— Смитти, по-моему, отличный парень. Он так хорошо ладит с детьми.

— Точно. Мне он тоже помогает, спускает с небес на землю. Даже если бы в результате несчастного случая он потерял обе руки, я бы все-равно взял с собой его в тур.

— Он может играть на гитаре ногами.

Маркус рассмеялся над шуткой, и Райан засмеялась вместе с ним, он воспользовался этим отвлекающим фактором, чтобы взять другую ее ногу, снять кроссовок и носок, и начать нежно ее массировать.

— Что ты делаешь? — спросила Райан.

— Тебе нелегко пришлось, у тебя травма, и я помогаю тебе немного снять стресс.

Он посмотрел прямо на нее впервые за весь день, просто чтобы понять, почувствует ли он, глядя ей в глаза, то же сильное нервное возбуждение. Определенно, да. Это превращается для него в наркотик.

— Когда ты спокоен и расслаблен, то все действительно заживает быстрее. Это научно доказано.

— Правда?

— Как я уже сказал, я опытный медик.

Райан ничего не ответила на это. Она, казалось, уступила Маркусу, закрыв глаза и позволяя ему ласкать свод ее стопы. Она глубоко вздохнула, и ему показалось, что он услышал легкий стон, сорвавшийся с ее губ.

— Хорошая работа, — вздохнула Райан. — И выгода феноменальная.

При этом они оба рассмеялись, на этот раз настоящим, безудержным смехом. Он давно не получал такого удовольствия рядом с женщиной.

Маркус ничего не смог с собой поделать. Он отпустил ее ногу. Медленно, глядя ей в глаза, он взял ее за талию и привлек к себе, пока она не оказалась на краю кровати.

— Эй, — прошептала Райан. — Что ты делаешь?

Но она не протестовала и не отталкивала его – она, казалось, хотела его так же сильно, как и он хотел ее. Он наклонился к ней так близко, что ее волосы щекотали его щеку. И почти почувствовал ее губы.

Но вдруг Райан отшатнулась, глядя мимо Маркуса в сторону детской спальни.

Маркус услышал шаги позади него.

— Папа! — Майлз бросился к нему, практически атаковав его. Быстро, и, как он надеялся, незаметно Маркус отошел от Райан. Майлз, сияющий и наполненный энергией, казалось, ни о чем не догадался.

— Осторожнее, приятель, — сказал Маркус. — Следующие несколько дней мы должны поберечь Райан. Пока ее нога не заживет.

— Извини, — немного застенчиво произнес Майлз.

Вошла Шарлотта – слава Богу, она отстала от брата – и внимательно осмотрела лодыжку Райан.

— Прекрасная работа, папочка.

Маркус попытался найти в лице дочери малейшие следы того, что она все поняла, но ничего не обнаружил. Все-таки он должен быть более осторожным. Его влечение к Райан может поставить крест на усилиях убедить суд вынести решение в его пользу.

Райан поднялась и попробовала встать на больную ногу. Перевязано было достаточно туго. И она проделала большую работу, чтобы со всем этим справиться. Если бы он сам этого не видел, то никогда бы не поверил.

— Все хорошо, — сказала она. — Спасибо, Маркус.

Момент между ними был упущен. Не будет больше ни стонов, слетающих с губ Райан, ни этих почти-поцелуев между ними. Девушка, стоящая перед ним, снова была няней его детей, профессионалом во всех отношениях.

— Кроме шуток, ребята, — сказал Маркус, вставая, — мы не должны сильно напрягать Райан в течение ближайших нескольких дней. Она будет двигаться немного медленнее, а значит, не сможет бегать за вами. Когда она позовет, вы должны сразу же подойти.

— Хорошо, папа, — согласились они оба, и он удивился, насколько они стали послушны, насколько лучше стали себя вести с тех пор, как появилась Райан.

— Папа помог Райан! — сказал Майлз.

Маркус подумал, что, возможно, это Райан помогает папе.

Я хочу держать тебя за руку

Маркус не отказался бы дать эти интервью во сне, что было бы здорово, поскольку он был таким уставшим, это было именно то, что ему нужно было сделать. Но отвечая на такие стандартные вопросы, как: «откуда вы черпаете свое вдохновение?» и «как это на самом деле быть Маркусом Троем?», он находился в некоем сонном состоянии и истратил основную часть своей ментальной энергии на Райан, проигрывая в памяти снова и снова неожиданное утро, которое он с ней провел.

