— Ну ладно, можете сесть, — гаркнул Рэндольф. Ему не пришлось повторять свой приказ.

Весь класс в сорок восемь курсантов (Фелера не было) рухнул на траву, радуясь тому, что впереди теперь — отдых, отдых и ничего, кроме отдыха…

Если, конечно, Рэндольфу не вздумается определить тебя в «жертвы».

Серж напряженно ждал. Частенько Рэндольф для демонстрации захватов отбирал ядреных здоровяков. Сам он был телосложения среднего, но мускулист и крепок, словно пушечный ствол. Инструктор любил показать свою удаль, да так, чтоб поэффектнее, а значит, побольней. Он взял себе за правило чуть добросовестнее, чем требовалось, швырять курсантов наземь или проверять чьи-либо голосовые данные, исполняя захват немного круче, чем нужно для того, чтобы исторгнуть из несчастной глотки крик. Во время такого истязания класс издавал только нервный смешок. Серж поклялся себе, что больше не будет покорным мальчиком для битья, сносящим чужую грубость.

Вопрос лишь в том, как этого добиться. Он хочет эту работу. Стать полицейским фактически означало «без особого напряга» получать четыреста восемьдесят девять долларов в месяц.

На сей раз своей жертвой Рэндольф выбрал Аугустуса Плибсли, и Серж наконец расслабился.

— Ну, вы уже изучали захват «на удушение», — сказал Рэндольф. — Отличный захват, коли умело его применять. Но ни хрена не стоит, если ошибешься. Показываю один из приемов такого удушения.

Он встал позади Плибсли, обхватил тому горло массивным предплечьем и поймал тощую шею в изгиб руки. Потом громко пояснил:

— Я надавливаю на сонную артерию. Бицепс и предплечье перекрывают доступ кислорода в мозг. Если надавить как следует, парень вмиг потеряет сознание.

Произнеся эти слова, он и в самом деле надавил «как следует», и огромные голубые глаза Плибсли, дважды дрогнув веками, наполнились ужасом.

Рэндольф ослабил хватку, ухмыльнулся, похлопал его по спине, давая знать, что с него достаточно, и прокричал:

— О'кей, первые номера против вторых! Да поживее! У нас еще есть в запасе несколько минут. Поработайте-ка над захватом!

Когда первые номера обхватили руками услужливо подставленные глотки вторых, он приказал:

— Выше локоть. Надобно вздернуть ему подбородок. Не сможете — и он разделается с вами, так что заставьте его вздернуть подбородок, а уж потом вяжите из него веревки. Ясное дело, тихонько, не увлекайтесь: душить не дольше одной секунды.

Серж не сомневался, что после вчерашней его вспышки ярости Эндрюз будет очень осторожен. Он видел, как тот старается не причинить вреда и совсем легонько обвивает ему шею своей могучей ручищей. Но боль тем не менее была такой острой, что у него полезли на лоб глаза. Инстинктивно Серж вцепился Эндрюзу в руку.

— Прости, Дуран, — сказал тот, бросив на него встревоженный взгляд.

— Все в п-порядке, — выдавил Серж из себя, задыхаясь. — Ну и захватик!

Поменявшись с Эндрюзом позициями, Серж приподнял тому подбородок. Еще никогда ему не доводилось на занятиях по физ-подготовке сделать Эндрюзу больно. Ему и в голову не приходило, что это удастся сейчас. Вытянув вперед запястье, он сдавил тому глотку и несколько секунд переждал. В отличие от его собственных руки Эндрюза вверх не вскинулись. Должно быть, я делаю что-то не так, подумал Серж, поднял локоть и надавил сильнее.

— Так правильно? — спросил он, вглядываясь в запрокинутое лицо Эндрюза.

— Немедленно пусти его, Дуран! — пронзительно возопил Рэндольф.

В испуге Серж отпрянул назад, высвобождая Эндрюза, и тот бухнулся с глухим стуком оземь. Физиономия его побагровела, полузакрытые глаза остекленели и покрылись поволокой.

— Одурел, Дуран, — сказал Рэндольф, поднимая на руках мощное тело Эндрюза.

— Я вовсе не хотел, я не нарочно, — бормотал Серж.

— Предупреждал же вас, ребята, — тихонько! — повторял Рэндольф, пока Эндрюз, неловко пошатываясь, вставал на ноги. — Этим захватом можно мозги превратить в пластилин. Стоит только подольше не пускать в голову кислород, и, уж будьте уверены, кому-то не поздоровится. Не исключен летальный исход.

