Каюта располагалась в носовой надстройке, и её крыша служила самой верхней носовой палубой, на которой уже шел фальшборт. Это оказалась вполне сносная, если не считать все того же запаха, комната, похожая на нишу в казарме, или комнату в дешевой гостинице. Было в ней двое деревянных нар, пристроенных прямо к стенам, с лежанкой снизу и сверху на каждой - всего стало быть четыре. Между был расположен стол - толстая доска висела на четырех прикрученных к потолку канатах. Напротив двери было маленькое круглое смотровое окно. В потолке еще одно отверстие - зарешеченный световой люк, который мог задвигаться дверцей. Под люком на полу застыл птичий помет, видимо на нем любили посидеть морские птицы. В стороне от дверного проема - принайтованный к полу сундук, и двухдверный шкафчик. Все.

- Ну вот, ваше жилище на время путешествия. - Махнул рукой капитан. - Есть у меня на корме каюты и пороскошнее. Но те одноместные. Раз вы хотите ехать втроем в одной, - придется довольствоваться этой. Располагайтесь.

Федор машинально подумал, что императорская казна могла бы расщедрится и по каюте на каждого. Впрочем, нет худа без добра. Когда вместе и каюту не обворуют, и приглядится друг к другу проще будет.

Троица путешественников зашла в каюту. Пока Федор прикидывал, как лучше разместить между шкафом и сундуком связку с пиросифонами и щит в чехле, - Окассий тут же запихнул под кровать свой посох, хлопнул свою котомку на одну из нижних полок, а затем и сам свалился на ней объемистым задом. Парфений, следуя его примеру метнул свою переметную суму на другую нижнюю полку, и приземлил на неё свой афедрон. К тому моменту, как Федор обернулся к нарам, обе нижние койки были заняты. Вот блин!.. Рассудив, что негоже при посторонних дрючить по пустякам святых отцов, Федор забросил свои пожитки на оду из верхних коек. Ничего, солдату не привыкать...

- Кормежка на судне два раза в день, вам будут приносить. - продолжал инструктаж стоящий у дверей капитан. Сухари у нас двойной закалки, так что рекомендую их размачивать, если бережете зубы. Вода на камбузе, с ней проблем нет, благо мы не уходим далеко от берегов. Стол на подвесе, это позволяет не проливать еду на волне. Но если будет штормить, не забудьте прицепить его крюком снизу, - а то он вам всем переломает ребра.

- А как мы узнаем, что будет штормить - решил уточнить Федор.

- О, вы узнаете! - Смял лицо в веселой улыбке капитан. - Это пропустить невозможно... Что еще?.. Каюта врача на корме, если понадобиться, он же у нас и за цирюльника. Ниже главной палубы лучше не спускайтесь. Трюмы запечатаны, а на твиндеке живут галеоты.

- Кто упомянутые сии? - заинтересовался Парфений.

- Так мы зовем гребцов. Они люди низкие, подлого происхождения. Живут в скотстве, и так же развлекаются. Таким почтенным людям как вы, не стоит опускаться до их общества. - Капитан отступил на шаг, выходя за проем двери. - Чтож, не буду вам мешать обживаться. За время плавания мы еще увидимся не раз.

С этими словами капитан аккуратно притворил дверь. Федор удовлетворённо приметил, что изнутри дверь оснащена добрым железным засовом.

Все трое завозились, устраивая личные вещи. Федор положил скатку с кольчугой и меч на ту сторону нар, что спрягались со стеной, чтоб не свалились. Провел рукой по одеялу, хлопнул по подушке. Ткань на подушке была жирной на ощупь. Одеяло тоже не внушало доверия. Ночью, скорее всего, на беззащитную троицу совершат свой злодейский налет вши, и прочая живность. Чтож, и к этому солдату не привыкать... Сгрузимся с этого корыта, - повыведем.

Утвердив свои вещи, Федор свесил ноги с койки вниз.

"Вот - подумал он - путешествие уже. Считай и началось. А я про своих спутников еще и ничего толком не знаю. Нужно к ним присмотреться, перетолковать, прикинуть кто из двоих чего стоит. Мало ни мало, возможно жизнь моя от них будет зависеть".