Смитти обычно дразнил Маркуса – и непременно сделал бы это снова, как только услышал об утренних событиях – по поводу игр, которые он называл «карта парамедика». (И наоборот, сам Смитти использовал любую возможность, чтобы его медицинские познания помогли улучшить его романтический и/или сексуальный потенциал.) Да, Маркус раньше имел склонность к женщинам в беде, но при этом никогда не зарабатывал очки на своих врачебных навыках, так как всегда понимал, что это банально. Сегодня утром его так переполняло желание, – потребовалась колоссальная концентрация и контроль, чтобы его руки не тряслись от волнения, когда он накладывал повязку – что он совершенно не чувствовал себя неловко из-за этой пресловутой карты парамедика.

Маркус любил массировать ноги, трогать и ласкать тело женщины почти так же, как и само занятие сексом. В молодости, конечно, предварительные ласки были не более чем обязанностью, прелюдией самым интересным. Но когда он стал старше, то заметил, что самыми эротическими воспоминаниями в его жизни были вещи, которые он даже не замечал тогда, но позже ставшие более важными: то, как он смотрел в глаза своей партнерше, то, что она шептала ему, или, как нежно она касалась его лица кончиками пальцев.

Он думал о том, что Смитти – и как реальный мужчина, и как вымышленный образ – будет продолжать предостерегать его от любой заинтересованности в няне. Но Маркус понимал всем сердцем, – и да, он признает, что прошло всего несколько дней из почти трехмесячного летнего тура, – что не все отношения были такими, какими они казались, и теперь он не стал бы прислушиваться к спору между ангелом на одном плече и дьяволом на другом. Он рассудил, что Райан вполне возможно была ангелом в его сценарии, и надеялся, что Смитти вскоре вернется к более земному статусу его скандального лучшего друга.

— Есть в твоей жизни кто-то особенный? — поинтересовался последний интервьюер, приветливый молодой человек, репортер из The Oregonian²⁶ которого Маркус едва замечал, отвечая на его вопросы на автопилоте.

— Что-что? — очнулся Маркус. Он уже почти два часа был погружен в мечты.

— Прошу прощения, не хочу лезть не в свое дело, — извинился репортер. — Я полагал, это был стандартный вопрос.

— Все нормально, — сказал Маркус, желая приободрить парня. — Если ты имеешь в виду, в отношениях ли я, то ответ – нет.

— Понял, — репортер, похоже, был уже готов двигаться дальше и начал перебирать свои записи.

— Но да, в моей жизни есть кое-то особенный.

Репортер выпрямился в кресле, поднял брови и проверил свой цифровой диктофон, чтобы убедиться, что тот по-прежнему включен.

— Кто это? — спросил он.

На мгновение Маркус запаниковал. Кто-то особенный в моей жизни? Он не хотел говорить этого, но был таким измотанным, что это идиотское заявление само вылилось из него. И этот репортер, почувствовав сенсацию, просто не смог не отреагировать. Он попытался придумать ответ, который удовлетворил бы юношу, ничего не объясняя.

— Я не скажу имя. Но думаю, можно сказать, что я восхищаюсь кое-кем издалека.

— Правда? Это должно быть сложно, если ты знаменит. Я имею в виду, у вас довольно большое окружение. Девушки замечают твое приближение за милю.

Маркус хмыкнул.

— Возможно, это правда.

— Так как же Маркус Трой восхищается кем-то издалека?

— Как и любой другой, — сказал Маркус. — Скрестив пальцы.

***

Райан никак не общалась с Маркусом на протяжении почти двадцати восьми часов после того, как получила травму, и ожидание убивало ее. Дети начали уставать посещать каждый концерт, поэтому Маркус (без всякого чувства вины, заметила она) предложил им прошлой ночью остаться, пропустить шоу и посмотреть фильм в комнате с няней. На следующее утро Маркус присоединился к ним за завтраком, но подошел Алекс, тур-менеджер, и монополизировал Маркуса со всевозможными вопросами и инструктажем о предстоящей части тура. Бедный Маркус едва смог закончить свой завтрак и поцеловать обоих детей. И у него не оставалось времени на шутливый флирт с Райан.