— Прости меня, Эндрюз, — сказал Серж и испытал огромное облегчение, когда гигант слабо ему улыбнулся. — Чего ж ты не стукнул меня по руке, не лягнул или не пискнул хотя бы? Откуда мне знать, что тебе так худо!

— Хотелось, чтобы все было как положено, — ответил Эндрюз, — чтоб у тебя получилось. А через пару секунд я отключился.

— С этим захватом нужно держать ухо востро, — горланил Рэндольф. — Я не горю желанием, чтобы кто-то из вас сделался калекой, прежде чем окончит академию. Но, может, то, что вы видели, пойдет вам на пользу. За этими стенами вас, ребята, поджидают другие ребятки, которым плевать и на ваш значок, и на револьвер. Среди них могут найтись и такие, кто попробует прицепить этот значок к вашей заднице — просто так, от нечего делать, или чтобы было о чем посудачить с приятелями. И тогда вам придется на собственной шкуре убедиться, что большой и овальный полицейский значок умеет здорово обидеть того, кто стал носить его прежде, чем научился выполнять захват. Ну а тот, кто овладеет этим приемом, может причинить множество неудобств любому посягнувшему на его задницу. О'кей, ну-ка еще разок, первые против вторых!

— Твой черед квитаться, — сказал Серж массирующему шею и мучительно сглатывающему слюну Эндрюзу.

— Я буду осторожен, — ответил тот и потянулся к Сержу громадной ручищей. — Давай-ка прикинемся, что я тебя душу.

— Отличная мысль, — сказал Серж.

Переходя от одной пары курсантов к другой, Рэндольф проверял, как проводится прием, поднимал чьи-то локти, поворачивал кулаки, выправлял торсы, покуда это ему не надоело.

— Ладно, всем сесть. Только зря тратим время.

Словно огромное, многоногое, серое насекомое, класс плюхнулся на траву.

Каждый ожидал от Рэндольфа какой-нибудь новой выходки, пока тот, грозный и внушительный в желтой тенниске, синих шортах и черных спортивных туфлях, кружил вокруг них.

Серж был крупнее Рэндольфа, а Эндрюз и вовсе возвышался горой. Однако рядом с инструктором они казались сопливыми мальчишками. Все дело в тренировочных костюмах, подумал Серж: мешковатые штаны с обвисшими коленками и пропитанные пОтом свитера способны изуродовать кого угодно.

Так же, впрочем, как и эти стрижки. Их обкорнали под солдат и будто обобрали каждого на несколько лет, превратив в послушных подростков.

— Непросто натаскать вас на занятиях по самообороне так, чтобы вы были подкованы со всех сторон, — прервал наконец молчание Рэндольф. Он скрестил на груди руки и шагал взад-вперед, уставившись взглядом в траву. — Жарко, как в аду, да и я вас загонял. Возможно, иногда я гоняю вас слишком рьяно.

Что ж, у меня имеется своя теория на предмет физической подготовки полицейских, считайте, что я вам ее объяснил.

Очень глубокомысленно! Ну и мерзавец же ты, подумал Серж, потирая ноющий бок. После двух десятков кругов по беговой дорожке он только-только начинал приходить в себя и глубоко вдыхать воздух, не опасаясь больше кашля и боли в легких.

— Мало кто из вас, ребята, знает, что такое драка, — продолжал Рэндольф. — Конечно, у каждого случались стычки в школе, а кое-кто даже может похвастаться своим участием в лихой потасовке с разбитыми носами. А кто-то из вас — ветеран Корейской войны и думает, что его уж ничем не прошибешь и что ему теперь сам черт не брат и море по колено. Да только никому из вас невдомек, каково это — драться с человеком, для которого все средства хороши и пригодны, и легко ли взять и одолеть его. К сожалению, вам теперь придется быть готовыми к драке в любое время. И выход из нее один — победа. Сейчас я вам кое-что покажу. Плибсли, ко мне!

Глядя на то, как Плибсли вскочил на ноги и рысью пустился в центр круга, Серж улыбнулся. Круглые голубые глаза без малейших признаков усталости терпеливо и внимательно смотрели на инструктора. В них читалась готовность вынести и болевой захват с выкручиванием рук, и любую другую изощренную пытку, на какую только у Рэндольфа достанет изобретательности.