На следующий же день я написал в Совет по научным исследованиям. Не проработай я три четверти своей жизни государственным служащим, на заявление мое, вероятно, едва ли бы обратили внимание… А может, это было лишь данью уважения к ушедшему на заслуженный отдых человеку. Как бы то ни было, ученые и инженеры впервые занялись идеями Берри Уинтерстайна всерьез. После него осталось множество записей — планы, формулы, заметки; в них было трудно разобраться, и их было трудно расшифровать, однако они были ключом к новым открытиям в физике. Через несколько недель на материале записей Берри Уинтерстайна работал уже целый исследовательский институт, а еще через десять лет в небо поднялся первый летательный аппарат, в основе конструкции которого лежал принцип гравитонного резонанса.

Такова история Берри Уинтерстайна, обнаружившего гениальные способности еще в детстве. Как видите, завидовать ему не приходится. Путь, который он для себя избрал, был нелегким, и потеряй он хоть ненадолго надежду достигнуть цели, он никогда бы не смог этот путь пройти. Всю жизнь он был одержим идеей полета, мечтал преодолеть силу земного тяготения — и, надеюсь, хоть несколько мгновений он был счастлив, что наконец ему это удалось.

Игрек минус[32]

(перевод Р. Рыбкина)

Этот день ничем не отличался от тысячи других.

В шесть утра — подъем. Как всегда, толкотня в умывальной. Очереди за посудой для завтрака, за синтетическим молоком, за хлебом с джемом.

Потом физические упражнения, психотренинг, занятия. Личный час, с одиннадцати до двенадцати, ушел у Бена Эрмана на то, чтобы возобновить разрешение на пользование библиотекой микрофильмов и на то, чтобы заказать себе новый комбинезон.

С двенадцати до четырнадцати часов — очередь за обедом и обед. Бену и на этот раз достался не мягкий кусок, а краюшка хлеба из водорослей, такая жесткая, что он даже не пытался от нее откусить. Вместе с картонными тарелками и пластмассовыми ножом, ложкой и вилкой он бросил ее в мусороглотатель.

Поездка по подвесной дороге — пауза в распорядке дня, отделяющая труд для себя от труда для общества. В этот короткий промежуток времени никаких заданий, обязательств выполнять не требуется. Он сидел в одноместной кабине и смотрел сверху на улицы с их движущимися тротуарами и магнитопоездами, колышущимися людскими толпами… Отсюда улицы казались каналами, в которых лениво плещется какая-то жидкость. Дышать в кабине было легко, надевать дыхательный фильтр не понадобилось. Возможно, у Бена именно поэтому в кабине подвесной дороги всегда было чувство, будто он ничем не обременен, — словно сам он не часть этого не знающего покоя города.

Четырнадцать часов — начало четырехчасового рабочего дня.

Бен Эрман работал в главном вычислительном центре расследователем — должность, на которую назначались только граждане категории R.

Пока еще ничто не указывало на то, что день этот окажется для него необычным. Бен сел во вращающееся кресло, поворотом рубильника вправо включил компьютер и набрал на клавиатуре свой номер: 33-78568700-16R. Зажглась красная лампочка. Бен подождал, через несколько секунд на дисплее появились знаки: связь с рабочим блоком была установлена, система взаимодействия готова к работе. Одновременно в правом верхнем углу замелькали, быстро сменяя одна другую, цифры электронных контрольных часов, следивших за длительностью и стоимостью вычислений. Бен затребовал результаты, полученные им накануне, и занялся сведениями, которые еще не рассматривал: данными медицинских обследований и психологического тестирования, списком лекарств (во всяком случае, тех, что были выданы объекту проверки официально), числом контактов за пределами блока, использованием свободного времени и т. д.

Пока о проверяемом нельзя было сказать ничего плохого. Данные были не хуже и не лучше, чем у тысячи других лиц, которых Бен проверял до этого. Что-то хуже, что-то лучше…

Конечно, для проверяемого эти различия имеют значение, и немалое, но для статистики они несущественны.

