и, подумал он, от страха. Быстро и резко ее голос спросил:

— Так что же вы услышали?

— Штормы, — сказал он коротко. — Феноменальные штормы. Жестокий холод не по сезону. Ледяные штормы даже в тропиках. Приливно-отливные волны. У атлантического побережья они убили уже, вероятно, тысяч сто человек. Коммуникации, конечно, везде разрушены. Растет паника.

Он притянул ее легкое тело к себе.

— Что-то произошло с воздухом, Элен. Вы знаете, что это? И когда это прекратиться?

Она медленно кивнула.

— Боюсь, я знаю, что это такое, — сказала она. — Мои послания не принесут спокойствия миру.

— Что это? Она освободила руку. — Нет времени рассказывать вам сейчас, — сказала она. — Я должна переговорить с Вашингтоном и Нью-Мехико. И с Лэйрдом Крагиным — если он еще жив. Наша работа здесь должна быть закончена к сегодняшнему вечеру. Когда наступит завтра, может, не быть никакого Манумоту.

Ли открыл рот.

— Но…

Торопясь к радио, она на секунду остановилась.

— Я покажу вам сегодня вечером, — пообещала она ему. — Если будет достаточно видно для телескопа и если мы будем живы к тому времени.

Она больше не обращала на него внимания. Он приготовил еду для себя, поел, затем потратил час на изготовление маленького убежища, возможно, более надежного против чего-то, что, как ожидала девушка, случится на рассвете. И затем, тяжелый от накопившейся усталости, он опять уснул.

Когда он проснулся, воздух на пляже был необычно холодным, и еще одна заря сверхъестественного великолепия горела красным в зените. Он зажег костер из леса, прибитого к берегу моря, выставил новую еду и позвал девушку. С благодарностью делая маленькие глотки из чашки с горячим кофе, она подарила ему короткую улыбку.

— У вас есть дар, Ли, — сказала она ему. — Дар, который тратился впустую. — Ее темные глаза изучали его. — Сейчас, я думаю, у вас есть очень маленькая возможность воспользоваться им.

Сидя молча какое-то время в пляшущих отблесках костра, она начала ссыпать холодный коралловый песок через свои пальцы в маленькие белые пирамиды.

— Если мои заключения оправдаются сегодня вечером, — сказала она, — я думаю, созидательные функции нашей сегодняшней цивилизации подойдут к концу. Планета, вероятно, останется пригодной для некоторых форм жизни. Люди могут даже уцелеть в таких местах, как Долина Смерти. Но это будет довольно странно, если человеческой расе удастся вернуть свое превосходство.

— Скажите мне… — начал Ли.

Она посмотрела на часы и стала изучать темнеющее на востоке небо. — Через десять минут, — сказала она, — я смогу показать вам, показать вам, почему Земля в дальнейшем будет небезопасным местом для беспосадочных полетов. Ли затаил свое дыхание. Он перевел взгляд с девушки на низкое многоцветное пламя дров и снова на нее.

— Доктор Элен Гейл, — сказал он ей очень серьезно, — я чувствую, что ваши откровенные замечания дали мне право выразить такое же чистосердечное мнение о женщинах-астрономах.

Она кивнула и вновь посмотрела на восток.

— Я занимался своим делом не только ради развлечения, хотя я от нее получал удовольствие, — сказал он ей. — Я пытался собрать две сотни тысяч долларов, чего было бы достаточно, чтобы начать производство приспособлений, которые я придумывал для увеличения удобства пассажиров ракет, и построить дом.

Сейчас в его голосе было усталое одиночество.

— В течение сотен и тысяч часов, сжавшись в кабине старого «Феникса», я преодолевал усталость и потребность в сне, мечтая об этом доме. Иногда он находился на отмелях Флориды. Иногда в маленькой зеленой долине, которую я видел в горах Колорадо.

Он смотрел на девушку через огонь.

