Потом он продолжил «Полагаю, этот ваш так называемый приватир — какое-нибудь дрянное торговое суденышко. Вы, молодёжь, всегда таскаетесь за торговцами, стоит вам получить командование. Призовые деньги. Я это много раз видел. А флот остался без фрегатов. Однако, раз уж вы здесь, вам следует с пользой послужить нашему королю и отечеству».

Я, конечно, был польщён тем, что меня отнесли к «молодёжи», однако гораздо меньше мне понравилось, что, оказывается, приносить пользу я должен, ведя в атаку брандеры в гавани Бейнвилль, которую я, так уж вышло, на редкость хорошо знаю.

Брандеры я не люблю: план показался мне недоработанным, береговую артиллерию и сильное приливное течение почти никто толком не принимал в расчет, к тому же вероятность, что экипажи брандеров спасутся — ничтожна. Экипаж брандера пощады может не ждать: одних сразу прикончат, других поставят к стенке и расстреляют чуть позже — именно поэтому брандеры всегда укомплектовываются добровольцами. Я уверен, что все сюрпризовцы вызвались бы добровольно, но мне претила мысль, что их захватят в плен, примерно так же меня обрадовал тот факт, что если мне дадут командование в этом деле, то значит, обойдут нескольких пост-капитанов выше меня по старшинству в капитанском списке.

На совете по этой теме прошлись неоднократно и с особым рвением, отметив, что лорд Кейт постоянно дает мне самостоятельное командование в Средиземном море, всего несколько месяцев назад меня отправили в крейсерство, за которое многие капитаны фрегатов зуб отдали бы, и оно несомненно принесло мне кучу денег (как бы я хотел, чтобы это оказалось правдой). Да, я провел на берегу меньше времени, чем большинство других капитанов, и мало кому так везло, но я удивился, сколько зависти это вызывает. Я даже не представлял, что у меня на флоте столько врагов, или как минимум недоброжелателей.

Однако всю затею отвергли, и «польза» от меня свелась к сопровождению сестры адмирала в Фалмут. Врач прописал ей морской воздух от одышки, но, как заметил Стивен, плавание практически вылечило ее от всех болезней из «Домашнего лечебника Бухана», и вовсе лишив дыхания: бедняжка маялась морской болезнью всю дорогу, осунулась и пожелтела.

Сегодня утром Стивен уехал в город, выбрав такую почтовую карету, чтобы можно было высадить преподобного Мартина в стороне от основной дороги. Жаль, что не могу сообщить о нем ничего радостного. Выглядит Стивен мрачным и несчастным. Сначала я думал, что у него проблемы с деньгами, но это совсем не так, наш призовой агент суетился, как пчелка, добиваясь судебного решения и оплаты наших призов. К тому же Стивен заверил меня, что получил наследство от умершего крестного; вряд ли там что-то из ряда вон выходящее, но Стивен всегда довольствовался малым. Боюсь, он скорбит о старике, но, как мне кажется, гораздо сильнее наш доктор беспокоится о Диане. Никогда не видел его таким отрешенным».

Джек подумывал рассказать Софи о сплетнях относительно неверности Стивена, разлетевшихся по Средиземному морю, но тут же передумал и продолжил:

«Я пошлю к тебе Киллика, Бондена и, возможно, Плейса и почти весь мой багаж, обычным дилижансом, отбывающим завтра: мне придется задержаться подольше и убедиться, что корабль находится в идеальном состоянии (есть надежда, что его определят на службу, а не пустят на слом), потом мне предстоит встретиться с парой назойливых джентльменов из Адмиралтейства и флотской коллегии; но тем не менее, скорей всего я прибуду вместе со Стивеном или даже раньше, если сохранится юго-западный ветер. Гарри Тэннан обещал взять меня на борт «Диспетча». Сейчас его используют как картельное судно — помнишь, на таком же мы вернулись из плена во Франции? Хороший ходок в бакштаг, хотя в крутой бейдевинд ползет как улитка. Мы лишь зайдем в Кале, а затем из Дувра я доберусь с лондонской почтовой каретой.

Сперва я должен встретиться с адвокатами, узнать, как обстоят дела, а то окажусь полным простофилей, вдруг я поеду в Эшгроу и меня тут же арестуют за долги, если по тем тяжбам вынесли решения не в нашу пользу. По той же причине, поскольку о прибытии корабля уже сообщили много дней назад, я остановлюсь в «Грейпс» и не высуну оттуда нос до воскресенья, но если тебе понадобится со мной связаться, то, пожалуйста, напиши в клуб, там к письмам привыкли и их не придется искать среди груды посуды».

