...вымиранью слонов много способствует человек.

Он уничтожает слонов ради их бивней, дающих ценную слоновую кость. И по бумажке руководитель прочел:

Дневной рацион слона . . 4 пуда 15 фунтов.

Сена . . . . . . . . . . 2 "  20 "

Хлеба ржаного . . . . . . . . 20 "

"  белого . . . . . . . . . 10 "

Моркови . . . . . . . . . . . 10 "

Картофеля . . . . . . . . . . 20 "

Хохолков схватил карандаш и стал записывать, чтобы дома на точных данных создать педагогически-полезную авантюру.

Слониха во время речи инструктора просовывала сквозь прутья решетки свой хобот серый, длинный, как кишка для поливки тротуаров, выворачивала его и шевеля пальцеобразным присоском просила еще и еще для слоненка, распиравшего ее бока. Она давно съела свой четырехпудовый рацион и ей было мало. Мальчики ей протянули принесенные булки. Слониха, деликатно свернув хобот, отправляла булку, как в печь, в аккуратную темную пасть без бивней. Затем, словно быстро сморкнувшись, прядала хоботом в бок, и вот уж опять шевелила далеко за решеткой пальцеобразным соском, прося новой пищи.

Мальчик первой ступени протянулся вперед, рассмотреть бы получше слоновый присос; слониха, как бы одобряя, с нежнейшей, материнской повадкой вмиг обгладила его нежным хоботом, обцеловала вокруг головы, мягко, внезапно сняла с него шапку, взметнула дугой хобот, и не поспели ахнуть, убрала шапку в рот. Мальчик пождал, пуча глаза, и взревел... инструктор кинулся к сторожу.

Сторож, как былой крепостной человек, изучивший до скуки причуды господ, не двинулся с места, сказал: сожрала!

- Может-быть, ее вырвет моей шапкой, она ж грязная, пропотелая... словно просил передать слонихе сквозь слезы мальчик. Я подожду!

- Жди себе, только задом ли, передом пойдет из нее твоя шапка - ее, брат, тебе не узнать. Аминь головному убору!

Веселый инструктор сказал мальчику: "- брось, Миша, плакать, ничего тебе не будет за шапку, обвяжем платком и пойдешь. Гляди-ка скорей на слониху, ишь, что надумала!"

Слониха из угла брала сено, и как тургеневская девушка косу, грациозно откидывала хобот за спину и густо посыпала себе сеном весь хребет и голову. Потом она деловито, с удовлетворенным чувством долга смотрела вокруг маленькими, по-человечьи умными глазками.

- Воображает себя в тропиках, - сказал руководитель, - там защищаясь от москитов, она должна себе набросать на спину и голову листьев.

- Не сердись на нее, Миша, подумай, какие ей бедной здесь тропики? Она может сделать в клетке всего два-три шага. Тут не то что шапку, целиком проглотить тебя впору. Пойдем-ка за ней лучше в Индию...

И веселый инструктор в миг вырастил пред ребятами девственный лес, заткал его сверху до низу лианами, напустил обезьян, попугаев, заставил вдали рычать тигров, и разделяя грезы юной слонихи дети с ней вместе попали в Южную Индию...

...............

- Судите сами, это ль не новая педагогия! восхищался вчерашним инструктором Хохолков, в редакции "Красного Детского мира". Я полагаю разница есть, топором ли рубнуть: - человек от обезьяны... Или найти подход внутренний, психологический, породнить ребят с каждым зверем, установить общую великую связь всех животных... отсюда смягчение нравов, расширение кругозора, так сказать, вселенский ин-тер-на-ционализм! Если хотите, это даже своеобразная и более действительная борьба с религиозными предрассудками, чем обухом по голове, как...

Редактор прервал: а шапка, которую съела слониха? Шапку, спрашиваю, ваш веселый руководитель возмещать будет из своего кармана или из сумм Рабпроса и иных? И что это, извиняюсь, за балда, который не учит ребят держать демаркационную линию? Де-мар-ка-ционная линия, за которую не достигнет ничей хобот, а прогулка в тропики, к полюсу, к чорту - потом. Вот новая психология, ее и давайте! Однако, рассказывать вы умеете и вот вам совет: присмотрите себе зверя, который не пробуждает в вас романтики и тому подобных, историей брошенных в хлам, сантиментов. Ну, мало-ли кровожадных, несомненнейших, реальных хищников - тигр, удав... это вам не варан!

