- Если я не ошибаюсь, кто-то приглашал меня сюда, - сказал он.
- Просьба оставить ваше оружие при входе.
Гас хотела произнести слова решительно и с вызовом, но вместо этого ее голос был еле слышен из-за плеска воды. Сердце гулко билось, усиливая ее растерянность. Если раньше ей хотелось смутить своего тюремщика, то теперь она отказалась от этой мысли.
Неужели Гас Феверстоун вдруг сама засмущалась? В таком случае апокалипсис был совсем близок.
- Ну как, у тебя тут найдется местечко еще для одного? - спросил Джек.
- А может быть, для двоих? Похоже, ты прихватил с собой своего друга, - пошутила Гас.
Она улыбалась и говорила одновременно, не глядя вниз на означенного "друга". Она позволила себе лишь один короткий взгляд украдкой, и у нее закружилась голова.
Абсолютно голый тюремщик был шести футов роста, все его мускулистое тело с головы до ног блестело от пота, и он смотрел на нее в упор, словно ожидая, что она одобрит его появление.
- Так кто же из нас не нравится тебе? - спросил он. - Я или мой друг?
Гас в раздумье склонила голову набок:
- Твой друг может остаться, а тебе лучше уйти.
К ее великому облегчению, он рассмеялся. Ее ответы были автоматическими, вся ее жизнь держалась на готовых стандартных репликах. Если сомневаешься, используй клише. Гас давным-давно познала эту истину. Она была равнодушной пожирательницей сердец. Но сейчас ее собственное сердце работало на оборотах, близких к аварийным.
- В чем дело? - спросила она.
- Ты выглядишь испуганной.
- Я? Ни в коем случае. - Гас сделала недовольную гримасу. Испуганной? Неужели?
На этот раз он едва заметно улыбнулся. Его глаза блестели, что делало еще более привлекательными мужественные черты его лица. Гас не могла не признать, что из него вышел бы потрясающий манекенщик для демонстрации нижнего мужского белья. С его шрамами и телосложением он, мог бы, заработать для Келвина Кляйна еще целую кучу миллионов."
- Нет, ты испугалась, - настаивал Джек. - Ты боишься? Боишься меня? Того, что я взял инициативу в свои руки?
Ты любишь распоряжаться всем сама, чтобы ты начинала, чтобы все было по-твоему. А теперь тебе надо ждать и догадываться, как я себя поведу, что буду делать и буду ли делать что-нибудь вообще. От этого ты нервничаешь, верно, Гас?
Джек подошел к ней ближе, и ей пришлось отступить назад.
Это было не слишком красивое отступление на скользком деревянном полу. Ей пришлось ухватиться за голые ржавые водопроводные трубы и прижаться к стене, чтобы избежать соприкосновения с его телом.
Другого выхода у нее не было: душевая была крошечной, а он чересчур большим.
Солнечный свет проникал сквозь щели в стенах и потолке и ложился на их тела яркими радужными полосками. В своем бегстве от него Гас не заметила, что вышла из-под душа. Искрящиеся водяные капли соединились на ней в ручейки, а ручейки самым неприличным образом устремились во все углубления на ее теле.
Это не прошло мимо его внимания.
Он коснулся пальцем ямки между ее ключицами и сразу обнаружил, как бешено скачет ее пульс: немыслимо притворяться безучастной, когда кто-то пристально наблюдает за вами.
- Неизвестность заставляет сильнее биться твое сердце, - продолжал Джек.
- Это от страха, я чуть не упала, - объяснила Гас. - Пол очень скользкий.
- Как и ты. Гас. Ты сумеешь вывернуться.
Тем не менее, судя по выражению его лица, ей не удастся ускользнуть от него. И хотя ей хотелось пропустить мимо ушей его замечание, она действительно гадала, каков будет его следующий шаг. Этой мыслью был целиком занят ее мозг, как, впрочем, и ее тело. Гас вдруг вспомнила о своем теле: каким розово-золотистым оно было в маленьком тесном душе с этими полосками солнечного света, каким настороженным и нетерпеливым, как бокал шампанского, которое ждет, когда его выпьют.
К сожалению, она сознавала, что сама первая готова пригубить вино и что ведет, себя слишком вызывающе. Ее голова казалась ей необычайно легкой, груди очень полными, бедра напряженными. Даже губы больше не подчинялись ей и стали неуклюжими и припухшими.
- Неужели я сошла с ума? - спросила она со значением. - Или что-то изменилось? Вчера ты пытался одеть меня, потому что моя нагота была вызовом Всевышнему. А сегодня ты со мной под душем, мы оба голые, и вдобавок ты говоришь мне, что я скользкая штучка.
- Это правда, - подтвердил Джек, не в силах расстаться с нежной ямкой между ее ключицами.
- Значит, что-то, изменилось?
- Да, мы оба нагие.
Одна капля скользнула с ее плеча на грудь, задержалась на ее упругом изгибе и продолжила путь вниз. Джек проследил за ее опасным спуском сначала взглядом, потом движением большого пальца.
Кожа Гас здесь была особенно чувствительной, сквозь нее просвечивали голубые жилки. Даже легчайшее прикосновение к этому месту вызывало дрожь, как если бы кто-то провел по нежной глади кусочком льда. Это было невыносимо, и Гас невольно вскрикнула и широко открыла глаза. Она не помнила, когда раньше их закрыла.
Как далеко она может позволить ему зайти?
Как далеко зайдет он сам?, Два простых и ясных вопроса мгновенно отрезвили Гас, и она уже спокойнее приступила к оценке ситуации. У нее не было разработанной теории относительно секса и похищения как единого целого, но у нее была теория относительно искушения. Она всегда считала, что если ты способна поддаться соблазну, то тебя обязательно соблазнят. Одно дело показывать ему груди, и совсем другое разрешать их трогать вот так просто, как будто это входило в цену ужина. И не надо разбираться, кто начал первым, прежде всего не следует забывать; что у тебя есть гордость.
- Тебе это нравится? - спросила она с издевкой.
Солнце золотило его темные волосы и заставляло его щурить глаза.
- Смотря с чем сравнивать.
- Не знаю с чем... Ну, к примеру, если тебя Вдруг укусила змея.
- Если змея, то, пожалуй, я выберу это.
Он подложил ладонь под ее грудь и большим пальцем размазал по ней воду, отчего грудь заблестела, как мрамор. Палец ритмично ходил взад и вперед, и Гас зачарованно следила за его движением, с раскаянием сознавая, что наблюдает за практическим воплощением своей теории. Его палец был все равно что работающий дворник на стекле автомобиля под светлым теплым дождем. Он гипнотизировал и возбуждал.