– Думается, это тип что надо. Он ненавидит палестинцев, и ему хочется, чтобы Кувейт сохранил добрую репутацию. Мечтает, к примеру, создать здесь оазис туризма. Однако не шевельнет пальцем, чтобы что-то сделать официально. Он не может. Как-никак, мы находимся в арабской стране.

– В деле с Жафаром ему пришлось пошевелить многими пальцами, между прочим, – заметил Малко.

Американец пожал плечами:

– Статист... Но если придется затронуть значительных, он превратится в ничто.

Ричард Грин от души посмеялся, когда узнал, к какому способу прибег Чаржах для знакомства с Малко. Он заверил князя, что тот не хотел ничего плохого, что он просто решил испытать его мужество и что они могут безусловно рассчитывать на помощь шейха. До известных пределов, конечно...

– Государственный секретарь прибывает через семнадцать дней, – вновь сделался серьезным Грин. – Если его даже не убьют, а просто встретят пулеметной очередью, я спокойно могу подавать в отставку.

Постучали, и в дверь вошла весьма подтянутая Элеонора Рикор. Она села на диванчик рядом с Малко:

– Что нового?

Малко рассказал, как прошел остаток вечера, включая прием у Абдула Заки.

– Вы знаете эту Винни? – спросил он. – Это настоящая Пассионария, но в этом, может, кроется единственная возможность узнать о планах ее супруга. Ко всему прочему, она все же не арабка.

Элеонора кивнула:

– Это истеричка, помешанная на палестинской проблеме. Меня она отшвыривает, потому что я – черная. Одно время ей хотелось заставить меня произносить антисионистские речи в ее клубе.

– Она охотно бы швырнула гранату в Киссинджера своими белыми ручками, – с горечью заметил Грин. – Бог с ней, с этой милой женщиной!..

Малко стало вдруг душно в этом крохотном бюро с низкими потолками. ЦРУ не очень-то балуют в Кувейте. Ричард Грин, к примеру, расположился в подвале маленького здания. В том же комплексе находился дом, занимаемый послом. Скудость информации о палестинцах, которой располагал Грин, явно огорошила князя.

– Вы действительно ничего не знаете о палестинцах?

– Знаю, конечно! Я стараюсь иметь с ними максимум контактов. Но это все «хорошие», «положительные» палестинцы. «Дурные» же считают меня истинным дьяволом и, увидев, перебегают на другую сторону тротуара. Они не поддаются никакому контролю, и они-то как раз являются самыми опасными. Их поддерживает полковник Каддафи.

Малко подумал о тридцати трех ни в чем не повинных, недавно убитых в Риме. Конечно, были все основания беспокоиться. Неожиданная мысль пришла ему в голову:

– Элеонора, можете ли вы повидаться с Винни Заки?

Негритянка удивленно на него посмотрела:

– Думаю, что да.

– Хорошо. Знает ли она, что вы работаете на контору?

– Вряд ли.

Он улыбнулся:

– Чудесно! Сделайте так, чтобы она об этом узнала. И попросите об одной услуге.

Две женщины были единственными посетительницами пиццерии «Хилтона». Винни немедленно откликнулась на просьбу вице-консула. Теперь она выслушивала объяснения негритянки, стараясь ничем не выдать своей заинтересованности. Элеонора рассказала ей все: и о том, что она работает на ЦРУ, и о том, что принц Саид продавал ей информацию, и о том, что он собирался назвать ей имена палестинцев, собирающихся убить Генри Киссинджера.

Винни Заки слушала внимательно и наконец спросила:

– Для чего вы все это мне рассказываете?

Элеонора сделала вид, что чрезвычайно смущена:

– Видите ли, вы всегда проявляли по отношению ко мне столько участия... У нас, естественно, различные политические взгляды, однако я думаю, что...

Винни положила руку на руку Элеоноры:

– Я буду счастлива вам помочь...

Элеонора подняла глаза и вдруг почувствовала себя не в своей тарелке. Винни смотрела на нее с выражением влюбленного мужчины.

