— Где баркас? — спросил Павка.

Его лучший друг Нос-Курнос показал на ветхий баркас, на котором наверняка рыбалили еще деды. Краска с баркаса давно сползла и облупилась, а на носу его было написано облезлым золотом: «Ласточка».

— Вперед! В поход! — крикнул Павка.

— В поход! — подхватил Рыжик, быстроглазый, с облупившимся носом.

Ребята наперегонки побежали к баркасу.

«Ласточка» с трудом отвалила от берега.

Павка стоял на корме по-матросски, широко расставив ноги. Черный бушлат был небрежно накинут на плечи.

— Правая греби, левая табань! — крикнул Павка звонким голосом, и гребцы хором ответили: «Есть, капитан!» Баркас, переваливаясь с борта на борт, вышел на середину реки.

— Флаг до места! — скомандовал Павка, и на мачту взвился флаг неопределенного цвета, потрепанный, взлохмаченный, не раз побывавший в отчаянных схватках. Шершавой, загорелой рукой Павка схватил висевшую у него на груди серебряную дудку и поднес дудку к губам. Щеки его надулись, словно два пузыря. Дудка залилась соловьем.

— В оба глядеть! — крикнул Павка.

— Есть в оба глядеть! — ответили гребцы.

Мальчики гребли изо всей силы. Ветер рвал парус, сделанный из потертого матросского одеяла.

Павка чувствовал себя настоящим командиром большого корабля, настоящим капитаном.

— Городовики на острове! — сказал Павка. — Держись, ребята, не поддавайся!

Гребцы приналегли на весла, и неуклюжий баркас рванулся вперед, как подстегнутый кнутом старый конь.

Вдали на острове закопошились черные фигурки. Они столкнули на воду красивую голубую шлюпку, вскочили в нее и отчалили от берега. «Сюркуф, гроза морей», в таком же черном картузе, какие носили все лавочники города, в гороховом пиджаке и в серых штанах, отчаянно кричал, подгоняя своих пиратов. Пираты старались изо всех сил, их шлюпка уходила от Павкиного баркаса.

Павка оглядел своих гребцов. Они гребли не переставая. Им некогда было вытереть вспотевшие лица. Баркас был тяжелый, неповоротливый, а шлюпка городских легко скользила по речной глади.

Павка ясно видел теперь лицо Исайки, его рыбьи белые глаза и шрам через всю правую щеку, полученный в одной из жестоких схваток. Исайка смеялся над портовиками.

С пиратской голубой шлюпки показали конец веревки, что значило: предлагаем взять на буксир. Павка знал, что на море нет более жестокой обиды. Пираты за такую обиду расплачивались кровью.

Павка не выдержал и закричал:

— Все равно догоним!

— Пару нехватит! — донеслось с пиратской шлюпки.

— Всех до одного перетопим! — закричал Павка.

— Корыто развалится! — донеслось издалека.

— Руки-ноги повыдергаем, головы оторвем! — в сердцах крикнул Павка.

Он видел, что тяжелому, неуклюжему баркасу, хоть и зовется он «Ласточкой», не угнаться за легкой на ходу шлюпкой.

— Ау! — еле-еле донеслось до портовиков. Шлюпка была совсем далеко.

— Левая греби, правая табань! — скомандовал Павка, и баркас медленно развернулся носом к острову.

Шлюпка городских совсем скрылась из виду, когда портовики подгребли к острову.

Баркас ткнулся тупым носом в песок.

— Трап спустить! — скомандовал Павка, хотя никакого трапа не было на баркасе. Это значило, что портовики могут сходить на берег. Они стали прыгать в воду. Баркас накренился и зачерпнул воды.

— Легче, легче, вы! — крикнул Павка, чуть не свалившись в реку.

И в эту минуту он увидел на дне своего баркаса в ногах у гребцов белокурую девчонку. Это было так неожиданно, что Павка подумал, не заснул ли он. Но нет! Самая настоящая живая девчонка, мокрая с ног до головы, сидела в шлюпке и таращила на Павку синие круглые глаза! Глашка! Она!!

— Ты как сюда попала? — сердито закричал Павка.

— Она, наверное, в ящике для канатов спряталась, — объяснил Нос-Курнос. — Ишь ты, как ее водой окатило.

— Ну и приставала же ты! — выругался Павка. — Никак от тебя не отвязаться.