- Тигр и удав? - подпрыгнул радостный Хохолков. Да чорт побери, как я мог позабыть... и не прощаясь с удивленным редактором, он стремглав летел вниз по лестнице, бросился в дальнего хода трамвай.

Блаженно улыбаясь, Хохолков стоял на площадке, мысленно шествуя по полям и лесам, куда он вот-вот попадет на аванс детской книжки. Тигр и удав... ну, конечно, они.

За заставой, рядом с бывшим монастырем, ныне Детдомом, жил старинный приятель Хохолкова, естественник, сын знаменитого путешественника. У них в доме жил живой тигр.

- Не знаю, как с тобой быть, - сказал естественник Хохолкову, узнав в чем его дело, - моего знаменитого старика нету дома и он приказал без себя к Степе чужих не впускать. Он нездоров.

Степа и был тигр, привезенный ученым путешественником из Азии. Он прожил всю жизнь в зоологическом, а под старость был снова взят первым хозяином.

- Ах, впусти, - сказал Хохолков, - я, как собака, хочу на простор, а редактору вынь да полож детский рассказ про несомненного хищника, без сантимента и поэзии. Степа тигр - ergo кровожаднейший:

- Ну, как тебе сказать, - замялся естественник, - кровожадным он когда-то, разумеется, был. Но за эти голодные годы, когда его с охотой выдали нам из зверинца... ну, посуди, чем могли мы его накормить? Голодали сами, вегетарьянствовал он. Короче скажу: тигр пристрастился к вареной картошке и сейчас уж иного не ест.

- Как, - вскричал Хохолков, - тигр - вегетарьянец! Скажи еще - теософ?

- Да пожалуй себе, - ухмыльнулся естественник, - к старости зверь до того подобрел, что, вообрази, нам приходится защищать его от обыкновенных домашнейших кошек! Спят в нем, как в шубе, чуть встанет раньше, чем им угодно, царапают морду, кусают.

- Да вы ему зубы, что ль вырвали?

- Все налицо и клычищи и бабки. Зевать станет - Азия.

- Так чего же это с кошками?

- Подобрел... да и мы же его как родного, вот и он. Не поверишь, сестренка простыни ему подрубила наметила красным. Да ничего, отец и не узнает, пройдем к нему. Только молчи, больно он шума не любит. Стеклом в кухне порезался, лапу себе рассадил.

Естественник провел Хохолкова по коридору, открыл дверь. Комната с высоким в решетке окном была совершенно пуста. В ней пахло, как в зверинце возле хищных зверей. В углу на матрасе, покрытом белой простыней с крупной меткой "Стена", положив на подушку перевязанную лапу лежал тигр.

Насторожа уши, он на миг весь спружинился, но узнав студента забил, как собака, хвостом и дрогнул в улыбке седыми усами.

- Пей, Степа, - поднес естественник молоко и стал гладить полосатую голову.

Из-под тигра прыгнула черная кошка и на белом зеркале молока замелькали два красных языка, один большой тигровый, другой мелкий, побыстрее кошачий. После молока тигр принялся за картошку. Всунул в миску морду, набрал полный рот и стал шамкать лениво и бережно, отряхивая здоровой лапой усы. Потом он лег мордою на подушку.

Естественник подсел к тигру на корточки и принялся чесать ему, как коту за ушами и горло. Тигр опрокинулся на затылок, мурлыкая, зажмуря глаза.

- Сволочь, не стерпел Хохолков, забыл джунгли и волю, нажрался картофелю, как свинья! Где же искать теперь хищника, чорт возьми!

- Чего ты ругаешься, - сказал естественник, по-моему так с тигром тебе повезло. То, как он разрывает добычу являясь "бичом бедных индусов" - давно скучнейшее общее место, детям гораздо интереснее и полезней узнать, что нет той свирепости, которая не побеждалась бы добротой. Озаглавь рассказ "Мудрая старость"...

- Христианские дрожжи! нипочем не примет редактор. Одна надежда - удав. У твоего отца, мне помнится, есть товарищ - оригинал, у себя держит в комнате...

- Пантелей! Ну, еще бы... однако уходи вон на цыпочках, Степа спит.

- Пантелей - это кличка удава? Да неужто, воскликнул близкий к отчаянию Хохолков, не нашлось более гордого слова, чтобы выразить ярость мускульной силы царя пифонов? Пан-те-лей?