– Видите ли, – продолжала вице-консул, – нам известно, что перед смертью принц Саид говорил о палестинцах с этой англичанкой, с Мариеттой. У нее могут быть для нас ценные сведения. Но сейчас она находится под надзором кувейтской полиции, которая запрещает нам с ней общаться. Говорят, что девушка будет в состоянии говорить дней через пятнадцать. Но это слишком поздно... Если бы вы могли с ней встретиться и передать ее рассказ мне, это было бы потрясающе...

Рикор замолчала, предпочитая не заглядывать в глаза собеседницы, которые вдруг превратились в две ледяшки. Молчание длилось минуты три, после чего Винни словно бы оттаяла и с ослепительной улыбкой проговорила:

– Я думаю, что смогла бы оказать вам подобную услугу. У Абдула огромные возможности, и мне не станут чинить препятствий. Я скажу, что хочу видеть англичанку, чтобы узнать о ее здоровье.

– Великолепно! – воскликнула Элеонора. – Вы окажете мне неоценимую услугу.

Винни продолжала ее рассматривать с каким-то странным выражением в глазах.

– Я очень рада. Надеюсь, что как-нибудь вы сможете провести у нас вечер. Мы будем втроем. Абдул не любит выходить, но дома мы частенько недурно проводим время.

Негритянка решила, что зря придает значение всяким пустякам, но неприятное ощущение не проходило.

– В каком она госпитале? – спросила Винни.

– В Амири-госпиталь, палата 321.

Винни быстренько записала адрес, допила «Виши» и встала. Они остановились перед доу, старинной лодкой для рыбной ловли, которая украшала холл «Хилтона». Остальные догнивали в старом порту. С тех пор как в Кувейте нашли нефть, население перестало заниматься рыболовством.

– Как только с ней увижусь, позвоню вам, – пообещала датчанка. – Можете на меня рассчитывать.

Обнимая Элеонору, Винни прижалась к ней так, как прижимаются мужчины.

Негритянке, чтобы дойти до посольства, достаточно было пересечь улицу. Она шла со сжавшимся сердцем. В охоте на тигра наибольшей опасности подвергается козочка, особенно в человечьем обличье.

Непрерывный мелкий дождик, заливавший Кувейт, сделал его похожим на Цюрих. Из «шевроле», стоящего напротив главного входа в Амири-госпиталь, Малко мог видеть четырехметровые волны, бьющиеся о берег. Было так холодно, что захотелось включить отопление. Он подумал о несчастных бедуинах, сидящих в шатрах посреди пустыни. Очень тщательно князь проверил свой сверхплоский пистолет с разрывными пулями. Он рисковал наткнуться на врага, вооруженного автоматами, и должен был противопоставить нечто стоящее. Малко повернул голову к окнам хирургического отделения. Почти все – темные.

Кувейтский госпиталь на восемьдесят человек на три четверти пустовал, что, кстати, было неплохо, ибо знания врачей оставляли желать лучшего, а в медсестры шли индуски или палестинки, которых принимали на авось.

Взгляд остановился на одном из окон третьего этажа, за которым находилась Мариетта. А также Элеонора Рикор. Без помощи шейха Абу Чаржаха Малко ни за что бы не удалось осуществить свой план. Идея была несложной: если Винни передала мужу разговор с вице-консулом, палестинцы попытаются ликвидировать англичанку, чтобы не дать ей говорить. Просто-напросто зашлют в госпиталь убийц. Шейх согласился поменять палату Мариетты так, чтобы ее окна выходили на улицу, он устроил также, чтобы Элеонора смогла к ней пройти в неприемные часы. Не стоило производить вооруженной акции против госпиталя, что унизило бы кувейтцев, но скрытые действия вполне возможны.

Во всяком случае, Ричард Грин ждал в своей машине на Аль-Мубарак-стрит, по другую сторону здания. При нем находился карабин «марлин», с которым Ричард охотился на газелей в пустыне, однако карабин вполне годился и для палестинцев. Между двумя машинами осуществлялась телефонная связь. У Элеоноры также был передатчик и маленькая телекамера, так что оба агента могли начать действия еще до того, как убийцы распахнут дверь. Малко надеялся, что, может, будет один, который при виде Элеоноры ударится в бегство. Ну и негритянка! Сейчас она там одна... Поистине надо иметь железные нервы. К счастью, у здания лишь один вход, к тому же убийцы если и прибудут, то на машинах: в Кувейте, как и в Калифорнии, плохо относятся к пешеходам.