Саудовец Нафуд Джидда родился в семье приближенных старого короля Ибн Сауда. Его отец был одним из секретарей короля. С самого начала войны он тесно общался с американцами, приехавшими для установления первых политических контактов и заключения контрактов на поставку нефти. Это навело его на мысль отправить своего сына учиться в Соединенные Штаты.

Тот благополучно перешел от строгой и замкнутой жизни Эр-Рияда к современной американской. С блеском закончив Гарвард и получив степень магистра экономики, он вернулся в Саудовскую Аравию. По-английски он говорил почти так же хорошо, как по-арабски, и испытывал перед Соединенными Штатами самое искреннее восхищение. В течение нескольких лет о нем ничего не было слышно. Затем в один прекрасный день руководитель американской миссии, посетив Эр-Рияд, встретил его при дворе короля Фейсала. К тому времени Нафуд Джидда стал частным советником богатых саудовцев и кувейтцев. Знание западного мира и деловое чутье придавали особую ценность его рекомендациям.

Встреча с торговцами оружием изменила его жизнь. Он быстро понял, какую пользу он мог бы извлечь из своих отношений с обоими участниками сделок. Нафуд Джидда всегда был честолюбив. Еще в ранней молодости он узнал, что существует только два способа добиться власти. Либо с помощью оружия, либо скопив значительное состояние. Жестокость не привлекала его. Поэтому за несколько лет он стал незаменимым посредником во всех сделках, заключавшихся от Саудовской Аравии до Персидского залива. У себя на родине он продолжал вести скромную жизнь со своей женой и четырьмя детьми в большом доме в Эр-Рияде, на краю пустыни. Но в Европе он блистал, как некогда Бэзил Захаров.

Его яхта «Немиран» длиной тридцать пять метров обычно стояла на якоре в Монте-Карло или Порто-Фино. В деловых кругах ходили слухи, что ему отдал ее американский финансист, оказавшийся в затруднительном положении, для которого Нафуд Джидда получил в одном из арабских банков ссуду в размере семидесяти пяти миллионов долларов.

Никто точно не знал, сколько резиденций у него было в Лондоне, Париже, Женеве, Нью-Йорке, Монте-Карло и Бейруте. Не было также известно, сколько десятков миллионов долларов он заработал на танках и самолетах, которые были теперь на вооружении у некоторых стран Ближнего Востока. По-видимому, у него кругом были только друзья. Он был великодушен с теми, кто к нему обращался, всегда был готов оказать услугу, был точен, как американский бизнесмен, и приветлив, как швейцарец. Где бы он ни появился, в Европе или в Соединенных Штатах, за ним всегда следовали несколько созданий, способных заставить отречься епископа. Нередко Нафуд Джидда забавлялся тем, что предоставлял их своим лучшим друзьям. Его власть над этими прекрасными созданиями, казалось, была беспредельной. Для себя лично у него была великолепная немецкая фотомодель.

Однако истинной его страстью была власть. И, значит, деньги.

Он снова пощупал свое брюхо. В течение многих лет Нафуд Джидда вел жестокую и безнадежную борьбу со своей полнотой. Из-за того, что одна отказавшаяся от него светская молодая дама обозвала его восточным толстячком.

Режим работы двигателей «ДС-9» изменился. Нафуд Джидда уставился на зеленые растения, украшавшие салон, по четырем углам. Посадка всегда вызывала у него ужас. Нафуд Джидда склонился над столиком для игры в рулетку, стоявшему перед ним и занимавшему середину салона. Его окружало множество вращающихся кресел, и в течение нескольких секунд он мог быть заменен настоящим столом для заседаний.

Он развлекался тем, что бросал шар и смотрел, как он вертится. Рулетка была установлена на гироскопическом стабилизаторе, что позволяло играть во время полетов.

Самолет «ДС-9» двадцатой серии был полностью оборудован по инструкциям Нафуда Джидды.

