После завтрака их опять посадили на лошадей, вставили в рот кляп и привязали. Один из джессеритов наклонился, подставляя Тэмчену спину, и предводитель повёл их дальше по Кровавому пути.

Солнце было ещё далеко от полуденного зенита. Каландрилл понял, что они останавливались в пещере только лишь для того, чтобы дать отдохнуть лошадям и людям, которые, возможно, провели всю ночь в пути на той же самой дороге. Тропинка временами так круто уходила вверх и становилась настолько узкой, что любое неосторожное движение могло окончиться плачевно. И все же они продвигались вперёд довольно быстро, словно Тэмчен желал добраться до равнины как можно быстрее.

Лица джессеритов во время всего пути скрывались за железной вуалью. Когда же, во время короткой остановки в полдень, они её подняли, в их глазах Каландриллу ничего не удалось прочитать.

Пленников сняли с лошадей, дали им воды и немного пищи. Больше никто с ними не заговаривал, словно их имён Тэмчену было достаточно. Да и между собой джессериты не общались. Исполняли свои обязанности молча, с точностью хорошо вымуштрованных солдат. Когда Каландрилл попытался задать вопрос, Тэмчен взглянул на него и поднёс палец к тонким губам; Брахт что-то пробормотал, и предводитель угрожающе поднял руку. Керниец, хоть и был раздражён, замолчал. Каландрилл счёл за благо последовать его примеру. Катя тоже молчала, хмуро разглядывая джессеритов потемневшими от ярости серыми глазами. Ценнайра не проронила ни слова.

Когда они поели, им снова вставили кляп, посадили на лошадей, привязали, и они продолжили подъем.

Вперёд, все выше и выше, к солнцу, омывавшему неприступные стены Кесс-Имбруна золотым светом. Пики переливались фантастическими тонами, каньоны тонули в мглистой тени. Жёлтый диск клонился к западу, скалы и утёсы начали темнеть и откидывать огромные тени на восток. Луна, выкатившая на смену солнцу, нависла над горизонтом; совсем недавно голубевшее мглистой лазурью небо приобрело цвет индиго, и на нем высыпали звезды. Западная оконечность его вспыхнула ненадолго красноватым золотом, и на землю навалились сумерки. Каландрилл надеялся, что они остановятся на привал, но Тэмчен и не думал сбавлять ход. И Каландрилл вновь пришёл к выводу, что кошачьи глаза джессеритов более приспособлены к темноте.

Как и прошлой ночью, они продолжали взбираться по тёмной опасной тропе, едва угадывавшейся в лунном свете. То и дело из тени возникали скалы. Серебристый свет был обманчив. Над головой у них пролетали летучие мыши. Видимо, гнёзда их были где-то посередине северной стены каньона. Ехать становилось все тяжелее, но джессериты не останавливались, все поднимаясь и поднимаясь вверх, к луне и звёздам.

Что за спешка? — размышлялл Каландрилл. А может, у них обычай такой — путешествовать в темноте? Может, ночь — их союзник? В чёрных латах, молчаливые, они и вправду походили на ночных тварей. Каландрилл не мог не думать о том, что ими движет, вновь и вновь вспоминая страшные слова Брахта.

В нижней части живота возникло неприятное ощущение. Каландрилл пытался убедить себя в том, что вряд ли джессериты смотрят на них как на простых рабов, которых удалось захватить без особых хлопот. К чему тогда такая спешка? С другой стороны, он не верил, что они посланники Рхыфамуна.

«Ты заберёшься далеко и увидишь то, что не видел ни один южанин…»

Каландрилл ухмыльнулся, насколько это было возможно с кляпом во рту, вспомнив слова Ребы. В чем, в чем, а в этом она оказалась права. Впрочем, пока все предсказания гадалки сбывались: он бежал из Секки от ярости отца; собственный брат объявил его вне закона и лишил родины; он познал предательство и нашёл настоящих друзей; он путешествовал по дорогам, на которые не ступала нога человека. Реба предсказала ему опасность, и её у него было хоть отбавляй. Но чем закончится его испытание, гадалка не сказала.

Может, вот он, конец? Ему стало не по себе. Возможно, Брахт прав. Их могли взять для того, чтобы обратить в рабство и оскопить, женщин поместить в джессеритский гарем, в бордель, а Рхыфамун тем временем спокойно отыщет опочивальню Фарна и вернёт Безумного бога к жизни. Каландрилла передёрнуло. И он вновь прибег к логике, пытаясь вспомнить все, что было, и успокоиться.

