К церемониально нечистым животным относились верблюд, заяц, тушканчик, а также свинья. Из живущих в водной среде можно было есть только тех, которые имели перья (плавники) и чешую. Все остальные объявлялись нечистыми.

Все, что летает, относилось к третьей группе и подразделялось на птиц и насекомых. Нечистыми птицами считались хищные и питающиеся падалью, включая летучую мышь.

Все крылатые пресмыкающиеся, включая крылатых насекомых, были нечистыми. Существовали, однако, и чистые насекомые, например, саранча, сверчки, кузнечики, которых в пищу употребляли (в русской Библии они попали в разряд "чистой птицы").

В стихе 14:21 говорится, что употребляющий в пищу кровь осквернялся. С этим, вероятно, связано запрещение есть «мертвечину», будь то животное, птица или насекомое, поскольку у мертвого животного не была отцежена кровь. Другим можно было есть мертвечину, но только не Израилю, народу особому, святому у Господа.

Необходимо еще раз подчеркнуть, что все эти законы о пище должны были напоминать Израилю о его особом положении в глазаx Божьих. Прежде, чем приступить к еде, еврею надо было осознать, что его жизнь в каждом ее проявлении, включая и принятие пищи, должна быть посвящена Богу. Также и «меню» еврея должно было свидетельствовать язычникам об особых взаимоотношениях Израиля с Господом.

Закон о десятине (14:22–29)

Установления относительно десятины с зерна и скота, которая шла на общинную трапезу перед главным святилищем, были связаны с законами о пище. "Съедать десятину" в присутствии Господа было для израильтян еще одним способом выразить свои особые взаимоотношения с Ним и зависимость от Него в повседневной пище. Меню евреев было ограничено не только в том смысле, что им можно было есть, но и в том, сколько еды они имели право оставлять для себя. Закон о десятине, с выраженной в нем заботой о бедных, повлек за собой дальнейшие постановления (15:1-18), в которых предусмотрены были нужды должников, рабов и всех тех, кто не имел средств к существованию.

Устами Моисея Бог подчеркивал, что десятина для израильтян – нечто неизменно обязательное: "Отделяй десятину от всего". Прежде Моисей говорил, что их десятины предназначены для левитов, теперь он добавил новое к установлению о десятине. Израильтяне должны были приносить часть своих десятин к главному святилищу и там съедать их в ходе общинной трапезы в присутствии Господа.

Назначение этого закона было в том, чтобы научить евреев бояться Господа, Бога их, во все дни. Поедая пищу перед Ним, евреи, напутствуемые священниками, должны были привыкать к мысли, что вся их еда (а значит, и жизнь их) зависит не столько от их навыков ведения сельского хозяйства, сколько от Господних благословений. Таким образом, они учились бы бояться Его, т. е. проникались бы осознанием того, что лишь в повиновении Ему есть залог их сытой и безбедной жизни сегодня и в будущем.

Совершенно очевидно, что в новой земле многие станут жить слишком далеко от святилища, так что практически не смогут приносить туда свою десятину. Им предоставлялось право, продав десятину за серебро, отправляться к главному святилищу, а там они могли купить за свое серебро волов, овец, вина или сикера, словом, всего, что пожелала бы душа их, чтобы затем есть и пить в присутствии Бога.

Как вино, так и сикер разрешались к употреблению даже и в обряде богослужения. Слово «вино» могло означать как пьянящий, так и безалкогольный напиток. Еврейское слово, передаваемое в русской Библии как «сикер» (секар), некоторыми переводчиками Священного Писания понималось как крепкий напиток. Эта трактовка вводит в заблуждение, так как исходит из предположения, будто «сикер» был напитком, полученным при перегонке. Между тем, самый процесс перегонки на Ближнем Востоке не был известен до VII века н. э. Так что «сикер» был, вероятно, своего рода пивом, с невысоким содержанием алкоголя.

Вряд ли одна семья могла съесть всю десятину, видимо, оставшееся отдавали левитам, обслуживавшим святилище. Так и левиты, которые не имели собственного удела, обеспечивались пищей.