Глаша легко спрыгнула на песок. Она подождала, пока мальчики вытащили на берег баркас, и подошла к Павке.

— Ну чего тебе надо? — спросил Павка девочку.

— Я тоже хочу стать пиратом, — сказала Глаша. — Мне одной скучно.

— Ты — пиратом? — расхохотался Павка. — Девчонки пиратами не бывают. Тебе — сидеть дома и форменки стирать. Ну чего уставилась? Мешаешь! Убирайся! — И, отвернувшись от Глашки, он приказал:

— Вычерпывай воду из баркаса.

Мальчики стали вычерпывать ковшиком воду.

— Глашку оставить на острове, — сказал Павка.

— Есть Глашку оставить на острове, — ответил Нос-Курнос, исполнявший обязанности помощника капитана.

— Ты еще поговори, — сказала Глаша. — Попробуй оставить — ухо откушу.

— Разве это девчонка? Это чорт! — пробурчал Нос-Курнос, отходя подальше от Глаши.

Павка решил не разговаривать с Глашей.

Он подошел к мальчикам, продолжавшим вычерпывать воду из баркаса, и приказал одному из них посторожить «Ласточку».

— Пошли в шалаш, — сказал Павка остальным, и они пошли.

Мальчики взбирались по откосу на четвереньках, пробиваясь через колючие кусты. Наконец они добрались до вершины. Павка раздвинул кусты и выглянул. Солнце заливало светом полянку и стоявший тут рыбачий шалаш. Шалаш считался пиратской штаб-квартирой. Вокруг шалаша было множество ям: это мальчики искали таинственные клады. Павка первым подошел к шалашу и поднял рогожу, закрывавшую вход. Вдруг он что-то пробормотал и отступил на несколько шагов. Из шалаша вылез коротконогий солдат в желтом мундире.

В руках у солдата была винтовка с широким штыком, блеснувшим на солнце. Солдат сказал мальчикам:

— Ваша уходи-уходи.

Мальчики переглянулись. Они ничего не понимали. Как мог очутиться на их острове этот странный солдат? Они стояли, переступая с ноги на ногу. Тогда солдат взял винтовку наперевес.

— Ваша уходи-уходи, — повторил он.

— А ну, ребята, айда все к баркасу! — сказал Павка тихо.

Мальчики молча побежали. Они домчались до реки, быстро столкнули баркас в воду.

— И ты садись, — тронул Павка за плечо Глашу.

— И сяду, тебя не спрошусь!

Девочка скинула Павкину руку и спрыгнула в баркас.

— Отваливай! — скомандовал Павка, становясь на корму.

Баркас отвалил от острова и поплыл по течению. Павка взглянул на остров — солдат стоял возле шалаша на сопке и смотрел им вслед. Широкий, словно лезвие ножа, штык блестел на солнце.

Когда Павка добрался до домика дяди Остапа, оттуда уже доносился веселый смех и оживленный разговор.

Окна Остапова домика были ярко освещены. Павка подошел и заглянул в окошко той комнаты, которую Остап называл кают-компанией. Павка увидел на стенах занятные картины: какой-то взорвавшийся военный корабль взлетал на воздух; парусный фрегат мчался на всех парусах по ярко-синему морю; огромный пассажирский морской пароход с четырьмя толстыми трубами, дымя, несся по волнам, совершенно белым от пены. В углу комнаты стоял сундук, — наверное, тот самый сундук, в котором Остап хранил своих крабов, черепах и чучела райских птиц.

На столе стоял самовар, на тарелках было разложено угощение. Гости разговаривали, но Павка ничего не мог расслышать. И Павке стало смешно: люди размахивают руками, смеются, а отсюда кажется, что они словно в кинематографе: губами шевелят, а ничего не слышно.

Остап сидел прямо против окна, нарядный, причесанный, и все расправлял свои пушистые усы.

По левую руку Остапа сидел Косорот, брат Глаши. Косорот так нравился Павке, что он даже своего любимца Сюркуфа представлял себе похожим на Косорота. Всем известно, что Косорот никого и ничего не боится. Вот таким, как Косорот, хотелось быть Павке. И еще он хотел быть похожим на брата, Петра. Вон он сидит рядом с Косоротом — ведь они неразлучные друзья, — коренастый, плотный, крепко сколоченный матрос с карими глазами. Петр очень умный и очень сильный, недаром его выбрали в судовой комитет.