В Кандахаре на пути их встал Сафоман эк'Хенем: он взял Каландрилла и Брахта в плен, но им удалось бежать.

Аномиус пытался помешать им своим колдовством, но они обманули и его.

На них — Каландрилла, Брахта и Катю — охотились чайпаку, но благодаря их собственному мужеству и вмешательству Бураша братство убийц перестало представлять для них угрозу.

Они выбрались из Гессифских болот, избежали ловушки в Тезин-Даре, приготовленной им Рхыфамуном.

В Лиссе Каландрилл проехал на расстоянии вытянутой руки от Тобиаса. Узнай его тогда брат, Каландриллу пришёл бы конец. Но Тобиас его не узнал, и они продолжили путь.

Они въехали в Куан-на'Фор и попали в руки Джехенне ни Ларрхын, которая распяла Брахта. Но Ахрд спас кернийца, а лыкардка была убита Катей.

Сама Дера благословила клинок Каландрилла; Бураш провёл их своими водными путями; Ахрд выказал им свою милость. Молодые боги помогают, как могут.

«Значит, мы преуспеем».

«Ой ли! — насмешливо прошумел ветер. — Молодые боги вовсе не столь могущественны, как их предшественники. До они и сами признали, что возможности их ограничены. И ты все ещё надеешься?»

«Да, надеюсь», — сказал он.

«Понимаешь, — продолжал ветер, — если бы Бураш мог, он бы доставил вас в Лиссе вовремя и вы перехватили бы Рхыфамуна ещё там. Но он опоздал, и колдун ускользнул от вас, приняв другое обличье».

«Но мы отыскали его след. Мы разгадали его сговор с Джехенне, и Дера благословила мой клинок».

Ветер рассмеялся в звёздном небе и, зашуршав вниз по каньонам, пробормотал:

«Невелик подарок. Да она и раньше могла бы об этом позаботиться. А пока вы прохлаждались с ней, Рхыфамун шёл вперёд, и ни Дера, ни Ахрд не смогли его остановить».

«Но они нам помогают».

А в ответ — как пепел из погребального костра:

«Даже через свой священный лес Ахрд не смог пронести вас настолько быстро, чтобы вы догнали мага».

«Но мы приблизились к нему. А теперь с нами есть человек, который видел его».

Ветер замолчал, закружил на месте, а затем яростно продолжал:

«Хороша помощь, особенно сейчас, когда вы узники и скоро потеряете своё мужское достоинство! Ведь вы в незнакомой стране, чей народ скрывает своё лицо под вуалью и кастрирует мужчин, как зверей».

«Но люди этой земли поклоняются Хорулю. А Хоруль тоже из Молодых богов. Он не останется безучастен к нашей судьбе».

«Возможно, возможно. Но достанет ли ему сил? Рхыфамун далеко впереди и с каждым днём все ближе к Фарну. Или ты полагаешь, Фарн не чувствует, что спаситель его приближается? Хоть он и во сне, хоть он и в забытьи. Неужели ты думаешь, что он откажет ему в помощи?»

«Да что он может ? Первые боги предали его забвению. А ведь Ил и Кита — его родители. Он не захочет их ослушаться».

«А разве он уже не ослушался? — спросил ветер. — Пробуждение его значит кровь. Кровь значит пробуждение. А разве мало пролито крови? Вспомни Кандахар, глупец. Вспомни о восстании повелителя Файна, о войне, которую ведёт тиран; вспомни о своём собственном брате, о Тобиасе ден Каринфе, домме Секки. Ведь он строит флот и намерен вступить в войну против Кандахара. Сколько крови ещё прольётся, когда он осуществит свою мечту?»

«Но она пока не осуществлена».

«Ну и что? Возможно, ты прав. Но так же возможно, что военные суда уже отходят от Эрина, а Узкое море красно от крови».

«Прежде Тобиасу надо убедить других доммов. А в Куан-на'Форе Джехенне, стремившаяся к войне, потерпела поражение».

«Невелика победа — одна маленькая схватка в великой битве. Зато ты вот в плену, и, как агнца, тебя везут к твоей судьбе, а Рхыфамун скачет и скачет вперёд».