Стихи 14:28–29 предписывали, чтобы каждый третий год вторую десятину не в святилище относили, а оставляли для прокормления левитов и менее обеспеченных членов общества.

Упоминаются здесь и «пришельцы», так называются в Библии чужеземцы, которые жили вместе с израильтянами. С ними следовало обращаться справедливо, однако привилегии

израильского гражданства на них не распространялись. Особого внимания требует закон к нуждам вдов и сирот.

Следуя этому Божьему повелению, израильтяне всегда могли бы жить в процветающем обществе и позволить себе быть еще более щедрыми, потому что Бог благословил бы их во всяком деле рук их.

Год освобождения (15:1-18)

Одной из частых и тяжелых проблем народа были долги. Божье повеление относительно субботнего года или "года прощения" было высказано в Исх. 23:10–11 и в Лев. 25:1–7. Там заявлялось, что в седьмой год земле следовало давать отдых и не засевать ее, но ничего не говорилось о прощении долгов. Здесь Моисей выдвинул и это требование.

Закон о прощении долгов провозглашен в стихе 15:1 Второзакония, а ниже объясняется.

Слова "простить долг" могли означать, что долг следовало простить полностью, однако сказанное могло означать и другое: что долг не подлежал уплате лишь на протяжении седьмого года, по прошествии его долг должен был быть выплачен. В пользу второго предположения говорит тот факт, что на протяжении седьмого года, когда землю надо было оставлять под паром, должник-израильтянин не в состоянии был бы уплатить своего долга, но в последующие шесть лет у него такая возможность появлялась. Долги иноземца (подразумевался иноземец, имевший в земле израильской доход от того или иного дела или промысла, а не "пришелец"), прощению в седьмой год не подлежали. Объяснение простое: его земля не лежала под паром и он в этот год не лишался своего обычного источника дохода, как это было с любым из евреев.

И все-таки более вероятным представляется, что речь в законе шла о полном и регулярном (раз в семилетие) прощении долгов. В пользу этого говорит несколько соображений: полное прощение более согласуется со щедростью, явленной Господом по отношению к Израилю; оно более соответствует сказанному в 15:9-11; регулярное (в каждый седьмой год) и полное прощение долгов, очевидно, служило подготовке израильтян к абсолютно необычным делам Юбилейного, 50-го года, в который каждому предстояло получать назад свое семейное владение, утраченное по той или иной причине; регулярное прощение долгов не давало отдельным членам израильского общества впадать в нищету. Предполагавшееся изобилие израильской земли тоже говорит в пользу регулярного прощения долгов. Израилю предоставлялась возможность стать богатейшим народом мира; богатство и процветание явились бы не следствием технических достижений еврейского народа, а наградой за его сердечную преданность Богу: если только будешь слушать гласа Господа, Бога твоего, и стараться исполнять все заповеди сии. Заявление Моисея, что ты будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы, было, в сущности, обещанием Израилю относительно его будущей выдающейся роли в мире (и господствовать будешь над многими народами).

Моисей взывает к сердцу своих соплеменников-израильтян. Закон о прощении долгов был направлен на то, чтобы вселить в них дух щедрости. Расчетливый еврей согрешит, если откажет в займе бедному брату своему из страха, что тот может не возвратить ему долга, потому что приближается седьмой год.

Ожесточать сердце и сжимать руку означало бы не доверять Господу и Его благословениям. Именно над этими словами Моисея размышлял царь Соломон, когда писал: "Иной сыплет щедро, и ему еще прибавляется; а другой сверх меры бережлив, и, однако же, беднее" (Прит. 11:24).

Как должен Израиль относиться к нуждающемуся, Моисей говорит коротко и точно: открой ему руку твою (Втор. 15:8, 11). Здесь же говорится, что нищие всегда будут среди земли твоей. В этом печальном признании звучит трагическое предчувствие того, что полностью повиноваться Господу Израиль не захочет.