— Но всегда наиболее важным моментом всего этого была женщина, которая будет жить в нем вместе со мной. Я рисовал в мыслях одну, а затем другую, но никто из них, доктор Гейл, не подходила так хорошо, как вы… Полагаю, я должен поспешить добавить, в некоторых отношениях.

— Вы, должны понимать, что я говорю вам это только для того, чтобы поставить точку… Но благодаря вашему Звездному Снаряду Тик Тинкер и я никогда не будем иметь больше пяти тысяч на общем счету.

Улыбка коснулась ее худого лица в отблесках костра.

— Физически, — сказал он ей, — вы подошли бы превосходно. И вы имеете ум, быстроту и, я верю, чувство юмора. Но к сожалению, вы обладаете другими качествами, которые перевешивают все эти.

— Попробуйте вообразить себя, живущей цивилизованной жизнью в цивилизованном доме, — бросил вызов он. — Вы просто не смогли бы сделать это. Вы не приспособитесь… И не только благодаря режиму с сорока восемью минутами в день для принятия пищи. Я надеюсь, я поставил свою точку — что женщины астрономы, которые полностью игнорируют тот факт, что они женщины, так же не имеют места в цивилизованном мире, как и последние беспосадочные пилоты.

Ее первый низкий смех и легкое веселье в глазах поколебали его аргументы. Но ее хохот становился выше и более задыхающимся, а она все не могла остановиться. Ли увидел, что она в истерике. Он плеснул холодной морской воды из маленькой консервной банки ей в лицо. Она задержала рыдающий вздох и в ее глазах появилась подавленность. После еще одного быстрого взгляда на часы она внезапно поднялась.

— Идемте, — сказала она с дрожью в голосе. — И давайте посмотрим, будут ли какие-либо дома в будущем мире.

Массивный двенадцатидюймовый рефлектор виднелся в щель в том конце здания, которое избежало разрушения. Его часовой механизм под жужжащим маленьким двигателем-генератором приглушенно тикал.

Видимая в тусклом свете затененных электрических ламп, девушка повернула турель и быстро установила орбиты. Еще до того, как она это сделала, Ли знал, что ее объектом была красная точка Марса на востоке.

Долгое время, прижавшись глазами к линзам, она молчала. Ли видел, как дрожала ее маленькая рука, вновь и вновь касавшаяся рычагов управления. Наконец она поднялась и стояла, молчаливо и пристально глядя на восток и время от времени потирая свои красные глаза.

В ее лице не было ни кровинки.

— Ну что? — спросил Ли.

— Это то, что я думала, — прошептала она. — Марс!

Ли двинулся к месту, которое она оставила. Его глаза нашли окуляр. В его маленьком темном диске единственная звезда пылала то красным, то синим светом. И диск Марса, все еще был слишком близок к горизонту, чтобы его можно было хорошо рассмотреть, он туманился, мигал и дрожал, как будто нарисованный на черном, бьющемся на ветру флаге.

Даже в то мгновение, когда видимость стала хорошей, эта туманность не исчезла. Но он смог разглядеть широкие темные метки на экваторе — фактически темнее, чем он предполагал — и белый эллипс шапки на южном полюсе.

Две увиденные им вещи озадачили его. Рядом с полярной шапкой было маленькое темное пятно — наиболее темная метка на планете — которое имело странный багровый цвет. И через всю желто-красную планету к нему была прочерчена изгибающаяся серебряная нить.

Изображение затуманилось и замерцало вновь, и Ли нетерпеливо отошел от прибора. Слабая боль билась в его непривыкших глазах. Он озабоченно повернулся к девушке.

— Пока что я ничего не понимаю, — сказал он. — Я видел маленький пурпурный круг недалеко от шапки полюса. И странную белую нить, которая извиваясь ведет к нему. Но все затуманено.

— В том-то и дело, — сказала она усталым голосом. — Марс затуманен и неясен из-за атмосферы — атмосферы, украденной у Земли. Серебряная нить — это другой конец трубы той силы, которую мы назвали торнадо — всасывающей воздух от Земли к Марсу!