«Грейпс» представляла собой небольшую уютную старомодную гостиницу, расположившуюся в вольном округе Савой, относящемуся к герцогству Ланкастерскому, поэтому её постояльцы находились вне досягаемости кредиторов всю неделю, а в остальных частях королевства — только по воскресеньям. Джек провел здесь кучу времени, особенно с тех пор как разбогател и стал достойной добычей для крючкотворов, Стивен же держал здесь комнату круглогодично, оставив её за собой даже после свадьбы с Дианой (они представляли собой странную, чаще живущую по раздельности пару).

«Но я надеюсь, что в воскресенье буду уж точно — настолько точно, как может быть точно все, что связано с морем — и не могу описать, как этого жду. После такой долгой разлуки нам нужно многое сказать друг другу».

Джек встал и подошел к окну: из него открывался вид на Телеграф-хилл, где непрерывно движущиеся крылья семафора передавали сведения из Лондона и обратно с неимоверной скоростью.

В Адмиралтействе узнали о прибытии «Сюрприза», когда тот выбросил флаг со своим номером, находясь еще далеко от берега, а теперь, наверное, уже решили дальнейшую судьбу корабля. Обри надеялся, что корабль попадет в запас, его не продадут со службы: пока корабль цел, надежда оставалась.

«Сюрприз» стал бы идеальным картелем, — размышлял Обри, сидя в одиночестве в большой каюте «Диспетча», несущегося по Ла-Маншу с вест-зюйд-вестом. — Намного, намного лучше этой рухляди. У него есть все: красота, скорость, грация, его не спутать ни с одним кораблем и с десяти миль. Такая утрата — так жаль все это. Но если я это не прекращу, то сойду с ума, продолжая биться головой о кирпичную стену».

Однако он продолжал думать о корабле, и более объективная часть его разума отвечала на размышления, что и скорость, и узнаваемость не особо ценятся в картелях, по крайней мере это касалось картелей, курсировавших между Францией и Англией во время войны. С тех пор как Бонапарт заявил о приостановке обмена пленными, в привычном смысле они перестали быть картелями, потеряв очевидный смысл своего существования.

И все же они сновали туда-сюда, иногда перевозя посланников то одной стороны, то другой с предложениями или ответами на них. Иногда на борту путешествовали известные естествоиспытатели, такие как сэр Гемфри Дэви или доктор Мэтьюрин, приглашенные для выступления в той или иной парижской академии или в самом Институте [9], иногда — предметы, имеющие отношение к науке или естественной истории, захваченные флотом и возвращаемые назад Королевским обществом, получившим их от Адмиралтейства, а иногда (пусть и гораздо реже) образцы шли и в обратном направлении. В любом случае они везли газеты с обеих сторон и элегантно одетых кукол, дабы показать лондонцам прогресс французской моды. Осмотрительность считалась главной добродетелью, и при случае пассажиры проводили все плавание в разных каютах, а высаживали их ночью и поодиночке.

В этот раз «Диспетч», встреченный лоцманским катером на рейде Кале, стоял на якоре около пустующей верфи до четырех утра, когда Джек, дремавший в гамаке в обеденном салоне Тэннана, услышал, как на борт с получасовыми интервалами поднялись три группы людей.

Он был знаком с условиями картеля, поскольку вместе со Стивеном путешествовал на предшественнике «Диспетча» (в одном из тех редких случаев, когда конвенциями пренебрегли). Они попали в плен во Франции, и Талейран организовал их побег, чтобы Стивен (о чьем ремесле секретного агента ему было известно) мог передать личное предложение предать Бонапарта английскому правительству и французскому двору в изгнании в Хартвелле. Поэтому Джек вовсе не удивился, когда Тэннан попросил его остаться внизу, пока остальные пассажиры высаживались в уединенной части дуврской гавани, вдали от основного движения — и слишком далеко от таможенной конторы, через которую Джеку нужно было пройти. С точки зрения пошлин значения это не имело — в его саквояже не лежало ничего облагаемого пошлинами, но зато перед ним, скорее всего, успеют занять все места в лондонском дилижансе — и внутри, и снаружи, а может, и в почтовых каретах тоже. В нынешнем упадочном состоянии города их осталось совсем немного.