Сверхсовременная кухонька с микроволновой печью, в которой в течение нескольких минут можно было приготовить цыпленка, располагалась прямо за кабиной пилота. За ней саудовец приказал устроить роскошную квартиру, занимавшую всю переднюю часть кабины, оставив слева лишь узкий проход в заднюю часть. Закрытое со всех сторон, это помещение включало ванную комнату, гардеробную и, главное, настоящую спальню с великолепной кроватью с балдахином, купленной на распродаже в Венеции. Во время длительных полетов саудовец здесь отдыхал, лежа на покрывале, на которое пошло пятнадцать шкур сомалийских пантер. В настоящий момент на ней разлеглась Хильдегарда Рихтер, более известная под кличкой «Паприка».

За спальней располагалась гостиная-конференц-зал, занимавшая всю заднюю часть, со стереооборудованием, многочисленными телефонами и баром в переднем правом углу. В рулетку часто играли саудовские принцы, которых Нафуд Джидда возил в Европу. Они начинали игру, как только самолет взлетал, и прекращали ее лишь когда самолет приземлялся. Однажды Джидда даже оставил их заканчивать партию в ангаре аэропорта Хитроу. До четырех часов утра. Продолжением конференц-зала служила кабинка с восемью креслами, напоминающая железнодорожное купе, предназначенная для помощников саудовского бизнесмена. Сзади еще располагались два туалета. Его собственный роскошный туалет был в его «квартире».

Нафуд Джидда смотрел, как шарик замедляет свой бег, мечтая, чтобы он остановился на цифре 7.

Шарик замер у одиннадцати. Он снова бросил его. И так шесть раз подряд, так и не добившись, чтобы выпала семерка, его счастливое число.

Он вздохнул, протянул руку к стоявшей на полке возле него чаше, полной фисташек, но вовремя удержался. Час назад Джафар, его камердинер, подал ему на массивном серебряном подносе, принадлежавшем некогда одной из древних европейских династий, его обед. Кусочек жареного барашка и квадратик козьего сыра. Джафар был непреклонен, следя за диетой своего хозяина, как за Черным Камнем Мекки.

Надо будет это наверстать во время пирушек на «Немиране». От икры и «Дом Периньона» не похудеешь. Нафуд Джидда философски заметил про себя, что не сможет позволить себе более питательную пищу, чем кочевники, продолжающие бороздить пустыни, прилегающие к Красному морю, как во времена, когда еще не было нефти.

Дверь «спальни» открылась, и появилась фигура с черными растрепанными волосами, в плотно облегающем коротком красном платье из махровой ткани.

– Почему ты меня не разбудил раньше? – возмутилось «явление».

Она направилась к Джидде; глаза у нее были мутными, она нетвердо держалась на ногах, теряя равновесие из-за того, что самолет шел на посадку.

Хильдегарда Рихтер была близорука, но носила очки только когда была одна, предпочитая видеть, как мужчины утопают в ее голубых глазах. Она все делала для этого. Обычно она душилась «Гарденией джунглей», помада на ее губах была такой красной, что они казались фосфоресцирующими, подрисованные брови придавали ее лицу агрессивно-удивленное выражение. Платья ее никогда не спускались ниже середины длинных бедер. Те, кому посчастливилось познакомиться с ней поближе, обнаруживали, что она никогда не носила нижнего белья и искусно красила соски на груди той же помадой, что и губы.

Благодаря своим непокорным волосам, удлиненному и жесткому лицу, пухлым губам и по-кошачьи гибкому телу Паприка снимала сливки с промышленных кругов от Мюнхена до Гамбурга, пока не стала личной собственностью Нафуда Джидды. Она совсем забросила свою работу фотомодели. С того момента, как на одном из приемов у румынского князя-педераста она познакомилась с саудовцем, жизнь ее изменилась.

Кончились поездки через всю Европу, чтобы заработать несколько сотен долларов, и скромные уик-энды с производителями шарикоподшипников, поссорившимися со своими женами. Отныне Нафуд Джидда обеспечивал ей в десять раз больше того, что она некогда зарабатывала, плюс неограниченный кредит на ее гардероб. Она сняла чудесную квартирку в Мюнхене, куда укрывалась вместе со своим бирманским котом, когда саудовец не нуждался в ее услугах. Но по первому же телефонному звонку она была без всяких ограничений в его распоряжении. Или в распоряжении его друзей. Она не знала, зачем он привез ее в Хьюстон, и ей на это было наплевать.