Мысль была верная, однако, Федоту в жизни своей почти не случалось общаться со священниками, за исключением службы в храме. Поэтому он не очень представлял, как завязать разговор. Нужно было как-то закрутить беседу, а уж дальше оно само пойдет. А святые отцы меж тем, тоже закончили возиться с постелями и поклажей. Иностранный поп Окассий сел, ссутулившись на койке всем своим широким телом, и благожелательно улыбнулся. Парфений, приложив переметную суму рядом с подушкой, сел напротив, прямо как палка, затем откашлялся и огладил бороду.

"Спрошу-ка я этого Окассия, часто ли ему приходилось до того путешествовать на кораблях - наконец придумал Федор. - Он видать, в морских ходках человек бывалый. Спрошу у него совета. Советовать, да поучать, всяк любит - вот и закрутится беседа!"

Обрадовавшись своей находчивости, Федор уже открыл рот, но - как и в случае с кроватью, - не успел.

- Славен Бог, - вдруг важно изрек Парфений, - испытующе глядя на Окассия.

- Во веки-веков, - тут же, не менее важно отозвался Окассий.

- Аминь. - Припечатал Парфений.

Оба святых отца помолчали. Федор решил, что теперь-то самое время ему заговорить, и... - опять опоздал.

- Рад я, что и на западе, в варварских землях, хранят святую христианскую веру, не забывают отцовское благочестие, - снова подступился Парфений.

- И я рад, что в ваших греческих землях не иссякли богоносные мужи взыскующие к святой истине. - Немедленно отозвался елейным голосом Окассий.

Федору отчего-то внезапно свело рот судорогой, и он зевнул.

- Гм-м... - Прочистил рот Парфений. - Да, храним лампаду истинной веры, как нам святые апостольские мужи заповедовали. Веруем во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, рожденного от Отца прежде всех веков...

- Голос Парфения звонко бубнящего, стал напевным, да еще на световом люке сверху закурлыкала какие-то птицы, и Федор почувствовал, что почти засыпает, как в детстве, под материнскую колыбельную. Вернее, начинает дремать тем особым образом, с открытыми глазами, как умеет любой опытный солдат. Федор встряхнул головой, и решил, что раз на него накатывает сон, нечего спать сидя, - когда можно сделать это лежа? Поэтому он закинул ноги обратно на свою полку, и растянулся. Ладно, пусть святые отцы поговорят о своем. Время прощупать их еще будет. С тем Федор и прикрыл глаза, уплывая в сон под звук приятного голоса.

- Веруем и в Духа Святого, - Продолжал свой напевный речитатив Парфений - Господа, подающего жизнь, исходящего от Отца...

- ...и от Сына. - тихонько прибавил на заднем фоне Окассий.

- Не-ееееет!!! - Громоносным гласом вдруг рявкнул Парфений.

...Федор подскочил на койке, судорожно сжимая сам-собой оказавшийся в руках меч, и свесил голову вниз.

- Нет! - Еще раз громыхнул Парфений, голосом, утратившим всякое благозвучие. - Нет духа святого от Сына!

- Идет дух святой и от Сына тоже!32 - Упрямо дёрнув головой взвизгнул Окассий.

- Не идет!

- А вот идет!

- Скверное и богопротивное глаголение! - Заревел трубным басом Парфений. - Святые отцы-каппокадийцы о том еще в древности изрекли золотое слово на втором вселенском соборе! Только от Отца исходит дух!

- А блаженный Августин Иппонийский, что же? - Приподнялся на постели Окассий. - Разве перестал он считаться отцом матери нашей церкви, святейшим и богоносным мужем?!

- Августин - муж апостольской святости, - Гукнул Парфений - и что?

- А то! Что называл Августин Отца и Сына одним началом для духа! - Победно возгласил Окассий.

- Превратно уразумели, и дерзновенно переврали вы Августина, - отмел широкой ладонью Парфений. - Запутались в душевредных умствованиях! Нашел себе диавол скудельные сосуды! Не идет святой дух от Сына! Понимаешь ты это? Или совсем дурак?!

- Сам дурак! - Взвизгнул Окассий. - Да искаплют горы сладость и холмы правду! Как есть говорю - идет от Сына дух святой! А кто глаголет противу, того святая католическая церковь анафемствует!33