Тополь перебил Радина:

- Значит, если бы облако не было создано или было бы создано позднее, не только часть земной атмосферы, но и какие-то импульсы, информация, взаимно уничтожились бы?

- Возможно. И, возможно, - ты только не загордись, - мы с тобой оказали услугу не только людям, но и жителям каких-то других планет: и тем, кто этот сигнал посылал, и тем, кому он предназначался.

Тополь смотрел на Радина так ошеломленно, что тот расхохотался.

- Но кому же это сообщение передавалось? - спросил Тополь.

- Неясно пока. Наша Солнечная система в довольно пустом углу Галактики. Может, поэтому через него и направили сноп связи. Многие считают, правда, что сообщение адресовано просто в пространство - тем, кто примет его. Возможно, таких потоков информации бесчисленно много в нашей Галактике. Это как бы сигнал: "Всем! Всем! Братья по разуму, отзовитесь!"

- И мы отозвались, соорудив на пути его щит площадью в сто шестьдесят тысяч триллионов квадратных километров!

- Да. Это же космос. В нем все грандиозно.

- Но ведь если бы мы к этому времени не имели "Сигнала", если бы в 1917 году не было революции, если бы Циолковский так и умер безвестным учителем захолустной Калуги и щит не был бы создан...

Радин, соглашаясь, кивал:

- Тогда, если этот сигнал был направлен только и прямо к нам, за слабым потоком античастиц, возможно, больше бы ничего не последовало.

- Расчет на вполне определенный ответ?

- Расчет на естественную реакцию разумных существ: прежде всего заслониться. Это ж так просто! По такому ответу легко узнать, есть ли на планете технически развитая цивилизация, и если есть, то на каком она уровне развития.

- Ну, а если нет?

- Подождать несколько веков и повторить вызов. И так - пока не придет ответ.

- Причем античастицы только для первого этапа контактов, а потом достаточно и обычных фотонов. То же самое, что лазерный луч!

- Может, и так. Полагают, что передатчиком служит одна из неправильных переменных звезд на границе Галактики. Но как формируется поток, в каком поле он движется, как им управляют, - пока еще неизвестно. Нет даже сколько-нибудь правдоподобных гипотез. Видимо, здесь какой-то прорыв сквозь пространство и время. Все это ждет еще своих открывателей.

Они отошли от гамака и по тропинке стали спускаться к реке. Луг кончился, как отрезанный. Под обрывом петляла в камышах тихая речка. На мелководье, среди стрельчатых бело-розоватых лилий, нацелясь носом в зеленоватую воду, стояла цапля. Напротив нее, на другом берегу, раскинув веер бамбуковых удилищ, дремал плешивый бородатый старик в овчинном жилете, надетом на голое тело, и в закатанных до колен измазанных глиной черных штанах. Соломенная широкополая шляпа лежала на траве возле него.

"Двадцать третий век?" - почти с ужасом спросил самого себя Тополь и повернулся к Радину.

- А может, это все специально для нас? Глухомань, эти луга, лилии, цапля, старик рыболов... Это - чтобы нам было легче перейти к их времени? Но ведь человеку уже тысячелетия свойственно умение переключаться. В лесу, на поле он один, под крышей дома - другой, в лаборатории, театральном зале - третий. Ну что за наивность!

Радин отрицательно крутил головой:

- Не торопись делать выводы. Будущее гораздо сложней, грандиозней и неизмеримо контрастней, чем все мы его себе представляли. И гораздо гуманней, Вил, потому что каждый может, в дополнение ко всем чудесам науки, техники, быта, найти еще в этом прекрасно устроенном мире свой, единственный.

"Значит, это двадцать третий век, - подумал Тополь. - Чудес не бывает".

- И что ж ты нашел? Внуков твоих внуков?

- Да! И какой превосходный народ! Умный, веселый, красивый! И знаешь, в чертах лица у всех из них есть сходство со мной! Мы с тобой там уже роднее родных!

- Но послушай, Рад. Из ста пятидесяти миллиардов звезд нашей Галактики переменных звезд около миллиарда. Столько же, примерно, и звезд с планетами, на которых возможна разумная жизнь! И мы давно уже превосходно наблюдаем с земли все эти переменные звезды, отмечаем колебания их яркости. Но что если каждая из переменных звезд - передатчик и только мы пока еще не понимаем их код? Причем неправильные переменные звезды передатчики, а цефеиды [переменные звезды, яркость которых периодически меняется в одних и тех же пределах; в этом их отличие от так называемых неправильных переменных звезд] - искусственные маяки Вселенной.

- Маяками Вселенной цефеиды - так называли и в наше время.

- Да, но только имея в виду, что они будут природными ориентирами для космонавтов! А возможно, это маяки, искусственно создаваемые.

- Добавить водорода - света больше, добавить бора - света меньше...

- В древности, чтобы указать направление, человек мог разжечь лишь костер. Тот, кто сделал это впервые, совершил открытие. Выйдя же в космос, человек использует для этого звезды, не имеющие планет. То, что Земля лишена такого передатчика, объясняется лишь молодостью нашей цивилизации!

- Вот теперь я вижу прежнего Вила, - удовлетворенно вздохнул Радин.

- Но с выводами не следует торопиться. Одно бесспорно: установкой щита начата эпоха включения человечества в систему межзвездной связи.

Они помолчали. Тополь посмотрел вверх, представил себе темный, бескрайне огромный космос и светлый луч, прорезывающий его. Сердце его сжала боль: ну почему нельзя так же просто, как они пришли в этот двадцать третий век, вернуться в прошлое! Только бы на минуту, чтобы сказать: "Я жив, Чайкен! Я помню, я люблю тебя! Я до конца дней моих буду любить тебя!"

Тополь одной рукой обнял Радина, прижался к его плечу.

- Значит, опять в космос? - спросил он.

- Надо найти "Сигнал", - ответил тот и едва заметно напрягся.

И Тополь догадался, что именно такого вопроса ждал от него в эту минуту Радин. И почувствовал, что прежнее их понимание друг друга с полуслова, по намеку, жесту восстановилось. И почувствовал также, насколько дорог ему этот немолодой уже человек. Ему ведь тоже трудно сейчас. Но только он держится. Это его закон - держаться лучше других. Иначе он не был бы начальником в космических экспедициях...

- Надо найти "Сигнал", - повторил Радин, - но прежде, конечно, пожить в этом новом для нас с тобой мире, узнать его, по-настоящему понять и полюбить, если хочешь, стать привычными и обычными в нем. Мы ведь не гости здесь, Вил! Это наш дом. Нам надо как следует в нем освоиться.