Надо ограду сплести, не пускать в виноградник скотину,

Зелень пока молода и бедствий еще не знавала.

Лозам, кроме зимы непогожей и жгучего лета,

Тур лесной и коза, охочая к ним особливо,

375 Пагубны; часто овца и корова их жадная щиплет.

Даже от холода зим в оковах белых мороза

Или от летней жары, гнетущей голые скалы,

Меньше беды, чем от стад, что зубом своим ядовитым

Шрам оставляют на них – прокушенных стволиков метку.

380 Козья вина такова, что у всех алтарей убивают

Вакху козла и ведут на просцении древние игры.[222]

Вот почему в старину порешили внуки Тесея[223]

Сельским талантам вручать награды, – с тех пор они стали

Пить, веселиться в лугах, на мехе намасленном прыгать.

385 У авзонийских селян[224] – троянских выходцев – тоже

Игры ведут, с неискусным стихом и несдержанным смехом,

Страшные хари надев из долбленой коры, призывают,

Вакх, тебя и поют, подвесив к ветви сосновой

Изображенья твои, чтобы их покачивал ветер.[225]

390 После того изобильно лоза, возмужав, плодоносит.

В лоне глубоких долин – виноград и в рощах нагорных,

Всюду, куда божество обратило свой лик величавый.

Будем же Вакху почет и мы воздавать по обряду

Песнями наших отцов, подносить плоды и печенье.

395 Пусть приведенный за рог козел предстанет священный,

Потрох будем потом на ореховом вертеле жарить.

При разведении лоз и другой немало заботы;

Не исчерпаешь ее! В винограднике следует землю

Трижды-четырежды в год разрыхлять и комья мотыгой,

400 Зубьями книзу, дробить постоянно; кусты от излишней

Освобождать листвы. По кругу идет земледельца

Труд, вращается год по своим же следам прошлогодним.

В дни, когда виноград потерял уже поздние листья

И украшенье лесов снесено Аквилоном холодным,

405 Дельный заботы свои уж на будущий год простирает

Сельский хозяин: кривым сатурновым зубом[226] останки

Он дочищает лозы, стрижет и подрезкой образит.

Первым землю копай; свози и сжигай, что обрезал,

Первым, и первым спеши запасти подпорки и колья.

410 Самым последним сбирай. Два раза лозу затеняют

Листья, два раза трава грозит заглушить насажденья.

С этим борьба не легка. Восхваляй обширные земли, —

Над небольшою трудись. Чтобы лозы подвязывать, надо

Веток терновых в лесу понарезать, набрать очерету

415 По берегам, не забыть при этом и вербу простую.

Вот привязали лозу, вот серп от листвы отдыхает,

И виноградарь поет, дойдя до последнего ряда.

Все ж надо землю еще шевелить, в порошок превращая,

И хоть созрел виноград, Юпитера все же страшиться.

420 Наоборот, для маслин обработки не надо, маслины

Не ожидают серпа, не требуют цепкой мотыги.

Лишь укрепятся в земле и ко всяким ветрам приобыкнут,

Выделит почва сама, коль вскрыть ее загнутым зубом,

Влаги им вдоволь. Вспаши – и обильные даст урожаи.

425 Стоит трудиться над ней, многоплодной оливою мира!

Что до плодовых дерев, то, ствол почувствовав крепким,

В силу войдя, они сами собой подымаются быстро,

К небу стремясь, – никакой им помощи нашей не надо.

Да и в лесу дерева увешаны густо плодами;

430 Каждый пернатых приют краснеет от ягод кровавых.

Щиплет скотина китис. На хвойных смолу добывают,

Ею ночные огни питаются, свет разливая.

Так сомневаться ль еще в благородном труде плодоводства?

Но о больших деревах не довольно ли? Ветлы и дроки

435 Скромные корм скоту и тень пастухам доставляют,

Эти идут на плетни, те сок накопляют для меда.

Видеть отрадно Китор[227], волнуемый рощами буксов,

Нарика[228] бор смоляной; просторы нам видеть отрадно,

Что не знавали мотыг, никаких забот человека.

440 Хоть не приносят плодов нагорные пущи Кавказа,

Где их неистовый Эвр и треплет, и, вырвав, уносит,

Разного много дают: немало полезного леса,

Для мореходов – сосну, для стройки – кедр с кипарисом,

Спицы обычных колес и круги для сельских повозок.

445 Рубят из тех же дерев кузова кораблей крутобоких.

Вязы богаты листвой, а прутьями гибкими – ветлы;

Древки мирта дает и кизил, с оружием дружный.

Тисы гнут, чтобы их превращать в итурейские луки;[229]

Легкая липа и букс, на станке обработаны, форму

450 Могут любую принять, – их острым долбят железом.

Легкая также ольха по бушующим плавает водам,

Спущена в Пад; рои скрывают пчелы по дуплам

Иль в пустоте под корой загнившего дерева прячут.

Что же нам Вакха дары принесли, чтобы тем же их вспомнить?

455 Вакх и причиной бывал преступлений различных: он смертью

Буйных кентавров смирил – и Рета, и Фола; тогда же

Пал и Гилей, что лапифам грозил кратером огромным.[230]

Трижды блаженны – когда б они счастье свое сознавали! –

Жители сел. Сама, вдалеке от военных усобиц,

460 Им справедливо земля доставляет нетрудную пищу.

Пусть из кичливых сеней высокого дома не хлынет

К ним в покои волна желателей доброго утра,[231]

И не дивятся они дверям в черепаховых вставках,

Золотом тканных одежд, эфирейской бронзы не жаждут;[232]

465 Пусть их белая шерсть ассирийским не крашена ядом,[233]

Пусть не портят они оливковых масел корицей,[234] —

Верен зато их покой, их жизнь простая надежна.

Всем-то богата она! У них и досуг и приволье,

Гроты, озер полнота и прохлада Темпейской долины,[235]

470 В поле мычанье коров, под деревьями сладкая дрема, —

Все это есть. Там и рощи в горах, и логи со зверем;

Трудолюбивая там молодежь, довольная малым;

Вера в богов и к отцам уваженье. Меж них Справедливость,

Прочь с земли уходя, оставила след свой последний.

475 Но для себя я о главном прошу: пусть милые Музы,

Коим священно служу, великой исполнен любовью,

Примут меня и пути мне покажут небесных созвездий,

Муку луны изъяснят и всякие солнца затменья.

Землетрясенья отколь; отчего вздымается море,

480 После ж, плотины прорвав и назад отступив, опадает;

И в океан почему погрузиться торопится солнце

Зимнее; что для ночей замедленных встало препоной.[236]

Пусть этих разных сторон природы ныне коснуться

Мне воспрепятствует кровь, уже мое сердце не грея, —

485 Лишь бы и впредь любить мне поля, где льются потоки,

Да и прожить бы всю жизнь по-сельски, не зная о славе,

Там, где Сперхий, Тайгет,[237] где лакедемонские девы