- Можно я подержу ребенка? Я знаю, как; с ним ничего не случится.

Она подбежала к ящику, нагнулась и достала спящего младенца. Малыш открыл глаза и захныкал.

- Ну, ну; не бойся, ты у Темпл.

И стала качать его, держа высоко и неуклюже в своих тонких руках.

- Послушайте, - сказала она, глядя в спину женщины, - вы попросите его? Я имею в виду - вашего мужа. Он может взять машину и отвезти меня куда-нибудь? Ну как? Попросите?

Ребенок перестал хныкать: Из-под его свинцового цвета век тонкой полоской виднелось глазное яблоко.

- Я не боюсь, - сказала Темпл. - Таких вещей не случается. Ведь правда? Они такие же, как другие люди. Вы такая же, как другие люди. С младенцем. И, кроме того, мой отец с-с-судья. Г-губернатор бывает у нас в гостях... Какой милый ребеенок, - плачуще протянула она, подняв малыша к самому лицу. - Если нехорошие люди сделают Темпл плохо, мы скажем солдатам губернатора, так ведь?

- Какие это другие люди? - сказала женщина, переворачивая мясо. Думаешь, Ли больше нечего делать, как бегать за каждой дешевой... - Открыв заслонку, она бросила в печь окурок и закрыла ее снова. Темпл, склоняясь к ребенку, сдвинула шляпку на затылок, и это придало ей бесшабашный, развязный вид. - Зачем вы явились сюда?

- Это все Гоуэн. Я просила его. Мы опоздали на матч, но я просила его отвезти меня в Старквилл до отхода специального поезда. Никто не узнал бы, что меня не было на матче, те, кто видел, как я спрыгнула, не проболтались бы. Но он не повез. Сказал, задержимся здесь на минуту, чтобы взять еще виски, а сам был уже пьян. Когда мы выехали из Тейлора, он напился снова, а я под надзором, папа просто не пережил бы этого. Но Гоуэн не послушал меня. Напился снова, хотя я просила отвезти меня в любой городок и высадить.

- Под надзором? - спросила женщина.

- За уходы по вечерам. Понимаете, машины есть только у городских парней, а если встречаешься с городским парнем в пятницу, субботу или воскресенье, студенты не назначают тебе свиданий, потому что им нельзя иметь машин. Вот мне и приходилось уходить потихоньку. А одна девица донесла декану; потому что у меня было свидание с парнем, который ей нравится, и он больше не стал встречаться с ней. Так что мне больше ничего не оставалось.

- Если б не уходила потихоньку, то и не каталась бы на машинах, сказала женщина. - Так? А теперь, когда ушла лишний раз, поднимаешь визг.

- Гоуэн не городской. Он из Джефферсона. Учился в Виргинии. В машине только и твердил, что его научили там пить по-джентльменски, я просила его высадить меня где-нибудь и дать денег на билет, потому что у меня всего два доллара, а он...

- Знаю я таких, как ты, - сказала женщина. - Добродетельные особы. Слишком хороши, чтобы иметь что-то общее с простыми людьми. Катаетесь по вечерам с мальчишками, но пусть вам только попадется мужчина. - Она перевернула мясо. - Берете все, что можно, и ничего не даете. "Я невинная девушка; я этого не позволю". Встречаешься с мальчишками, жжешь их бензин и жрешь их еду, но пусть только мужчина хоть посмотрит на тебя, так ты падаешь в обморок, потому что твой отец судья и твоим четверым братьям это может не понравиться. А попади ты в переделку, куда пойдешь плакаться? К нам, недостойным даже зашнуровывать ботинки у всемогущего судьи.

Темпл, держа ребенка на руках, глядела женщине в спину, лицо ее под бесшабашно заломленной шляпкой походило на белую маску.

- Мой брат сказал, что убьет Фрэнка. Не говорил, что задаст мне трепку, если застанет с ним; он сказал, что убьет этого сукина сына в желтой коляске, а отец обругал брата и сказал, что пока еще может сам позаботиться о своей семье, загнал меня в дом и запер, а сам пошел к мосту поджидать Фрэнка. Но я не трусиха. Я спустилась по водосточной трубе, встретила Фрэнка и все ему рассказала. Просила уехать, но он сказал, что мы уедем вместе. Когда мы садились в коляску, я знала, что это последний раз. Знала и снова просила его, но Фрэнк сказал, что отвезет меня домой взять чемодан и мы все скажем отцу. Он тоже был не трус. Отец сидел на крыльце. Сказал: "Вылезайте", я слезла с коляски и просила Фрэнка уехать, но он слез тоже, и мы пошли по дорожке к дому, а отец полез рукой за дверь и достал дробовик. Я встала перед Фрэнком, и отец сказал: "Ты тоже хочешь?", я пыталась заслонить Фрэнка собой, но Фрэнк оттолкнул меня и встал впереди, отец застрелил его и сказал мне: "Ложись и милуйся со своей мразью, шлюха".

- Меня тоже называли так, - прошептала Темпл, высоко держа ребенка в тонких руках и глядя в спину женщине.

- А вы, порядочные? Дешевое развлечение. Ничего не даете потом, когда попадаете... Знаешь, где ты оказалась? - Женщина, не выпуская вилку, оглянулась через плечо. - Думаешь, повстречалась с детьми? Детьми, которым есть хоть малейшее дело, что тебе нравится, а что нет. Послушай-ка, в чей дом ты явилась нежданной и непрошеной; от кого ждала, что он бросит все и поедет с тобой туда, где у тебя и дел-то нет никаких. Он служил на Филиппинах, убил там из-за туземки одного солдата, и его посадили в Ливенуорт {Тюрьма в США.}. Потом началась война, его выпустили и отправили воевать. Он получил две медали, а когда война кончилась, его снова посадили в Ливенуорт, потом наконец адвокат нашел конгрессмена, который вызволил его оттуда. Тогда я смогла снова бросить распутство...

- Распутство? - прошептала Темпл, держа в руках младенца и сама, в коротком платье и заломленной шляпке, похожая на рослого голенастого ребенка.

- Да, крашеная мордашка! - сказала женщина. - Как, по-твоему, я расплачивалась с адвокатом? Думаешь, такому есть дело, - с вилкой в руке она подошла к Темпл и злобно щелкнула пальцами перед ее лицом, - до того, что происходит с тобой? И ты, сучка с кукольным личиком, вообразившая, что не можешь войти в комнату, где находится мужчина без...

Грудь ее высоко вздымалась под выцветшим платьем. Уперев руки в бедра, она глядела на Темпл холодно сверкающими глазами.

- Мужчина? Да ты не видела еще настоящего мужчины. Ты не знаешь, что это такое, когда тебя хочет настоящий мужчина. И благодари судьбу, что никогда не узнаешь, потому что тогда бы ты поняла, чего стоит твоя раскрашенная мордочка и все прочее, что, как тебе кажется, ты ревниво оберегаешь, хотя на самом деле просто боишься. А если он настолько мужчина, чтобы назвать тебя шлюхой, ты скажешь Да Да и будешь голой ползать в грязи и дерьме, лишь бы он называл тебя так... Дай мне ребенка.