Затем, однако, индекс общей оценки резко снизился. Уже ответы на вопросы анкет регулярных психологических проверок дали заметный спад. Высказывания проверяемого в обязательный час самокритики, когда Бен оценил их по социальному ключу, получили тоже фантастически низкую оценку. И наконец, ошеломляющее впечатление произвел перечень телевизионных программ и фильмов: здесь обнаружилось явное предпочтение вводимым в программы ради целей тестирования отрицательным персонажам совершенно определенного рода, а именно деструктивным элементам. Прежде чем перейти к оценкам по следующей группе черт, Бен переключил машину на графический вывод. Он увидел, что красная точка все еще высоко над чертой, разделяющей категории Y и Z. Но невозможно было не заметить, что к черте она все более и более приближается.

Тут на плечо Бена легла чья-то рука.

— Привет, Бен!

Это оказался Ульф Пэман, сосед Бена из рабочего отсека слева от него. Ульфу достаточно было одного взгляда на экран…

— Черт возьми! Это же интересный случай! Почему ты нас не позвал?

И Ульф выскочил из отсека Бена для того, чтобы позвать других сотрудников отдела.

Бен был раздосадован, он бы предпочел поработать над этим случаем некоторое время в одиночку и убедиться окончательно… Ведь пока еще неизвестно, будет ли и дальше кривая оценки спускаться вниз. Оценки по другим аспектам личности могут все изменить, тревога может оказаться ложной.

К тому же Бену вообще не нравилось, как поступают со случаями категории «игрек минус». Да, конечно, это выродки, скрытые отщепенцы, и их действительно следует устранить из общества. И однако: можно ли здесь говорить об умысле или вине? Не судьба ли это скорее, которая — неважно почему — может постигнуть любого, слитком трагичная для того, чтобы последнего приговора ждать, как ждут решения спортивного судьи, и этому решению радоваться?

Но было уже поздно: из всех рабочих отсеков к нему спешили расследователи, статистики, аналитики; они обступили его плотной стеной.

Чтобы сосредоточиться и работать дальше, пришлось собрать все силы: ведь как-никак от того, насколько внимателен он будет, зависит сейчас судьба человека; ошибка, даже если бы позднее компьютер ее исправил, была бы досадна и непростительна. Как и многим его сослуживцам (а часть их работала в отделе дольше, чем он), ни одного случая «игрек минус» ему еще не встречалось. И как бы все развеселились, если бы он начал вычислять неправильно, потерял уверенность в себе, показал, что с работой не может справиться…

Хоть Бену и удалось сосредоточиться, вычислял он теперь медленнее. Несмотря на голоса у себя за спиной, на шепот, на советы тех, кто хотел показать, что разбирается лучше, чем он, Бен сохранял спокойствие и стал еще раз просматривать одну за другой группы сведений: результаты программного обучения, список личных контактов, проведение досуга, изменения в его использовании во время отпуска…

Случаем этим, само собой разумеется, займутся психологи и врачи, исследователи поведения и социологи, организаторы и контролеры. Они попытаются установить, в какой сфере возник изъян — в генетическом ли аппарате, в психологических программах обучения, в организации поведения, в разрешенной для всеобщего пользования информации или в нежелательных внешних влияниях во время досуга. И все это только для того, чтобы объяснить происшедшее, а вовсе не для пересмотра решения, которое уже давно принято. Цель заключается лишь в том, чтобы предотвратить возможность подобных случаев в будущем, усовершенствовать меры по контролю и наблюдению. К этому он, Бен, не будет иметь никакого отношения. Он расследователь, а не организатор. Вообще-то случай такого рода не должен был бы его трогать; для него это лишь цифры и символы на дисплее, рационально использованное для нужд общества рабочее время, быть может, плюс, внесенный в его послужной список, даже премия, а может — даже… перевод в более высокую категорию.